Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? - читать онлайн книгу. Автор: Александр Костин cтр.№ 30

Как это происходило на самом деле, свидетельствует один из прорабов перестройки (если Андропова считать ее архитектором), осторожный идеологический аппаратчик, директор академического Института США и Канады Г. Арбатов, который был очень близок к тогдашнему руководителю Лубянки — Ю. В. Андропову. В своих воспоминаниях, очень осмотрительных и весьма взвешенных, он сообщает о Горбачеве довольно неожиданную подробность. При этом, не надо забывать, что Арбатов был советником у Андропова по внешней политике, а отнюдь не по сельскому хозяйству. Итак, слово Г. Арбатову:

«Впервые эту фамилию услышал именно от Андропова в 1977 году, весной. Дату помню, поскольку начался разговор с обсуждения итогов визита С. Вэнса (Госсекретарь США. — А. К.), потом перешел на болезнь Брежнева. И я здесь довольно резко сказал, что идем мы к большим неприятностям, так как, судя по всему, на подходе слабые, да и по политическим взглядам часто вызывающие сомнение кадры. Андропова это разозлило (может быть, потому, что он в глубине души и сам с такой оценкой был согласен), — и он начал резко возражать: ты, мол, вот говоришь, а ведь людей сам не знаешь, просто готов все на свете критиковать. «Слышал ли ты, например, такую фамилию — Горбачев?» Отвечаю: «Нет». — «Ну, вот видишь. А подросли ведь люди совершенно новые, с которыми действительно можно связывать надежды на будущее».

Не помню, чем тогда закончился разговор, но во второй раз я фамилию Горбачева услышал от Юрия Владимировича летом 1978 года, вскоре после смерти (или убийства? — А. К.) ФД. Кулакова, бывшего секретаря ЦК, отвечающего за сельское хозяйство» [116] .

О том, как сумел простоватый ставрополец Горбачев попасть в поле зрения Андропова, который в то время усиленно работал над программой реформ в экономической и политической жизни страны, а также над способом «ускорения» отхода в мир иной Л. И. Брежнева, при жизни которого никакой речи о реформах нельзя было вести, мы расскажем несколько ниже, а сейчас вернемся к нашим «героям».

Заметим предварительно, что согласно вышеизложенным фактам, Андропов почти одновременно выделил из своего ареопага первых секретарей крайкомов и обкомов, именно Ставропольского Горбачева и Свердловского Ельцина. Ельцина понятно за что — за верноподданченскую операцию по сносу особняка купца Ипатьева в центре Свердловска. Кстати, своеобразно был «отмечен» Андроповым и либеральный Я. П. Рябов, продержавший полтора года под сукном постановление Политбюро по этому вопросу. После избрания Ю. В. Андропова Генеральным секретарем он немедленно был отправлен послом во Францию. А за что он «выделил» Горбачева — несколько ниже.

Так что знал Горбачев, кого он призывал под свои знамена. Это уже потом, когда Б. Ельцин «переиграл» Горбачева в совместно затеянной ими «игре» (не к ночи сказано) по развалу Советского Союза и уничтожению КПСС, он начнет старательно уверять всех, что перевод Ельцина в Москву в 1985 году совершался не по его инициативе. Открещиваясь задним числом от предавшего его партнера по преступлению, он фарисейски заявил: «Лично я знал его мало, а то, что знал, настораживало» [117] .

Горбачеву не впервой отрекаться не только от своих верных соратников по перестройке, он и кумира своего, вытащившего его «из грязи в князи», сдаст со всеми его потрохами.

Один из ближайших сподвижников М. Горбачева — В. И. Болдин, рассказывал: «Однажды Горбачев сказал: «Да что Андропов сделал для страны? Думаешь, почему бывшего председателя КГБ, пересажавшего в тюрьмы и психушки диссидентов, изгнавшего многих из страны, средства массовой информации у нас и за рубежом не сожрали с потрохами? Да он полукровок, а они своих в обиду не дают» [118] .

