Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? - читать онлайн книгу. Автор: Александр Костин cтр.№ 48

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? | Автор книги - Александр Костин

Cтраница 48
читать онлайн книги бесплатно

Например, назначил человека и тут же начинал его экзаменовать, гонять по цифрам. Он-то эти цифры уже знал наизусть, а человек за две недели не успевал все изучить и попадал в тяжелое положение, которое подчас заканчивалось его снятием.

Ельцин хорошо улавливал настроение аудитории и умел быстро перестроиться по ходу выступления. Если понимал, что аудитория его не поддерживает, тут же менял ход мыслей. Он улавливал настроение, я еще раз повторюсь, каким-то звериным чутьем, и я думаю, что он больше и действует на уровне чутья, чем каких-то расчетов и знаний.

Еще, что было характерно для него в то время — сейчас-то ему вообще некого бояться, — он не страшился авторитетов. В то время, как мне казалось, принимая какие-либо решения — а он мог принять и неординарные решения, — Ельцин не считался с тем, кто и как на это посмотрит «сверху». Он искал и находил выходы из ситуаций, которые обычным, накатанным путем нельзя было решить. На это он действительно был способен. Вот это, по моему мнению, было в нем положительным.

Но меня и тогда многое в нем коробило. Ему важно было — и это видно было невооруженным глазом! — всеобщее восхваление, благоговение перед ним. Это уже в то время проявилось достаточно четко. Отдельного человека он не видел. Отдельные люди его не интересовали. Их судьбы, хороший ли, плохой человек, — его не трогали. Он спокойно перешагивал через них и шел дальше.

Это имело отношение не только к партийному активу, хозяйственникам, но и к тем письмам, жалобами заявлениям, которые шли к нему от простых людей. Ельцина это практически не интересовало. А вот завладеть вниманием масс, эффектно выступить, чтобы об этом потом пошла широкая молва, было для него самым важным. С самого начала он использовал популизм как средство для укрепления своего авторитета. Вот это я считаю для партийного руководителя, для политика в моем понимании — резко отрицательным качеством.

Я мог бы продемонстрировать на отдельных примерах, как он обращался с партийными кадрами. Тогда многих надо было действительно заменять. Но люди не были виноваты, что их выдвинули руководителями и они занимают не свое место. Ельцин же их обвинил в том, что они сознательно вредили, называл врагами перестройки. И все это достаточно громогласно.

Был такой случай с секретарем Ленинградского райкома партии Шахмановым: Ельцин поставил вопрос о его освобождении от работы, а райком не освободил. Все работники горкома были брошены в район — собирать компрометирующие материалы на Шахманова для того, чтобы убедить директоров, сломать их. И опять райком не освободил Шахманова.

Тогда Ельцин пошел на таран — бюро МГК партии, под его нажимом, объявило, что пленум Ленинградского райкома партии «еще не созрел, чтобы принимать самостоятельные решения», и поэтому бюро МГК партии своей волей освобождает Шахманова от занимаемой должности.

Примерно такая же история случилась с Графовым, секретарем Тимирязевского райкома партии. Он был неплохой хозяйственник, а как секретарь райкома ни в политике, ни в кадрах не разбирался. Потом Графов работал заведующим бюро технической инвентаризации города и неплохо справлялся. Каждому человеку нужно быть на своем месте. Но дело преподнесли таким образом, что человек якобы сознательно вредил перестроечным моментам, и с этой мотивировкой его освобождали от работы.

Еще что характерно для Ельцина: когда он врет, то верит в свою ложь. В этом разница между ним и Горбачевым. Тот врет сознательно. Ельцин же, если лжет, глубоко убежден, что говорит правду. И поэтому аудитория ему верила. Когда он заявлял, что «ляжет на рельсы», это была не просто фраза — в тот момент он и сам был, видимо, убежден, что так и сделает, и эта вера внушалась аудитории. В этом успех его выступлений на митингах. Вера в свою ложь порождала сопричастность окружающих» [168] .

В Московской городской парторганизации, как и во всей стране, люди ждали перемен, поэтому приход Ельцина с его достаточно четкими позициями и с его резкой оценкой существующего положения в стране, с предложениями по изменению ситуации в Москве, а значит и во всей стране, был воспринят с симпатией. Ельцин изо всех сил старался привлечь к себе внимание москвичей всевозможными популистскими идеями и мероприятиями:

«Именно тогда у меня возникла идея организации ярмарок, но хотелось сделать их не разовым мероприятием, а чтобы они стали постоянными. В каждом районе на пустующих площадках были построены избушки, лотки. С городами и республиками заключены прямые договоры на поставку овощей и фруктов. И ярмарки начались. Не везде они удались, но во многих районах превратились в настоящие домашние уютные праздники. А это тем более было важно потому, что в Москве праздников явно было недостаточно. С тех пор ярмарки живут, москвичи к ним привыкли, по-моему считают их своим родным детищем и без них сегодня жизни города уже не представляют.

В Москве я продолжил несколько традиций, которые для меня стали привычны в Свердловске. Например, встречи с жителями города. Одну из самых первых провел с пропагандистами столицы. В большом зале Дома политпросвещения собралось около двух тысяч человек. Сначала я сделал доклад, а потом сказал, что отвечу на вопросы, которые мне будут задавать. На любые, даже самые неприятные вопросы. К счастью, таких было немного, но они были. Вроде того: что взялся ты, Ельцин, сейчас за московскую мафию, мы это уже видели, за нас уже брался Хрущев, хотел на нас ватники надеть, что из этого получилось, все знают. Если будешь продолжать, то на твоем месте через два года окажется другой. Забавно, что предсказание сбылось: именно через два года я был освобожден с должности первого секретаря горкома партии и вышел из состава Политбюро. Мафия, я думаю, тут оказалась ни при чем, просто совпадение. Но, тем не менее, вот несколько случаев.

Стал получать массу писем о фактах коррупции, взятках в торговле, милиции. Их расследовали, но на систему не выходили — или не могли, или не хотели. Были подключены органы Управления внутренних дел, городское Управление КГБ, новое руководство торговли, общественного питания. Стали менять руководителей — круг опять смыкался.

А фактов все больше, люди видели и писали, но чаще анонимно. Но я расскажу о том, с чем сам столкнулся. Один за одним случаи на мясокомбинате — «забой» уже умерших животных, взятки, воровство. А покрывает первый секретарь райкома. Результат — обсуждение на бюро горкома» [169] .

Однако очень многие из окружения Ельцина начали все больше и больше убеждаться, что его заботили вовсе не люди, перед которыми он разыгрывал популистские спектакли, а собственный имидж в глазах этих людей. Свидетельствует пропагандист И. Смирнягин, который присутствовал на встрече Ельцина с жителями города в большом зале Дома политпросвещения:

«Я сидел в первом ряду и наблюдал за Ельциным, не скрою, мне он нравился. Видел, что из зала поступило много записок. Но видел и другое — Ельцин брал иные листочки из своей папки и зачитывал, как будто записки из зала. То были самые острые. И он, без смущения, тут же давал на них ответы под одобрение зала. Это меня несколько смутило» [170] .

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию