Катынь. Ложь, ставшая историей - читать онлайн книгу. Автор: Елена Прудникова, Иван Чигирин cтр.№ 51

В это время в лагерях содержалось: 1) в Козельске — около 5000, из которых 4500 были офицерами; 2) в Старобельске — около 3970, в числе которых было 100 гражданских лиц, остальные были офицерами, причём некоторые военно-медицинской службы; 3) в Осташкове — около 6570, из которых 380 человек были офицерами» [31] .

Уже по этим первым абзацам возникают вопросы. Например, каким образом 181 тысяча пленных превратилась в 16,5 тысячи? Куда делись остальные? Или каким образом можно было «позволить военнопленным вернуться к семьям», если то самое правительство Сикорского, которое оплакивало польских офицеров в своих документах, ещё осенью 1939 года заявляло, что находится в состоянии войны с СССР, тем самым препятствуя их освобождению? Чтобы распустить польских пленных по домам, Советский Союз должен был просто плюнуть на существование лондонского правительства — надо ли говорить, что с такой постановкой вопроса оно было категорически не согласно…

«5 апреля 1940 г. было начато расформирование лагерей, и группы людей от 60 до 300 человек каждые несколько дней перемещались из них до середины мая. Из Козельска их отсылали в направлении Смоленска. И только 400 человек из всех трёх лагерей были переведены в июне 1940 г. в Грязовец, в Вологодскую область.

Когда после заключения польско-советского договора 30 июля 1941 г. и подписания военного соглашения 14 августа того же года, польское правительство приступило к формированию в СССР польской армии, то ожидалось, что военнопленные из упомянутых выше лагерей сформируют младшие и старшие офицерские кадры в формирующейся армии. В конце августа 1941 г. группа польских офицеров из Грязовца прибыла в Бузулук, чтобы присоединиться к польским частям; однако не появился ни один офицер из депортированных в других направлениях из Козельска, Старобельска и Осташкова. В целом, следовательно, пропало около 8000 офицеров, не считая других 7000 полицейских, солдат и гражданских лиц, находившихся в этих лагерях, когда их расформировывали (а откуда известно, что эти солдаты не появились? И потом, разве полицейские и гражданские обязательно должны были вступить в польскую армию? — Авт.).

Посол Кот и генерал Андерс, обеспокоенные таким положением дел, обратились к компетентным советским органам с просьбой выяснить и сообщить о судьбе польских офицеров из вышеупомянутых лагерей.

В беседе с господином Вышинским, народным комиссаром иностранных дел [32] , посол Кот 6 октября 1941 г. спросил, что случилось с пропавшими офицерами. Господин Вышинский ответил, что все военнопленные были освобождены из лагерей и, следовательно, в настоящее время свободны.

В октябре и ноябре в беседах с премьером Сталиным, господами Молотовым и Вышинским посол время от времени возвращался к вопросу о военнопленных и настаивал на предоставлении ему списков, которые велись советским правительством тщательно и детально».

Обратите внимание: господин Кукель не говорит, что ответили на запрос посла Сталин и Молотов, а также какой ответ был получен из «компетентных органов». Интересно, почему?

Естественно, списки им бы никто не предоставил. Польское правительство, даже помирившись с советским, любовью к нему не прониклось. Какие отношения между ними были до 22 июня, иллюстрирует вскользь брошенная советским вождём фраза на встрече с послом эмигрантского правительства Котом 18 ноября 1941 года.

«Тов. Сталин заявляет, что мы освободили всех поляков, даже тех, которые в качестве агентов Сикорского прибывали в СССР взрывать мосты и убивать советских людей».

Клевета, говорите? Однако посол отнюдь не отрицал эту клевету и лишь смущённо заметил, что

«…эти люди являются наиболее надёжными, и в данной обстановке на них тов. Сталин может больше всего рассчитывать».

Никто не смог бы предсказать, в какую сторону в следующий момент времени снесёт польское правительство. Кроме прочего, оно было тесно связано с британскими властями и, следовательно, с британской разведкой. Не говоря уже о том, что Гитлеру по наследству досталась изрядная часть мощной польской разведки, работники которой были связаны тысячами нитей с польскими эмигрантами. Нет, списков полякам никто бы не дал — облегчать работу вербовщикам иностранных спецслужб наше правительство не собиралось. Кто изъявит желание вступить в польскую армию — тот и изъявит, а остальные самим пригодятся.

Но списки списками — а Сталин и Молотов должны были как-то отреагировать на вопрос посла. Между тем об их реакции или отсутствии таковой в коммюнике не говорится ни слова.

Что касается «компетентных органов» — здесь та же история. Не ответить на письменный запрос, тем более из дипломатических кругов, они не могли. Что было в ответе из НКВД? Отписка? Тогда почему г-н Кукель её не приводит? Или там честно было сказано, что эти люди пропали без вести летом 1941 года в районе Смоленска? Тогда в чём причина обращения к Международному Красному Кресту? Ведь это только в специфическом катынском пространстве Германия и СССР были равно подозрительны по части геноцида, а в реальном мире практику геноцида по отношению к полякам проводила только одна сторона.

«3 декабря 1941 г. во время своего визита в Москву премьер-министр Сикорский в беседе с премьером Сталиным также сделал акцент на необходимости освобождения всех польских военнопленных и, не получив списки с ними от советских властей, вручил по этому поводу премьеру Сталину предварительный список из 3845 офицеров, который успели составить содержавшиеся вместе с ними военнопленные. Премьер Сталин заверил генерала Сикорского, что указ об амнистии носил всеобъемлющий характер, что он распространялся как на военных, так и на гражданских лиц, и что советское правительство освободило всех польских офицеров.

18 марта 1942 г. генерал Андерс вручил премьеру Сталину дополнительный список на 800 польских офицеров. Тем не менее, ни один из упомянутых офицеров не вернулся в польскую армию.

Ни польское правительство, ни польское консульство в Куйбышеве никогда не получало ответа о приблизительном местонахождении пропавших офицеров и других заключённых, которых депортировали из трёх упомянутых выше лагерей».

Кукель говорит правду: сообщить даже о приблизительном местонахождении пропавших офицеров советское правительство не могло, поскольку сведений таких не имело. Их просто не было нигде — ни в наших лагерях, ни в немецких. А потом их нашли мёртвыми на территории, занятой немцами, которые вот уже три с половиной года упражнялись в геноциде «расово неполноценных».

И какой же вывод делает из этого господин министр?

«Мы привыкли ко лжи германской пропаганды и понимаем цель её последних разоблачений. Однако ввиду обильной и детальной германской информации касательно обнаружения тел многих тысяч польских офицеров под Смоленском и категоричного утверждения, что они были убиты советскими властями весной 1940 г., возникла необходимость расследования обнаруженных массовых захоронений компетентным международным органом, таким, как Международный Красный Крест. Таким образом, польское правительство обратилось к Красному Кресту, чтобы он направил делегацию туда, где, как считается, были казнены польские военнопленные».