Великий Александр Македонский. Бремя власти - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Елисеев cтр.№ 93

* * *

Экбатаны, осень, 324 г. до н. э. Армия расположилась на зимовку в окрестностях города, и Александр, решив отдохнуть от государственных дел, решил устроить небольшой праздник – а поскольку что за праздник без вина, то и гулять начали от души. «Бывали у него и попойки в дружеском кругу. В это время Гефестион почувствовал себя плохо» (Арриан). Вывод, почему фаворит почувствовал себя плохо, напрашивается сам собой, а Диодор об этом пишет ясно и недвусмысленно: «От неумеренных выпивок Гефестион заболел и умер». Как пили в ближнем кругу Александра, мы знаем, и если царь был способен в одиночку осушить Кубок Геракла, то и его приближенные, несомненно, обладали подобными талантами. Возможно, царский любимец и до этого был болен, а своим пьянством болезнь усугубил, но сейчас об этом говорить трудно. Но как бы то ни было, а в течение шести дней он пошел на поправку, и о том, что все закончится трагически, никто и помыслить не мог. Катастрофа разразилась на седьмой день: «Человек молодой и воин, он не мог подчиниться строгим предписаниям врача и однажды, воспользовавшись тем, что врач его Главк ушел в театр, съел за завтраком вареного петуха и выпил большую кружку вина. После этого он почувствовал себя очень плохо и вскоре умер» (Плутарх). Как видно из данного пассажа, кроме самого Гефестиона, в происшедшем никто не виноват, налицо нарушение больничного режима. С другой стороны, врач вместо того, чтобы сидеть с больным, ушел на свидание с искусством и это впоследствии Царь царей поставил ему в вину. «Некоторые добавляют, что он повесил врача Главкию будто бы за плохое лечение, по словам же других, за то, что он спокойно смотрел, как Гефестион напивается допьяна» (Арриан). Любовь к прекрасному вышла врачу боком, поскольку складывается такое впечатление, что едва он вышел за порог, как больной решил плотно поесть и разговеться красненьким. И в итоге, когда Александру донесли, что его другу плохо, и он бросился к нему, то живым Гефестиона уже не застал. «Одни рассказывают, что он упал на труп друга и так и пролежал, рыдая, большую часть дня. Он не хотел оторваться от умершего, и друзья увели его только силой» (Арриан). В знак великого горя царь обрезал над трупом волосы и распорядился сровнять с землей храм Асклепия, который находился в городе – потому что бог медицины и врачевания отказал его другу в помощи. О дальнейшем сообщает Плутарх: «Горе Александра не знало границ, он приказал в знак траура остричь гривы у коней и мулов, снял зубцы с крепостных стен близлежащих городов, распял на кресте несчастного врача, на долгое время запретил в лагере играть на флейте и вообще не мог слышать звуков музыки, пока от Амона не пришло повеление оказывать Гефестиону почести и приносить ему жертвы как герою». Только вот к Амону посылали не затем, чтобы Гефестион получил статус героя, а затем, чтобы разрешить чтить его как бога. Но Амон, судя по всему, не захотел себе еще одного сына, и дело на этом закончилось. «Для Александра смерть Гефестиона была великим несчастьем; думается мне, что Александр предпочел бы скорее умереть, чем пережить его, так же, как, думаю, и Ахилл пожелал бы скорее умереть раньше Патрокла, чем стать мстителем за его смерть» – так описывает душевное состояние своего героя Арриан.

