Германия на заре фашизма - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Дорпален cтр.№ 145

Папен очень стремился встретиться с Гинденбургом – из многих источников он узнал, что идет подготовка к восстанию штурмовиков. Их глава Рем давно мечтал слить свои подразделения с рейхсвером и занять пост военного министра. Ходили слухи, что он готов претворить свои планы в жизнь. Поскольку Папена не допустили к президенту, один из его коллег попытался добиться через Оскара фон Гинденбурга, чтобы маршал объявил чрезвычайное положение и призвал на помощь армию. Но Оскар отказался передать это требование отцу. Даже если бы информация дошла до Гинденбурга, он все равно вряд ли стал бы действовать. Днем раньше Фрич и еще один генерал прибыли к нему по официальному делу и нашли маршала в очень плохом состоянии – и физическом и умственном. Он почти все время говорил о войнах 1866 и 1870 годов.

С таким же спокойствием встретил Гинденбург известие о подавлении мнимого путча Рема 30 июня 1934 года. Первым делом он пожаловался Мейснеру: «Сколько раз я говорил канцлеру, что необходимо избавиться от этого опасного и безнравственного Рема и посадить его под замок! К сожалению, он ко мне не прислушался. И снова пролилась кровь». По словам Функа, который в это время был с маршалом, он еще добавил: «Кто хочет делать историю как Гитлер, должен быть готов пролить кровь виновных и не проявлять мягкости». Однако через несколько дней, когда маршал узнал, что среди убитых оказались Шлейхер и его жена, это известие потрясло его. Глубоко огорченный, он потребовал провести тщательное расследование и не принял объяснений Гитлера и Геринга, которые сообщили, что бывший министр рейхсвера и его жена были убиты при попытке сопротивления аресту. Их обвиняли в сговоре с путчистами Рема и в предательских контактах с другими заговорщиками. А когда уже на следующий день Гитлер предложил, чтобы президент направил ему телеграмму, подтверждающую, что Рем и его приближенные были виновны в измене, а Гитлер раскрыл их заговор и тем самым защитил государство, президент это исполнил. Он только предварительно проконсультировался с Бломбергом, который с готовностью подтвердил точность полученной от Гитлера и Геринга информации [76] .

Гинденбург безоговорочно принял версию Гитлера, возможно, и потому, что не мог связаться с Папеном. Он отправил телеграмму своему доверенному лицу, но Папен сам находился в то время под домашним арестом и не получил послания. Обретя свободу, Папен тоже сделал попытку связаться с маршалом, но его не допустили, объяснив, что маршал никого не принимает по состоянию здоровья. Это заявление впоследствии было опровергнуто свидетельством личного врача Гинденбурга, а также тем фактом, что других посетителей маршал в то время все же принимал. Возможно, приближенные президента считали, что он все равно ничего не сможет изменить и беседа с Папеном будет лишним эмоциональным потрясением, совершенно ненужным в то время, когда силы старика и без того стремительно убывали. Даже и без рассказа Папена о путче 30 июня президент был глубоко потрясен тем, что впоследствии узнал о событиях того дня. Но, по словам Мейснера, старый маршал предпочитал верить, что беззакония, совершенные 30 июня, были виной не Гитлера, а неких криминальных элементов, вышедших из – под контроля канцлера. Через Мейснера он потребовал, чтобы канцлер избавился от преступников и подверг их самому суровому наказанию.

25 июля Гинденбург узнал о нацистском восстании в Австрии и об убийстве канцлера Дольфуса. От шока, вызванного известием об этом новом акте насилия, здоровье старого маршала еще более ухудшилось, и он слег. Конец был близок. Гинденбург получил последнее удовлетворение – послание бывшего императора с пожеланием выздоровления. По словам Оскара фон Гинденбурга, последние мысли отца были именно о «его кайзере». Когда 1 августа в Нойдек прибыл Гитлер, президент был уже при смерти.

Пауль фон Гинденбург умер 2 августа 1934 года. Он желал быть похороненным в Нойдеке, но Гитлер настоял на торжественном государственном погребении на мемориале Танненберга. Там старый фельдмаршал и нашел свое последнее упокоение 7 августа после весьма впечатляющей военной церемонии. (Останки его жены тоже были перенесены из Нойдека в Танненберг.) В качестве текста для погребальной проповеди сам маршал выбрал отрывок из «Откровений Иоанна Богослова» – «Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни». Выбор этот, должно быть, вызвал у многих немало горьких размышлений. Когда лютеранский священник завершил проповедь, перед собравшимися выступил Гитлер. Он поведал о военных достижениях маршала, начиная от объединительных войн и до конца Первой мировой войны:

«Мистическая сила исходит от имени генерал – фельдмаршала, который со своими армиями бился в России – тогда величайшей военной державе. Когда же – увы, слишком поздно – император поставил его командовать всеми своими армиями, он вместе со своими преданными соратниками не только сумел справиться с серьезнейшим кризисом, но и пробудил германское сопротивление к неслыханным победам следующих двух лет. Исторически трагический конец этого величайшего конфликта не может быть поставлен в вину военному лидеру – только политикам».

«Исторически» он подошел ближе к истине, когда продолжил:

«Один из чудесных поворотов непостижимой мудрости судьбы заключается в том, что под президентством этого первого солдата и слуги народа мы смогли трудиться ради подъема нации, пока он сам в итоге не распахнул дверь к обновлению Германии. От его имени был заключен союз, который объединил динамическую мощь этого подъема с лучшими умами прошлого. Будучи президентом рейха, фельдмаршал стал покровителем и защитником национал – социалистической революции и возрождения нашего народа».

Горе нации, узнавшей о смерти своего президента, было неподдельным. Несмотря на преклонный возраст, полную пассивность последних лет и даже несмотря на горькие разочарования, постигшие его сторонников, вера в то, что он сможет стать оплотом борьбы против жестокости и беззаконий нацизма, продолжала жить. Теперь же, когда его не стало, у людей появилось чувство незащищенности, понимание того, что страна оказалась отданной в руки Гитлера. «Везде собирались небольшие группы людей и обсуждали это событие и возможные последствия, – писал берлинский корреспондент «Нью – Йорк таймс». – Лица людей выражали горе и тревогу».

Беспокойство народа нашло свое выражение и в робких попытках снова вызвать дух маршала – символ преданности и справедливости, чтобы намеком указать направление, в котором должна дальше идти страна. «Тяжелые времена и испытания, которые предстоят немецкому народу, – писал редактор «Дойче рундшау», – он должен встретить единым и дисциплинированным, в духе Гинденбурга и согласно его советам». Во «Франкфуртер цайтунг» было сказано более ясно: