Великий Александр Македонский. Бремя власти - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Елисеев cтр.№ 91

После всех этих дел Александр отправил пехоту под командованием Гефестиона по суше, а сам с небольшой частью войска погрузился на корабли и вышел в море, проплыв вдоль берега Персидского залива, затем поднялся вверх по Тигру к городу Опис, где уже стоял лагерем Гефестион с войском. Вот тут-то и разыгрались события, которые привели к тому, что на этот раз царь победил собственную армию и взял реванш за мятеж на Гифасе.

* * *

Незадолго до прибытия в Опис в распоряжение Александра поступил военный корпус из 30 000 человек, составленный из одних персов, вооруженных и обученных по-македонски. Облаченные в европейские доспехи, обученные искусству фаланги, они представляли грозную силу, преданную лично своему царю. Македонец четко знал, для чего ему нужно это подразделение – в противовес македонским ветеранам, которые стали, по его мнению, позволять себе слишком многое. Но царь не остановился на этом, он стал наращивать местный элемент в кавалерии. «Конные бактрийцы, согды, арахоты, заранги, арии, парфяне, а из персов так называемые эваки были зачислены по лохам в конницу «друзей» (выбирали тех, кто выдавался знатностью, красотой или другими достоинствами). Из них образовали пятую гиппархию, не целиком, правда, из азийцев, но так как вся конница была увеличена, то в нее набирали и варваров. К агеме причислили Кофета, сына Артабаза, Гидарна и Артибола, сыновей Мазея, Сисина и Фрадасмана, детей Фратаферна, сатрапа Парфии и Гиркании, Итана, сына Оксиарта, брата Роксаны, Александровой жены, Айгобара и его брата Мифробая; начальником был поставлен бактриец Гистасп. Всем дали вместо варварских метательных копий македонские копья» (Арриан). Таким образом, мы видим, что и конница гетайров, и «агема» – святая святых, стали доступны для местной аристократии.

«Все это огорчало македонцев, так как свидетельствовало о том, что Александр склоняется в душе к варварам, а македонские обычаи и сами македонцы у него в пренебрежении» (Арриан). Но все дело в том, что эти самые македонские обычаи были Царю царей определенно не нужны, и он давно уже от них отказался, а поборники этих самых обычаев, соответственно, становились для него опасными. И в итоге гроза разразилась.

В Описе царь собрал своих македонских ветеранов и объявил о том, что те, кто не может продолжать службу по старости или из-за ранений, будут уволены с соответствующим вознаграждением и льготами. Разговоры о том, что пора возвращаться домой, долго уже ходили в армейской среде, и Александр рассчитывал, что его приказ будет встречен ликованием. Но произошло наоборот. «Они же, решив, что Александр их уже презирает, считая вообще негодными для военного дела, обиделись – и не без основания – на эту речь Александра» (Арриан). Только вот непонятно, а какие же собственно у них были основания обижаться именно на эту речь? А на мой взгляд, вообще никаких. Ведь уже несколько лет брожение в войсках шло под лозунгом скорейшего возвращения на Балканы – и мятеж на Гифасе тоже произошел под знаменем тоски по Македонии. Царь и раньше отправлял выслуживших свой срок солдат на заслуженный отдых, на родину, и никаких волнений это не вызывало, словом, все было в порядке вещей. И вот теперь Александр идет навстречу многолетним просьбам своих ветеранов, и осуществляя их самую заветную мечту отправляет их домой, да еще с большим вознаграждением – щедрость царя мы уже отмечали. Но Юстин приводит довольно интересный факт, который показывает, что дело было не только в старослужащих: «Но те, которые не получили отставки, были недовольны отставкой ветеранов и сами требовали увольнения. Они требовали, чтобы принимали в расчет не их годы, а их военную службу. Их взяли на службу одновременно с ветеранами, поэтому они считали справедливым, чтобы их освободили от присяги тоже одновременно с ними». Таким образом, мы видим, что взбунтовались не только те, кого увольняли, но практически все македонские части, и, как выяснилось позже, все их первоначальные требования оказались лишь предлогом, а в конечном итоге они выступили против проперсидской политики Александра. «Во всем войске вообще было много недовольных: македонцев раздражала и персидская одежда царя, говорившая о том же, и наряд варваров-эпигонов, придавший им обличье македонцев, и зачисление иноплеменных всадников в отряды «друзей». Солдаты не выдержали и закричали – пусть он уволит всех и воюет вместе со своим отцом: это был насмешливый намек на Амона» (Арриан). Как видно из приведенного отрывка, ветераны сунулись туда, куда им соваться вообще не следовало ни под каким видом – во внутреннюю политику царя. Реакция Македонца на происходящее была молниеносной – он бросился в толпу и лично указал на самых активных подстрекателей. Телохранители тут же скрутили 13 смутьянов и немедленно с ними расправились – солдаты не посмели вмешаться и обалдело наблюдали за происходящим. Кончилось время македонских военных собраний, канули в прошлое все традиции и обычаи их родины, и царь уже не первый среди равных, а грозный властелин половины мира, Царь царей и сын бога Амона.