В течение трех дней Александр предавался глубочайшей скорби, в порядок себя не приводил, ничего не ел и ни с кем не разговаривал. А затем началась подготовка к похоронам – погребальный костер решили устроить в Вавилоне, а общая стоимость его была 10 000 талантов. Комментарии излишни, помимо этого был объявлен траур по всей империи, а также началась подготовка к погребальным играм. Царские друзья и полководцы внешне всячески демонстрировали свою скорбь и даже посвятили себя и свое оружие Гефестиону, но, судя по всему, в душах у них царило ликование – главный конкурент за влияние на царя ушел из жизни. А что касается самого Царя царей, то он и не подозревал, что начался отсчет последних месяцев его жизни, и, подготавливая похороны Гефестиону, он подготавливает и свои собственные. «Некоторые считают, что всем, что было учреждено для похорон Гефестиона, воспользовались на похоронных торжествах в честь самого Александра, ибо смерть постигла царя, когда траурные обряды по Гефестиону еще не были исполнены» (Клавдий Элиан).

Единственным утешением для Македонца стала война против племени коссеев, которые, подобно уксиям, жили в горах и занимались разбоем. Война носила тотальный характер, Плутарх так и назвал ее – «охота на людей», и закончилась уничтожением племени: по приказу Александра вырезали всех способных носить оружие, а в неприступных местах он основал несколько городов. Боевые действия продолжались около 40 дней «И это называли заупокойною жертвой в честь Гефестиона». (Плутарх). Несчастные коссеи испытали на себе всю свирепость и беспощадность Царя царей, на них он выместил все – и боль утраты, и гнев на себя за то, что не смог уберечь друга, и ярость на окружающий мир, в котором не будет Гефестиона. Боги слишком многое даровали Александру, и слишком долго он этими дарами безвозмездно пользовался. Теперь наступало время расплаты.

Когда начинаешь читать у античных авторов о том, что делал Александр в Вавилоне, то создается такое впечатление, что грозный завоеватель только и занимался тем, что слушал пророчества и разгадывал предзнаменования. Перечислять все эти знамения я не буду, дело это довольно утомительное, к тому же явно многие из них, как обычно, были вписаны задним числом – так же, как про его рождение. И лишь одно из них вызывает интерес, потому что в итоге и сам Царь царей заподозрил этих «предсказателей» в финансовых махинациях. А дело было в том, что когда победоносная армия приближалась к столице, навстречу вышла группа жрецов-халдеев и заявила, что было им видение от бога Бела, который запретил Искандеру входить в город, иначе быть беде. Но поскольку царь настаивал, то они уточнили – обойди Вавилон и зайди в него с Востока, так будет лучше. Однако и Великий Македонец, и сами халдеи прекрасно знали, что такой маневр невозможен по причине бездорожья, а потому как ни крути, а ему приходилось оставаться вне города. Но изощренный ум Александра уже прокручивал в уме варианты того, почему жрецы так не хотят видеть его в столице – то, с чем он столкнулся по возвращении из Индийского похода, многочисленные преступления, совершаемые его наместниками, явно усилили его подозрительность. И в итоге царь ответ нашел, и, как всегда, он оказался банальным и прозаическим – деньги. Дело в том, что, когда после битвы при Гавгамелах Завоеватель вступил в Вавилон, он, следуя своей политике, решил восстановить огромный храм бога Бела, разрушенный Ксерксом, и выделил на это деньги немалые. По свидетельству Арриана, «в его отсутствие те, кому эта работа была поручена, работали лениво», а потому Александр решил поступить таким образом – пусть храм восстанавливает войско, в полном составе, и работа пойдет быстрее, и средств потратится меньше. Соответственно, халдеи, в чьих руках находились денежные средства на восстановление, оказывались не при делах, а сами деньги изымались обратно в казну – если храм будет возрожден армией, то зачем жрецам финансовая помощь? Вот потому-то, не желая терять столь лакомый кусок в виде государственной дотации, и решилось вавилонское жречество на эту авантюру с пророчеством – но не на того напали! Когда дело касалось его личных или государственных интересов, Александр не прислушивался к предсказаниям, и армия вступила в Вавилон. А что касается храма Бела, то он так и не был восстановлен, потому что времени на это требовалась много, а смерть царя перечеркнула все его планы – диадохам же было не до вавилонского бога.