Совершенно ясно, о какой именно «половине крови» намекал Горбачев, о той самой, о которой в «нормальном» обществе говорить не принято. Этим своим признанием он явно внес смуту в ряды многочисленных «исследователей» этнических корней Ю. В. Андропова. Одни утверждали, что его подлинная фамилия — Либерман, другие не соглашались с этим, поскольку подлинная фамилия Андропова, якобы, — Файнштейн. Непримиримый спор шел о том, кто был из его предков Либерман, а кто Файнштейн. Тут бесконечное сочетание возможностей: от отца либо от отчима, поскольку после смерти отца мать вторично выходила замуж; другие утверждают, что это девичья фамилия матери, которая была якобы чистокровной еврейкой (какая из двух вышеприведенных версий верная — вопрос вкуса «исследователя»).

Теперь достоверно известно, что сам Андропов обо всех этих разговорах на свой счет был вполне осведомлен. Однажды он поделился этим с главным кремлевским лекарем — академиком Евгением Чазовым, который, в свою очередь, рассказал об этом в своих воспоминаниях в 1995 году: «Недавно мои люди, — говорил Андропов, тогда еще глава КГБ, — вышли в Ростове на одного человека, который ездил по Северному Кавказу — местам, где я родился и где жили мои родители, и собирал о них сведения. Мою мать, сироту, младенцем взял к себе в дом богатый еврей. Так даже на этом хотели сыграть, что я скрываю свое истинное происхождение» [119] .

Однако и оснований для таких заинтересованных «исследований» было предостаточно, и давал повод для поиска таких «оснований» сам Андропов, тщательно скрывавший какую-либо информацию об этнических корнях своих родителей. Да и вышеприведенное признание Андропова академику Чазову ничего не проясняет, а, напротив, порождает все новые вопросы у современных «исследователей». Чтобы как-то завершить это наше вынужденное отступление от основного текста книги, доводим до сведения «заинтересованных» читателей, что Александру Шевякину, кажется, удалось примирить спорщиков, поскольку он твердо «выявил», что Андропов по отцу — Либерман, а по матери — Файнштейн [120] .

Итак, напомним нашим читателям, что Б. Н. Ельцин приступил к исполнению своих обязанностей на посту заведующего отделом строительства в ЦК КПСС 12 апреля 1985 года, то есть в День Космонавтики. С какими чувствами окунулся Ельцин в непривычную ему жизнь в столице? Чувства были сложными и противоречивыми. С одной стороны, были сомнения, что слишком поздно он был втянут в водоворот непростой кремлевской жизни, обставленной всевозможными ритуалами, условностями и «табу», что претило широкой уральской натуре Ельцина, привыкшего не только плевать на всякие условности, но и крушить их, если они мешали ему двигаться вперед. То есть, грыз червь сомнения, справлюсь ли, сумею ли вписаться в непростую команду, которую усиленно формировал М. Горбачев? И для каких дел?

С другой стороны, как прожженный аппаратчик, он прекрасно понимал, что его назначение на эту непрестижную должность, всего лишь прелюдия, пролог перед новыми, грядущими высотами. Он нутром чувствовал, что неспроста Горбачев вытянул его в Москву, намечается какое-то грандиозное, пока не ведомое ему — Ельцину, мероприятие, в котором ему отводится, скорее всего, не последняя роль. О перестройке, план которой разработал и уже попытался была начать претворять в жизнь Ю. В. Андропов, Б. Ельцин ничего не знал, по одной простой причине, что он разрабатывался в недрах Лубянского ведомства, откуда информация просочиться и достичь провинциального Свердловска не могла, по определению. Похоже знал о них лишь один Горбачев, которому выпала «честь» подхватить планы этого грандиозного замысла из слабеющих рук умирающего Андропова, далеко не по его собственной воле. А может он тоже ничего не знал?