Великий Александр Македонский. Бремя власти - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Елисеев cтр.№ 83

Кен был женат на дочери Пармениона и в свое время принял активное участие в разоблачении «заговора Филота», причем, невзирая на родственные связи, яростно требовал осуждения шурина. И царь в его верности не сомневался, постоянно продвигая по служебной лестнице, но теперь все изменилось. Скорее всего в отличие от ближайшего царского окружения и самого царя, который был ослеплен величием своих будущих планов, Кен действительно очень тонко прочувствовал ситуацию в войсках и понял, к каким последствиям это может привести. Он очень четко охарактеризовал сложившуюся ситуацию, стараясь докричаться до Александра, чтобы тот наконец понял, с чем столкнулся, и сделал правильные выводы. «Когда ты увидел в Бактрии, что у фессалийцев нет больше охоты нести тяготы войны и походов, ты отослал их домой – и прекрасно сделал. Эллины, поселенные в основанных тобой городах, и те остались не совсем добровольно. Из эллинов и македонцев, которые продолжали вместе с тобой делить труды и опасности, одни погибли в боях, другие, уже неспособные после ранений к военной службе, рассеялись кто где по Азии. Еще больше умерло от болезней; осталось немного, и у них уже нет прежних сил, а духом они устали еще больше» (Арриан). Все что говорит Кен – очень правильно, он не призывает царя отказаться от завоеваний, он просто говорит о временной передышке и о том, что необходимо сделать для дальнейших успехов. «Другие македонцы и другие эллины пойдут за тобой: молодежь вместо стариков, полные сил вместо обессиленных; люди, которые не испытали, что такое война, и поэтому не боятся, а хотят ее в надежде на будущее. Они пройдут за тобой, разумеется, с особенной охотой, видя, что твои прежние сподвижники ушли неизвестными бедняками, а вернулись на родину богатыми и прославленными людьми» (Арриан). А в заключение довольно призрачно намекнул о том, что бывает с теми, кто не может вовремя остановиться: «Царь, если что хорошо, так это смирение в счастье. Тебе, такому вождю, ведущему такое войско, нечего бояться врагов, но божество может послать нечто неожиданное, и человеку тут остеречься невозможно» (Арриан). Что имел в виду Кен, когда говорил о «чем-то неожиданном», сказать трудно – скорее всего он подразумевал открытый солдатский мятеж, который в глубине вражеской территории был очень опасен. Речь полководца войско встретило с огромным энтузиазмом, и Александр, злясь на Кена и раздосадованный оппозицией армии, был вынужден распустить собрание. Но крушения своих планов он признавать не хотел, и весь следующий день Македонец вновь выступал перед войском, пугал, уговаривал, сулил золотые горы – тщетно! Устав говорить, он ушел к себе в палатку и два дня не выходил оттуда, не принимая никого, надеясь, что настроения в войсках изменятся – и снова безрезультатно. Ярость царя вызвала ответный гнев солдат, и уступать они не собирались, понимая, что все зашло очень далеко.

«Тогда он собрал старейших из «друзей» и людей, ему наиболее преданных, и так как все указывало ему на необходимость вернуться, он велел объявить войску, что решено повернуть обратно» (Арриан). Настроения, которые воцарились среди воинов, римский историк передал очень красочно: «Солдаты стали кричать так, как кричит беспорядочная ликующая толпа; многие плакали. Подойдя к царской палатке, они осыпали Александра добрыми пожеланиями за то, что только им позволил он одержать победу над собой, Александром». Чего стоило такое решение для царя, даже представить очень сложно – он, который никогда не отступал и чья удача стала поистине легендарной, вынужден был признать свое поражение. Всей его власти и земной, и божественной не хватило для того, чтобы победить своих собственных солдат.

Но Александр не был бы Александром, если бы так просто взял и повернул назад, ему был необходим красивый жест, и он его сделал: «Решив здесь положить конец своим походам, он прежде всего соорудил алтари 12 богам высотой в 50 локтей, затем велел обвести рвом пространство, втрое большее, чем то, которое занимал лагерь; ров выкопать шириной в 50 и глубиной в 40 футов. Груды выкопанной земли употреблены были на постройку высокой стены за рвом. Каждому пехотинцу велено было устроить палатку с двумя кроватями в 5 локтей каждая; всадники должны были, кроме того, сколотить по паре яслей вдвое больших, чем обычные, и соответственно увеличить размеры всех предметов, которые собирались здесь оставить. Все это он делал, желая придать лагерю вид обиталища героев и в то же время оставить туземцам следы того, что здесь находились люди огромного роста, обладавшие сверхъестественной силой» (Диодор). Памятник несбывшимся надеждам и человеческому тщеславию, поставленный на месте крушения величайшей мечты в истории человечества. Но здесь следует обратить внимание на другое событие – неожиданно умер Кен и смерть его наводит на размышления. Пока молчал и выполнял приказы царя, был жив и здоров, а стоило выступить против – сразу скоропостижно скончался. Когда военачальник смело говорил перед царем, Александр ничего ему сделать не мог – за спиной Кена стояла вся македонская армия, и ясно, что своего полководца они бы в обиду не дали. А вот когда все решилось, сын Амона мог и отомстить, но втихушку, не афишируя свои действия, потому что открыто обвинить Кена было не в чем, а номер с государственной изменой, который придумали для Филота, явно не проходил. Да и сам царь дал повод для подозрения, когда сказал «что несколько дней назад Кен произнес длинную речь так, будто один только рассчитывал вернуться в Македонию» (Курций Руф). Был Александр причастен к этой смерти или нет, мы не узнаем никогда, а войско, судя по всему, пребывая в эйфории от предстоящего возвращения домой, особого внимания на нее не обратило, и причин доискиваться не стали. А Искандер Двурогий развернул свои войска и выступил в обратном направлении от Гифаса, перешел Гидраот и подошел к Акесину. Вся страна до Гифаса была им отдана своему союзнику Пору, а на берегу Акесина он заселил город, который построил Гефестион. После этого, уладив дела с местными князьями и племенами, он пошел к Гидаспу, где стал готовиться к выступлению в сторону Индийского океана. Великий поход на Восток закончился.

Насчет возвращения домой у царя был свой план действий – править он собирался из Вавилона и в ближайшее время появляться в Македонии не собирался. По его замыслу, он должен был по рекам спуститься к Индийскому океану, а заодно по пути подчинить все племена, какие встретятся – вроде как совместить полезное с приятным. Македонец уже настолько привык к тому, что все время находится в эпицентре боевых действий, что в данный момент своей жизни без войны не мыслил – мир был для него лишь временной передышкой и подготовкой к последующим сражениям. И на берегах Гидаспа закипело великое строительство – строили новые корабли, чинили старые, в разобранном виде тащили из других мест. По Арриану, который в свою очередь ссылается на Птолемея, общее количество судов, используемых в этом походе, доходило до 2000, а флот представлял собой пеструю смесь кораблей самых разнообразных конструкций. От грузовых и военных до мелких речных судов, от только что построенных до давно уже плавающих в этих водах. Экипажи набирали из людей сведущих в мореходстве – карийцев, финикийцев, египтян и киприотов, которые в великом множестве шли за войском царя.

Перед самым отплытием царь, собрав всю армейскую верхушку и послов от союзных индов, объявил, что царем покоренных индийских земель он назначает Пора: «под его власть отходило семь индийских племен и больше 2000 городов, принадлежащих этим племенам» (Арриан). Вот это, что называется, удружил, ибо царь Пор, сражаясь на берегу Гидаспа с завоевателями, и предположить не мог, чем в итоге все это обернется лично для него самого, ибо последствия от этого поражения по своим результатам могли сравниться с самой великой победой. А Царь царей с армией и боевыми слонами, которых у него уже насчитывалось 200, выступил на юг – он сел на корабль и плыл во главе флота, Гефестион же часть армии вел по одному берегу реки, а Кратер по-другому. Александр периодически сходил на берег, и во главе отряда стремительно атаковал те племена, которые еще не находились у него в подчинении – кто-то сдавался сам, кого-то приходилось усмирять оружием. «Торопился он, однако, в землю маллов и оксидраков; он знал уже, что это самые многочисленные и воинственные из здешних индов, и ему донесли, что детей и жен они отправили в самые свои неприступные города и решили воевать с ним. Он особенно и торопился доплыть к ним, чтобы встретиться с ними не тогда, когда все у них уже будет устроено, а среди суматохи приготовлений, когда не хватает то того, то другого» (Арриан). Катастрофа чуть было не разразилась там, где ее не ждали: в месте, где Гидасп сливается с Акесином, берега настолько сближаются, что две реки: «слившись в одну, очень узкую реку, стремительно несутся в теснине, образуя страшные водовороты, где вода как бы идет вспять. Вода кипит и вздымается волнами; рев ее слышен уже издалека» (Арриан). Конечно, и царь, и его кормчие были извещены об этом препятствии заранее, но опасность от этого не уменьшилась. С трудом удалось справиться с эти природным явлением, причем два военных корабля столкнулись и затонули.