Геополитика постмодерна - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дугин cтр.№ 16

— пусть индивидуум прорвется к высшим аспектам внутреннего «я» через радикализацию опыта одиночества или волевым образом утвердит новые формы коллективной идентичности — экстатические и имперские (здесь действует принцип «экстатической империи»);

— пусть «знаки» и плоские тени экранов заменили собой вещи — мы должны стать господами зрелища, захватить власть над диспозитивом знаков, подчинив себе режиссуру спектакля постмодерна;

— пусть виртуальная экономика вытеснила реальную — мы должны пробиться в святая святых электронных мозгов мировой биржи и замкнуть как раз те проводки, которые ни в коем случае не рекомендуется замыкать (операция «Сорос по-евразийски», обвал мировых валют, но не для наживы, а ради Великой Идеи)…

Мы должны прорасти сквозь постмодерн, как живая трава сквозь мертвый асфальт. Это проект евразийской ризомы, клубневой (и клубной) системы. Мы в ином тысячелетии. Странно оказались мы за непроходимой чертой миллениума и теперь с тяжелой аскетической радостью осваиваем его язык. Этот язык ужасен, но мы хотим произнести на нем такое слово, чтобы операционная система пришла в логическое противоречие и мировой компьютер необратимо заглючило.

Евразийство — это михаэлические световые токи, радикально иной взгляд на судьбу мира, на его смысл и значение. Евразийство — это переоценка всех ценностей, «передача весов из рук торговца в руки Архангела», «Пурпурного Архангела» (Сохраварди). Евразийство — это смена современной парадигмы на михаэлическую парадигму духа и вечности. Евразийская глоссалалия народов, культур и традиций — это шелест ангельских крыл.

Интеллектуалы

Политология постмодерна предполагает в качестве главного субъекта политической реальности фигуру интеллектуала . Несмотря на видимость понятности, это совершенно новая политологическая и социальная реальность. Интеллектуал постмодерна качественно отличен от своих предшественников в фазе модерна — от интеллигента и ученого. Интеллигент занят поиском смысла жизни, бытия, общества. Он увлечен разгадкой моральной, этической, онтологической и эстетической проблем. Эти проблемы довлеют над ним, составляют суть его бытия и действий.

В отличие от интеллигента, интеллектуал постмодерна полностью свободен от этой проблематики: он не ищет смысла, он оперирует смыслами. Он свободен от этических и эстетических коннотаций. Он, как DJ, сводит различные смысловые модели, различные теории и концепции в общий интеллектуальный ритм. Он интересуется различными системами смыслов, но отстранен от каждой из них. В отличие от интеллигента, он безразличен к пафосу интеллектуальной системы, понимая в общих чертах разные и подчас противоречивые интеллектуальные модели, он не выносит никакого предпочтительного суждения относительно их содержания. Он скорее осведомлен, нежели ангажирован, скорее «в курсе», нежели «верит».

Отличие интеллектуала от ученого в следующем: ученый ищет истину, инвестирует свою жизненную энергию в постижение того, какова реальность. Интеллектуал постмодерна считает «истину» чем-то излишним, выносит ее за скобки. Это лишь преграда, помеха, энтропия. Истина и поиск ее неэффективны, они отвлекают от главного. Интеллектуалу научная истина безразлична. Он обращается к ней только «иронически». Ницше писал, что «последние люди» при произнесении слова «истина» моргают и говорят: «что есть истина?» Это об интеллектуалах. Они, скорее, зевают.

Интеллектуалы постмодерна отличаются следующими фундаментальными качествами: они дисперсны и сингулярны . Дисперсность означает, что они не интегрированы ни в какие структуры. Интеллектуал может занимать высокую управленческую должность, а может и не занимать. Может быть интегрированным в социальные структуры, а может пребывать на их периферии. Это ничего не меняет в его функции: он остается главным decision maker’ом постмодерна в обоих случаях. В системе он представляет индивидуальность, на периферии — системность.

Сингулярность интеллектуала постмодерна связана с тем, что он никого не представляет , кроме самого себя. Он есть «ad hoc» явившееся рационализирующее, диджействующее существо, манипулирующее смыслами. За ним нет ни класса, ни интереса, ни базы. Он чистая автономная надстройка, свободная от всякого фундаментала, как «цена» фондового рынка, которая, как мы знаем, «discounts everything». Он учитывает только тренды, но одновременно и порождает их. Убрав его (чисто теоретически), мы выключим свет и звук политической истории (постистории).

Телемассы

Если интеллектуалы — это субъект постмодерна, то телемассы — объект. Массы в постмодерне переходят в новую плоскость. В традиционном обществе масс не было, были элиты. В обществах модерна массы есть и играют роль субъекта. Модерн создан для масс. Вспомним «societ?des masses» и Ортегу-и-Гассета.

В постмодерне массы есть, но их нет. Они все, но они и ничто. Они переходят в новую реальность, они становятся виртуальными массами . Виртуальная масса состоит из телезрителей. Все, чем они живут, это плоскость телеэкрана. В этой плоскости есть потребление, событие, желание, вожделение, фрустрация, наслаждение, насыщение, выбор, борьба, победа, поражение. В этой плоскости их жизнь. «Телевизор — это судьба», — говорят телемассы (говорят телемассам!). Все, что делают телемассы, делает за них телевизор. Это дистанционная игра. Никогда ранее в истории массы не были точными эквивалентами физического определения массы, которая характеризуется одним качеством — инерцией. Телемассы в этом смысле идеальны, кроме инерции, у них ничего нет. Вместо классового интереса базиса или остатков коллективного бессознательного, связанного с культурой и традицией, у телемасс лишь следы прошлой передачи. Они прикованы к экрану, как говорил Ги Дебор, крепче, чем каторжник к кандалам. Они даже потребляют виртуально: «Кока-кола» или «Пепси-кола»? Это «быть или не быть?» телемасс. Вопрос глубинный: даже никогда не пробовав ни один из этих напитков, телемассы проводят жизнь в постоянном выборе. О, нет, они не дадут себе засохнуть! Телелучи бодрят.

Телемассы — чистый объект. Они сделают все, что захотят диджеи-интеллектуалы, но те не хотят ничего. Они лишь синтезируют желание, производят нескончаемый ремикс политического либидо. Они рециклируют «старые песни о главном» и больше ничего не могут и не хотят. Телемассы открывают жадные жаркие зрачки и созерцают ничто. Телемасс нет.

Сетевые

В политологии постмодерна существует промежуточная инстанция между интеллектуалами и телемассами. Это — сетевики. Сеть Интернет — это инструмент виртуальной десингуляризации интеллектуалов и индивидуализации телемасс. Когда телемассы переходят от пассивного восприятия спектакля к интерактивности, они становятся сетевиками. Сетевики — это телезрители, стремящиеся постоянно активно реагировать на потоки полученной информации. Они как бы сообщают телецентру: холодно, горячо, задело, мимо, да-да, да-нет, нет-нет и т. д. Сетевик — это активный телезритель, он экзальтирует свою пассивность до уровня «мнения». Сетевик — это непрерывная шутка, он ищет каналы покруче, порно пооткровеннее, слова погрубее. Он не соображает, как интеллектуалы, но и не безмолвствует, как телемассы. Он издает сетевое шипение, повествующее о том, как его организм переваривает образы.