Асы и пропаганда. Дутые победы Люфтваффе - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 110

«…Великий подвиг товарища Матросова должен служить примером воинской доблести и героизма воинов Красной Армии.

Для увековечения памяти Героя Советского Союза гвардии рядового Александра Матвеевича Матросова приказываю:

1. 254-му Гвардейскому стрелковому полку присвоить наименование 254-й Гвардейский стрелковый полк имени Александра Матросова.

2. Героя Советского Союза гвардии рядового Александра Матвеевича Матросова зачислить навечно в списки 1-й роты 254-го Гвардейского полка имени Александра Матросова».

И вот от таких награждений был эффект: если в 1941 г. подвигов, подобных подвигу Матросова, было известно 20, в 1942 г. – 61, в 1943 г. – 107, то в 1944 году, уже не таком напряженном и, казалось бы, не требующем таких жертв, грудью задержали немецкий огонь 140 человек! А в 1945 г. – еще 74! Вы скажете: а что толку? А то толку, что Сталину, в отличие от Гитлера, не приходилось сетовать, что его летчики-истребители боятся атаковать врага.

Замечу, что речь идет не о запрете на использование при награждении количественных показателей, а о формализации их. Наоборот, за количество награждать разумно, так как это освобождает Героя от произвола начальства в наградном деле, но исполнение морального долга должно было стоять на первом месте! Если летчик, давая своим ударным самолетам отбомбиться, сбил в рыцарском бою или партизанским налетом много истребителей врага, прекрасно – он внес весомый вклад в победу. Если он, не давая отбомбиться противнику, сбил много его бомбардировщиков, прекрасно – и он внес весомый вклад в победу. Но если ты поставил наградное дело так, что твоим летчикам плевать на победу, то ты идиот. И уж совсем нет слов, чтобы охарактеризовать умственные способности пропагандиста, если он еще и начал брехать в этом вопросе. А то, что о количестве побед брехали не только сами немецкие летчики, но в первую очередь – официальная пропаганда Германии, свидетельствует дифференциация награждений немецких летчиков-истребителей на Западе и на Восточном фронте.

Напомню начало книги, брехня – это оружие массового поражения, и бьет это оружие и по своим. Если те, кому ты преподносишь брехню, выяснят, что это вранье, и выяснят, что ты лжешь не во спасение, а чтобы сделать их дураками, то результат будет прямо противоположный – люди будут делать прямо противоположное тому, что ты хотел добиться своей брехней. Чего хотел Геббельс враньем о достижениях Хартмана, Бакхорна, Ралля, Киттеля и т. д.? Он хотел, чтобы остальные летчики, воодушевленные достижениями этих асов, бросились на вражеские бомбардировщики в надежде сбить их столько же, сколько и Хартман. Но для этого надо было начисто пресечь поступление в массы летчиков информации о том, как именно эти асы «сбивают» вражеские самолеты, надо было установить жесткую монополию на информацию, подобную той, которую установили еврейские расисты на информацию о холокосте, то есть надо было добиться, чтобы основная масса немецких летчиков действительно верила, что Хартман, бросаясь в бой с русскими, сбил 352 самолета.

Но ведь это были не придурковатые интеллигенты – журналисты, историки и писатели, – а летчики. Они летали с одних и тех же аэродромов, они интересовались подробностями любого боя своих товарищей, поскольку это касалось их жизни. Как можно было обдурить их глупыми приписками? Я уже обращал ваше внимание на вопрос, почему Рудель и Хартман сообщают в мемуарах о себе то, что им наверняка хотелось бы скрыть. Почему Рудель сообщил, что не справился с управлением «Шторха» и его снимали с дерева местные пожарные? Почему Хартман сообщил, что бросил в воздухе исправный самолет с горючим и боеприпасами и трусливо выпрыгнул с парашютом? Потому, что это было известно всему Люфтваффе и, не напиши об этом они, об этом бы обязательно написали другие. И получалось, что, с одной стороны, Геббельс, приписывая и приписывая «сбитые» самолеты, призывает следовать примеру Хартмана, который «бьет русских как мух», а с другой стороны, все немецкие летчики знают, что Хартман трусливая скотина, не способная на открытый бой не только с советскими летчиками, но и с американцами.

Вы можете спросить, а как же в Японии? Ведь там летчики тоже смело приписывали себе победы, почему же там они отдавали жизнь за императора (за Родину) без колебаний? А это Азия, и здесь другая специфика. Если в Европе Гитлер и Геббельс до последних дней войны врали немцам о том, что еще чуть-чуть, и появится «чудо-оружие», которое решит все проблемы [329] , то Сталин советскому народу в приказе № 227 говорил правду: что нас уже меньше, чем немцев, что материально мы уже давно слабее, что если мы не перестанем отступать, то нам конец. А японцы в этом смысле еще круче.

Японские ордена «Золотого Коршуна» и «Восходящего Солнца».

Уже упомянутый мною офицер штаба ВВС Японии Масатакэ Окумия, человек «культурный», под чем и в Японии часто имеют в виду европеизацию, в своих воспоминаниях пишет (выделено им):

Камикадзе.

«Удивительно и, может быть, стыдно сознавать, что за всю Вторую мировую войну ни один живущий военнослужащий японских вооруженных сил не получил ни в какой форме государственные почести, награды или похвалы. И это несмотря на действия многих воинов за пределами своего долга перед страной» [330] . У японцев хватало красивых орденов, но, как видите, награждали ими только погибших, а живые получили бы их после победы. Поэтому «победные списки» японских летчиков служили делу запугивания врага и ничего лично летчику не давали, посему и воспринимались остальными без раздражения на начальство, без потери доверия к нему. Более того, движение камикадзе началось после того, как начальство в полном смысле этого слова пожалело летчиков, попыталось спасти их жизни. Если в Германии в привилегированном положении находились только пресловутые пропагандистские асы, верховное командование вооруженных сил Японии отдало такой приказ всем летчикам-истребителям: «В будущем от вас больше не требуется вступать в бой с вражескими самолетами, когда бы они ни встретились. Атакуйте или защищайтесь лишь тогда, когда боевые условия представятся вам особо благоприятными» [331] . Окумия пишет о том гнетущем впечатлении, которое произвела эта льгота на японских летчиков: «Даже сам выход такого приказа производил угнетающее действие, потому что для наших авиаторов такие слова явно означали официальное признание нашей слабости перед разбушевавшимися американцами» [332] . И летчики решили компенсировать слабость Японии своими жизнями, посему и первыми камикадзе были морские летчики-истребители, которых организовал их бывший командир вице-адмирал Ониси.