Великий де Голль. "Франция - это я!" - читать онлайн книгу. Автор: Марина Арзаканян cтр.№ 27

Большое значение имел визит в Лондон весной 1942 года Кристиана Пино. Он привез проект составленного им Манифеста, в котором глава Свободной Франции именовался представителем французского народа. Де Голль лично переработал Манифест, и Пино увез его обратно во Францию. В июне 1942 года он был опубликован в нелегальной печати. В Манифесте осуждался режим Третьей республики и режим Виши, сотрудничавший с фашистами. В нем также говорилось, что по окончании войны должно произойти «восстановление целостности территории Франции, ее Империи, ее достояния, восстановление полного суверенитета нации». «Как только французы будут освобождены от вражеского угнетения, – подчеркивалось в документе, – все их внутренние свободы должны быть им возвращены. После изгнания врага с нашей территории все мужчины и женщины изберут национальную ассамблею, которая сама решит судьбы нашей страны» {202}. По существу, такой текст свидетельствовал о признании де Голлем общих демократических принципов. В нем было дано обещание созвать после освобождения полномочный парламент и восстановить в стране демократические свободы. Появление Манифеста самым положительным образом сказалось на отношениях Свободной Франции с внутренним Сопротивлением. Многие некоммунистические организации теперь примкнули к де Голлю.

«Свободные французы» по-прежнему принимали участие в военных операциях. В Ливии под командованием генерала Кёнига в мае – июне 1942 года они сдержали наступление немецкой армии во главе с Роммелем в местечке Бир-Хакейм. Глава Свободной Франции был рад этому успеху и отправил Кёнигу следующее послание: «Знайте и передайте вашим войскам, что вся Франция смотрит на вас и гордится вами» {203}.

Примерно в то же время глава Свободной Франции получил и новый удар от англичан. Без ведома генерала британское правительство высадило свои войска на контролируемом Виши острове Мадагаскар. Соединенные Штаты поддержали действия Англии. Помимо того, вашингтонская администрация подписала с Петэном договор об использовании американцами для своих военных баз острова Мартиника в Карибском море, остававшегося под контролем Виши. Де Голль был вне себя. Он воспринял эти события как прямое посягательство со стороны союзников на французские территории и игнорирование интересов Французского национального комитета.

24 мая де Голль встретился с прибывшим в Лондон наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Михайловичем Молотовым и просил его о поддержке Свободной Франции в новом конфликте с союзниками. Нарком ответил, что «понимает трудности положения Национального комитета и выражает свое сочувствие Движению свободных французов и желание Советского правительства оказать ему поддержку. В частности, это может относиться и к вопросу о Мартинике и Мадагаскаре» {204}.

6 июня де Голль решает выразить свое негодование по поводу Мадагаскара Черчиллю. Он передает ему следующее: «Если бы на Мадагаскаре, в Сирии или в других местах Франции вследствие действий ее союзников пришлось бы потерять что-либо из того, что ей принадлежит, наше прямое сотрудничество с Великобританией, а также, возможно, и с Соединенными Штатами лишилось бы всякого оправдания. Мы оказались бы вынужденными покончить с таким положением дел. И это привело бы к тому, что мы сосредоточили бы все свои силы на освобожденных (ныне или в будущем) территориях, с тем чтобы продолжать борьбу всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами, но в одиночестве и в своих собственных интересах» {205}. 11 июня Антони Иден при личной встрече заверил генерала в том, что Англия не собирается захватывать французские территории.

Страсти понемногу улеглись, и де Голль начал готовиться к празднованию второй годовщины своего знаменитого призыва. 18 июня 1942 года генерал произнес в Лондоне перед «свободными французами» длинную, полную патетики речь. «Шамфор говорил: «Благоразумные существовали. Страстные жили», – напомнил де Голль собравшимся и продолжил: – Вот уже два года Франция, преданная Бордо, тем не менее продолжает войну благодаря оружию, территориям и духу Сражающейся Франции. В течение этих двух лет сколько же мы пережили, будучи людьми сильных страстей. Но мы и просуществовали, так как мы одновременно и благоразумны… Объединенные, чтобы сражаться, мы дойдем до нашей конечной цели, до национального освобождения. И тогда мы просто скажем Франции словами Пеги: «Матушка-родина, примите ваших сыновей, которые так доблестно за вас сражались» {206}.

Словно услышав эти слова, американцы, наконец, сделали первый серьезный шаг навстречу Свободной Франции. 9 июля 1942 года США опубликовали меморандум, в котором говорилось: «Правительство Соединенных Штатов признает вклад генерала де Голля и. усилия Французского национального комитета в дело поддержания духа французских традиций и институтов. Оно считает, что осуществлению целей, необходимых для эффективного ведения войны …будет наилучшим образом способствовать оказание Французскому национальному комитету, являющемуся символом Французского Сопротивления державам оси, всяческой военной помощи и поддержки» {207}.

В канун праздника 14 июля 1942 года де Голль принимает решение переименовать возглавляемую им Свободную Францию в Сражающуюся Францию. Он объявляет, что тем самым включает в свою организацию все силы, борющиеся против общего врага, то есть все группировки движения Сопротивления. В речи по Би-би-си генерал призывает французов неоккупированной зоны отметить главный национальный праздник: «Пусть завтра каждый дом будет украшен трехцветным национальным знаменем. Французы и француженки, соберитесь в каждом городе и каждой деревне в одном месте и спойте «Марсельезу» в полный голос, на едином дыхании, со слезами на глазах» {208}. И действительно, многие жители Франции услышали призыв из Лондона и исполнили пожелание де Голля.

28 июля генерал в подтверждение своей идеи о расширении созданной им организации ввел в состав Французского национального комитета приехавшего из Франции социалиста Андре Филипа. Он был назначен комиссаром внутренних дел.

Заседания комитета проходили в Лондоне на Карлтон-Гарденс-4. Вот как описал их Жак Сустель. «Де Голль всегда стремился, чтобы заседания комитета хотя бы более или менее походили на заседания Совета министров. Но атмосфера, которая на них царила, не напоминала, как там, похоронную. Де Голль председательствовал. Он сидел в комнате, отделанной деревом, под большими настенными часами. На столе перед ним были рассыпаны сигареты, которые он закуривал одну за другой. Обсуждения проходили очень оживленно. Каждый присутствовавший энергично отстаивал свою точку зрения, и сам председатель не пренебрегал участием в дискуссиях. По возвращении в свой кабинет он терпеливо рассматривал тысячи просьб и жалоб, поступавших на его имя от «свободных французов» (среди них бывали даже жалобы жен, огорченных ветреным поведением своих мужей). Затем он вместе со своими сотрудниками и посетителями обсуждал военное и политическое положение» {209}.