Жестокий континент - читать онлайн книгу. Автор: Кит Лоу cтр.№ 22

В Великобритании во время войны произошли и другие изменения со схожим эффектом, например введение воинской повинности представителей всех классов и обоих полов. «Социальные и половые различия были отброшены, – писала Теодора Фиц-Гиббон, – и, когда происходит столь разительная перемена, вроде этой, ничто никогда не возвращается на круги своя». Американский военный репортер Эдвард Р. Мерроу, тоже ставший свидетелем социальных перемен в Великобритании, выразился более решительно: «Что касается символов и гражданского населения, эта война не имеет никакого отношения к последней войне. Вы должны понять, мир умирает, старые ценности, старые предрассудки и старые основы власти и престижа уходят».

На континенте во время войны происходили аналогичные изменения, но происходили иначе. Здесь, ввиду больших лишений и более эксплуататорского режима, который ввели нацисты и их союзники в Европе, карточная система не работала. Вместо нее люди больше полагались на черный рынок, когда городские жители регулярно совершали поездки в сельскую местность, чтобы обменять свои вещи на продукты питания. В военные годы произошло колоссальное перераспределение богатства из урбанизированных в сельские районы, изменив тенденцию на прямо противоположную, существовавшую веками. В Италии, например, горожане из среднего класса оказались брошенными своими слугами, те предпочли вернуться в свои родные деревни, где продуктов питания было больше. Сеньора из Северной Италии пожаловалась на то, что крестьяне и владельцы магазинов «стали теперь богатыми людьми». В Чехословакии изменения в некоторых сельских регионах были драматическими. «Фермерский дом стал вдвое больше по сравнению с довоенными размерами, – писала Хеда Ковалы, политзаключенная, вернувшаяся в Чехословакию после войны. – Холодильник стоял в кухне, стиральная машина – в холле. На полу восточные ковры, а на стенах оригиналы картин». Чешские крестьяне с радостью признавали эти перемены: «Нет смысла отрицать – мы преуспели во время войны».

Тем, кто не сумел воспользоваться социальными переменами, навязанными войной, освобождение предоставило другие возможности. В Венгрии, где до 40 % крестьян практически не имели земли, приход Красной армии открыл дорогу насущной земельной реформе. По словам венгерского политического теоретика Иштвана Бибо, 1945 г. был поистине освобождением, несмотря на насилие и зло, он возвестил гибель устаревшей феодальной системы: «Впервые после 1514 г. жесткая общественная система начала меняться, двигаясь в направлении большей свободы». Точно так же освобождение открыло перспективы рабочим в таких промышленных районах Европы, как Франция и Северная Италия. Так как большинство основных «флагманов» промышленности и финансов скомпрометировали себя сотрудничеством с правительствами военного времени, рабочие приобрели превосходный предлог взять в свои руки руководство своими предприятиями, что было невозможно перед войной.

Иногда причины для социальных изменений, вызванных войной, были более сомнительные. Особенно это касалось Восточной Европы, где уничтожили прежние довоенные элиты, когда сначала нацисты, а затем Советы намеренно обезглавливали общества, которые они захватили. Ликвидация евреев также расчистила путь для других групп, занявших их место, как в обществе, так и в экономике. В Венгрии многие крестьяне впервые обзавелись приличной одеждой и обувью, когда в 1944 г. стали раздавать собственность изгнанных евреев. В Польше, где евреи составляли значительную часть среднего класса, появился новый – польский —средний класс и занял их место.

Независимо от того, как происходили изменения, многие люди считали, что им давно уже пора начаться. Будь вы английским либералом-реформатором, французским заводским рабочим или венгерским крестьянином, вывод о том, что в войне и после нее присутствовал и позитив, напрашивался сам собой. Возможно, не для всех, но, безусловно, для некоторых.

Послевоенный период пережил взрыв политической активности и идеализма на всех уровнях общества. Многие надежды и идеи окажутся недолговечными, особенно в тех районах Европы, которым суждено было увидеть упрочение новых диктатур. Иные окажутся скомпрометированными политическими спорами, экономическими трудностями или удушающей бюрократией. Но сам факт их процветания в результате самой разрушительной войны, которую когда-либо видел мир, заслуживает внимания. Европа оказалась в авангарде экономического и духовного возрождения, которое грядущие поколения назовут «чудом».

Если люди того времени не ощущали приближение этого «чуда» так, как сейчас, в нашем понимании, они переживали его, то по крайней мере испытывали облегчение. Достаточно было знать, что большинства тиранических диктатур континента уже нет, бомбы перестали падать, война наконец закончилась.

За недавние годы у некоторых западных историков и политиков появилась тенденция смотреть на последствия Второй мировой войны сквозь розовые очки. Разочарованные прогрессом перестройки и примирением после войн в Афганистане и Ираке в начале XXI века, они указывали на успех похожих проектов в Европе 1940-х гг. План Маршалла был выделен особо как образец для послевоенного восстановления экономики.

Таким политикам неплохо вспомнить, что процесс восстановления в Европе начался не сразу. План Маршалла был задуман не раньше 1947 г., и весь континент еще долго после окончания этого десятилетия оставался во власти экономической, политической и нравственной нестабильности. Как это недавно было в Ираке и Афганистане, ООН признала необходимость того, чтобы руководители стран взяли управление своими общественными институтами в свои руки. Но для появления таких руководителей требовалось время. Сразу после войны единственными людьми, имевшими моральное право встать у власти, были участники Сопротивления. Но люди с опытом партизанской войны, диверсий и силовых действий привыкли к ведению своих дел в строгой секретности и не обязательно лучше всего подходят для управления демократическими правительствами.

Поэтому долгое время единственной властью, способной осуществлять руководство, были сами союзники. Только представителей союзников повсеместно признавали не запятнанными связями с нацистами. Только армии союзников пользовались доверием, обладали силой и способностью ввести какую-то форму законности и порядка. И только присутствие союзников могло обеспечить стабильность, как необходимое условие для какого-то возврата к демократии. Несмотря на тот факт, что союзники вскоре стали злоупотреблять европейским гостеприимством, их масштабному присутствию на континенте альтернативы не было.

К сожалению, союзники были совершенно не готовы иметь дело со сложными и широко распространенными проблемами, возникшими перед ними сразу же после войны. Их солдат и руководителей не хватало на миллионы и миллионы перемещенных лиц, которых они должны были кормить, одевать, размещать и каким-то образом возвращать на родину. От них ожидали распределения пищи и лекарств между десятками миллионов местных гражданских лиц, многие из которых остались без крыши над головой, голодали и были травмированы войной. Они столкнулись с необходимостью создавать и поддерживать местные органы гражданской власти – во многих случаях с нуля – так, чтобы учитывать потребности местного населения, языка и обычаев которого большинство солдат союзных армий не понимало. В их обязанности входило выступать в роли полиции на континенте, который оказался ввергнутым в хаос и беззаконие при наличии оружия всех видов. И каким-то образом им предстояло побуждать деморализованных людей расчищать завалы и строить свою разрушенную жизнь заново.