Жестокий континент - читать онлайн книгу. Автор: Кит Лоу cтр.№ 24

Массовые убийства женщин и детей не преследовали военную цель, являясь, по сути своей, пропагандистским бедствием для Красной армии, которое только усиливало сопротивление немцев. Беспричинное разрушение немецких городов и деревень также приводило к обратным результатам. Как отмечал Лев Копелев – советский солдат, своими глазами видевший сожжение немецких деревень, все это было очень хорошо делать в отместку, но «где мы проведем потом ночь? Куда положим раненых?». Однако рассматривать подобные вещи с чисто утилитарной точки зрения значит не постичь сути. Желание отомстить, очевидно, преобладало как неизбежная реакция на величайшую несправедливость, когда-либо допущенную человеком. Солдат, участвовавших в зверствах, побуждала глубокая и часто личная злоба. «Я отомстил, и буду мстить», – заявил красноармеец по фамилии Гофман в 1944 г., жена и двое детей которого были убиты нацистами в белорусском городе Краснополье (польский Краснополь). «Я часто видел поля, усеянные телами немцев, но этого недостаточно. Сколько из них должны умереть за каждого убитого ребенка! В лесу ли я или в блиндаже, трагедия Краснополья стоит у меня перед глазами… И я клянусь, буду мстить, пока моя рука может держать оружие».

У других солдат были похожие истории и такая же жажда крови. «Моя жизнь исковеркана», – написал Салман Киселев после смерти своей жены и шестерых детей. «Они убили мою маленькую Нюсеньку, – заявил лейтенант Кратцов, Герой Советского Союза, жену и дочь которого каратели убили на Украине. – Мне осталось только одно – мстить».

Сразу же после Второй мировой войны угроза или обещание мести пронизывала все. Она стала нитью практически в каждом происходящем событии, начиная от ареста нацистов и их приспешников и заканчивая формулировками послевоенных договоров, которые формировали Европу на грядущие десятилетия. Руководители от Рузвельта до Тито радостно потакали мстительным фантазиям своих подчиненных и стремились использовать народное желание мести для продвижения собственных политических целей. Командующие всеми союзническими армиями закрывали глаза на произвол своих солдат; а гражданские пользовались хаосом, таким образом компенсируя годы бессилия и издевательств со стороны диктаторов и мелких тиранов.

Тема мести, пожалуй, самая распространенная из всех поднимающихся в исследованиях непосредственно послевоенного периода. И при этом она редко подвергается глубокому анализу, учитывая большое количество отличных исследований, посвященных ее движущей силе – возмездию, иначе говоря, законному и предположительно беспристрастному отправлению правосудия. Тем не менее общего исследования о роли мести после войны не существует. Упоминания о мести обычно ограничиваются поверхностными предвзятыми пересказами конкретных событий. В некоторых случаях само ее существование намеренно умаляется историками, а то и вовсе категорически отрицается. В иных случаях она излишне преувеличивается. Существуют политические и эмоциональные причины для обеих точек зрения, которые следует принимать во внимание, если стремиться к объективному пониманию событий.

Многие историки принимают рассказы об актах мести того времени за чистую монету, не задаваясь вопросом о мотивах тех, кто первым их сочинил. Рассказ о Неммерсдорфе – превосходный этому пример. На протяжении почти пятидесяти лет, пока длилась холодная война, западные историки принимали версию событий в изложении нацистской пропаганды. Отчасти потому, что это устраивало их – русские традиционно выступали монстрами для всей Европы, – отчасти же от невозможности получить доступ к советским архивам для формирования альтернативной версии событий. Однако недавние исследования показывают, что нацисты подделывали фотографии из Неммерсдорфа, намеренно преувеличивая как период, в течение которого продолжались массовые убийства, так и число убитых. Подобные искажения правды – обычное явление после войны, когда зверства обеих сторон безжалостно эксплуатировались с пропагандистскими целями. Поэтому реальная история событий, произошедших в Неммерсдорфе, – не менее ужасная, чем привычные рассказы, – скрыта за пластами того, что мы теперь называем «предвзятая подача информации».