После этого Александр сказал краткую речь, в которой обвинил македонцев в неблагодарности, а затем ушел во дворец, где начал весьма энергично действовать. В отличие от ситуации на берегах Гифаса, здесь руки у царя были развязаны, и его решения явились полной неожиданностью для мятежников. «Затем на особом собрании Александр обратился с речью к персидским вспомогательным отрядам. Он хвалил их за их непоколебимую верность прежним своим царям, а затем и ему самому. Он напоминал о милостях, которые он оказывал персам, о том, что он смотрел на персов не как на побежденных, а как на своих соратников, о том, что он сам перенял их нравы, а не принудил их принять нравы македонского народа, и путем браков смешал побежденных с победителями» (Юстин). Вот тут-то и пригодились и персидский корпус, и поддержка местной аристократии, а также важнейшую роль сыграло то, что кавалерия и командный состав остались на его стороне. Два дня Царь царей перед армией не показывался, а затем до мятежных солдат дошла весть, поразившая всех, как ударом грома: будет персидская «агема», персидские «аргираспиды», персидские пешие гетайры и т. д. и т. п. – им явно показывали, что в их услугах больше не нуждаются, и они могут идти куда хотят. «Он вызвал избранных персов, распределил между ними начальство над полками и дал право целовать себя только тем, кому он дал титул «родственников» (Арриан). И вот тут началось – вся толпа бросилась к царскому дворцу, по дороге побросали оружие на землю и стали кричать, чтобы их пустили к царю, обещая выдать виновников смуты. Сын Амона, поняв, что нужный момент наступил, вышел к войскам. В итоге примирение состоялось, и все закончилось очередным пиром: «Александр за это принес жертву богам, каким у него было в обычае, и устроил пиршество для всех, за которым сидели: он сам, вокруг него македонцы, рядом с ними персы, а за ними прочие иноплеменники, чтимые за свой сан или какие-либо заслуги. Александр и его сотрапезники черпали из одного кратера и совершали одинаковые возлияния» (Арриан). Ну, то, что по части возлияний царь мог переплюнуть любого солдата своей армии, как-то удивления не вызывает, удивляет другое – македонцев посадили вместе с персами и «прочими иноплеменниками», и те это молча проглотили. Ситуация изменилась в корне, теперь музыку заказывал царь, и его ветераны ничего не могли с этим поделать. До них наконец дошло, что свет клином на македонцах не сошелся, и они лишь составляющая часть огромной империи. Александр блистательно разрешил сложнейшую ситуацию, а заодно, пока стоял весь этот шум, провел окончательную реформу в армии, введя в нее целый ряд новых персидских подразделений.