Далее я опишу некоторые самые распространенные формы мести непосредственно послевоенного периода, как на индивидуальном, так и на общественном уровнях. Я покажу, что восприятиемести было и остается не менее важным, чем сама месть. Я продемонстрирую, как мстительностью населения периодически манипулировали люди, движимые скрытыми мотивами, желающие укрепить свое собственное положение. Это касается новых властей в Европе, неспособных упрочить свое положение, не взяв под контроль силы, стремившиеся к мести.

Месть послужила основой фундамента, на котором строилась послевоенная Европа. Все, случившееся после войны и описанное в остальной части этой книги, несет на себе это клеймо. И по сей день отдельные люди, группы людей и даже целые народы живут обидой, выросшей из этой мести.

Из всех символов насилия и безнравственности, которыми изобилует Вторая мировая война, наверное, самыми убедительными являются концентрационные лагеря и все, что они олицетворяли. Они использовались для оправдания всех видов мести после войны, поэтому важно понять ощущение потрясения и полнейшее неверие, которые они порождали в то время. Существовало много видов концентрационных лагерей, но наиболее широкую известность приобрели именно лагеря смерти, где заключенных либо морили голодом, либо намеренно истребляли в газовых камерах или расстреливали.

НАХОДКИ

Первым обнаружили нацистский лагерь смерти Майданек, расположенный неподалеку от польского города Люблина, взятый Красной армией в конце июля 1944 г. К этому моменту войны русские были уже хорошо знакомы со зверствами немцев. Они слышали о Бабьем Яре и бесчисленном множестве других, менее масштабных массовых убийствах на западе России и Украины. Однако, по свидетельству одного корреспондента газеты, «все эти убийства были распространены на относительно обширной территории, и, хотя их было гораздо, гораздо больше, чем в Майданеке, они не приобрели внушительного «промышленного» масштаба, присущего невероятной фабрике смерти, расположенной в двух милях от Люблина».

Немцы сделали все возможное, чтобы эвакуировать Майданек до прихода Красной армии, но в спешке не скрыли улики, свидетельствующие о том, что там происходило. Когда советские войска оказались на территории лагеря, они обнаружили газовые камеры, шесть больших печей с обугленными людскими останками, разбросанными вокруг них, а поблизости – несколько огромных курганов белой золы с фрагментами человеческих костей. Кучи золы возвышались над огромным полем, где росли овощи. Русские пришли к очевидному выводу: организаторы Майданека использовали человеческие останки в качестве удобрения. «Это немецкая система производства продовольствия, – написал один советский журналист в то время. – Убивать людей, удобрять капусту».

Стал очевиден и масштаб убийств в других близлежащих лагерях, когда русские вскрыли некоторые здания, располагавшиеся между газовыми камерами и крематорием. В одном огромном строении, похожем на сарай, они обнаружили сотни тысяч пар обуви. Другая большая постройка была «похожа на огромный пятиэтажный универмаг»: ряды и ряды полок с кисточками для бритья, перочинными ножами, плюшевыми мишками, детскими мозаичными головоломками и длинные коридоры, вдоль которых тянулись вешалки с тысячами пальто и женских платьев. На первом этаже этого здания находилась бухгалтерия, уничтожить которую отступавшие нацисты не успели. Здесь советские солдаты обнаружили некоторые самые убийственные документы, которые позднее станут известны как холокост. Майданек выступал в роли центрального склада для целой сети лагерей уничтожения: вещи евреев, убитых в Собиборе, Треблинке и Бельцеке, свозили сюда для сортировки и последующей отправки назад в рейх, где их должны были раздавать немецким семьям, эвакуированным или лишившимся из-за бомбежек своих домов. Только в первые несколько месяцев 1944 г. восемнадцать железнодорожных вагонов вещей из этого склада были отправлены в Германию. Позже, в ходе бесед с освобожденными советскими военнопленными, выжившими в лагере, следователи узнали о «празднике урожая» – такое страшное название было дано убийствам узников в лагере в ноябре 1943 г. Выжившие провели их к могилам – массовым захоронениям 18 тысяч евреев.