ЦРУ. Правдивая история - читать онлайн книгу. Автор: Тим Вейнер cтр.№ 77

Его поведение являлось преградой на пути правосудия. У него была лишь одна отговорка. Энглтон считал, что Москва направила двойного агента, чтобы завуалировать свою роль в убийстве Джона Кеннеди.

Под его подозрение попал некто Юрий Носенко, который приехал в Соединенные Штаты в качестве дезертира КГБ в феврале 1964 года, как раз в тот момент, когда Энглтон и занялся расследованием. Носенко был избалованным отпрыском представителей советской элиты: его отец был министром судостроения, членом Центрального Комитета коммунистической партии; после смерти он был торжественно захоронен у Кремлевской стены. Сын Юрий поступил на службу в КГБ в 1953 году в возрасте двадцати пяти лет. В 1958 году он работал в отделе, который занимался американскими и британскими туристами, приезжающими в Советский Союз. Потом он перевелся в Американский отдел, следивший за американским посольством в 1961 – 1962 годах, затем стал заместителем начальника Туристического отдела.

Статус отца защищал Юрия от многих промахов, которые возникали в работе от его непомерной любви к алкоголю. Но все шло гладко до тех пор, пока в июне 1962 года он не отправился в Женеву в качестве офицера охраны в составе советской делегации на конференцию по разоружению с участием восемнадцати стран. В первую же ночь он сильно напился и, проснувшись, обнаружил, что местная проститутка похитила у него сумму в швейцарских франках, эквивалентную примерно 900 долларам. Внутренние правила КГБ за различные нарушения и манипуляции с иностранной валютой были весьма жесткими.

Носенко предположил, что член американской дипломатической делегации по имени Дэвид Марк является офицером ЦРУ, и стал настойчиво искать с ним встречи. Марк приезжал в Москву пять лет назад в качестве политического и экономического советника при американском посольстве. Хотя Марк никогда не был профессиональным шпионом, он делал маленькие «одолжения» для ЦРУ и вскоре был публично объявлен Советами персоной нон грата. Его карьере это ничуть не навредило; позднее он даже стал послом и вторым человеком в службе разведки Государственного департамента.

В конце полуденного совещания по соглашению о запрещении ядерных испытаний, вспоминал Марк, Носенко подошел к нему и сказал по-русски: «Я хотел бы поговорить с вами… Но только не здесь. Давайте где-нибудь вместе пообедаем». Это был вполне очевидный шаг. Марк вспомнил о ресторане на окраине города и назначил встречу на следующий день. «Конечно, я сразу же сообщил об этом людям из ЦРУ, а они в ответ: «Боже, почему вы выбирали именно этот ресторан? Это ведь место, куда ходят все шпионы!» Американец и русский встретились под наблюдением двух сотрудников ЦРУ.

Носенко рассказал Марку о проститутке и пропавших деньгах. «Я должен буду все возместить, – вспомнил Марк его слова. – Я мог бы дать вам кое-какую информацию, которая весьма интересна для ЦРУ, а мне лишь нужны эти деньги». Марк предупредил его: «Смотрите, ведь вы тем самым совершите измену». Но русский был к этому готов. Они договорились о другой встрече на следующий день в Женеве. Двое сотрудников ЦРУ помчались в швейцарскую столицу, чтобы провести допрос. Одним из них был Теннент Бэгли, сотрудник Советского отдела в Берне, который немного говорил по-русски. Вторым – Джордж Кайзвалтер, один из лучших «укротителей» русских шпионов, прилетевший сюда из штаба.

На первую встречу с ним Носенко приехал, уже изрядно набравшись. «Я был очень пьян», – скажет он в интервью много лет спустя. ЦРУ записало беседу на пленку, но магнитофон почему-то работал со сбоями. Бэгли подклеил и подкорректировал запись, полагаясь на память Кайзвалтера. Но многое оказалось потерянным и при последующем переводе на английский.

11 июня 1962 года Бэгли телеграфировал в штаб, сообщив, что Носенко «целиком подтвердил свою добросовестность», «предоставил важную информацию» и тесно сотрудничал с агентами ЦРУ. Но за последующие восемнадцать месяцев Энглтон убедил Бэгли, что он был введен в заблуждение. И так, когда-то верный сторонник Носенко, Бэгли сделался теперь его злейшим противником.

Носенко согласился шпионить на ЦРУ в Москве. Он возвратился в Женеву с советской делегацией по разоружению и встретился со своими вербовщиками из ЦРУ в конце января 1964 года. 3 февраля, в день, когда Комиссия Уоррена заслушала первого свидетеля, он заявил американцам, что хочет немедленно дезертировать, перейти на их сторону. Носенко сказал, что он ознакомился с досье Освальда в КГБ и ничто в этой папке не указывало на какое-либо участие Советского Союза в убийстве Джона Кеннеди.

Энглтон был уверен, что Носенко лжет. Но такое суждение имело катастрофические последствия.

Носенко выдал массу государственных секретов. Но Энглтон уже для себя решил, что он – часть зловещего советского заговора. Он был уверен, что КГБ давно просочился в ЦРУ на самом высоком уровне. А как иначе можно было объяснить длинный и весьма унылый перечень провальных операций в Албании и на Украине, в Польше и Корее, на Кубе и во Вьетнаме? Не исключено, что обо всех операциях ЦРУ против Советов было хорошо известно Москве. Возможно, ими даже управляли из Москвы. Может быть, Носенко послали, чтобы прикрыть «крота», окопавшегося где-то внутри ЦРУ. Пример единственно советского перебежчика, которому поверил Энглтон, – Анатолия Голицына, которому психиатры ЦРУ поставили диагноз «клинический параноик», – лишь усугублял опасения Энглтона.

Главная задача Энглтона, как руководителя контрразведки, состояла в том, чтобы защитить ЦРУ и его агентов от противника. Но многое пошло совсем не так, как ему хотелось. В 1959 году был арестован КГБ и впоследствии казнен майор Петр Попов, первый из когда-либо упоминаемых шпионов ЦРУ в Советском Союзе. Джордж Блейк, британский шпион Москвы, который выдал сведения о Берлинском тоннеле до того, как тот был выкопан, был разоблачен весной 1961 года. Это вынудило ЦРУ считать, что тоннель использовался Советами для дезинформации. Шесть месяцев спустя Хайнц Фельфе, западногерманский коллега Энглтона, был разоблачен как советский шпион, успев причинить огромный ущерб операциям ЦРУ в Германии и Восточной Европе. Спустя всего год Советы арестовали полковника Олега Пеньковского, тайного героя Кубинского ракетного кризиса. Его казнили весной 1962 года.

Потом был Ким Филби. В январе 1963 года главный наставник Энглтона в контрразведке, его старое доверенное лицо, его собутыльник, наконец взял да и сбежал в Москву. Он был тоже разоблачен как советский шпион, служивший на самых высоких уровнях британской разведки. Филби находился под пристальным вниманием в течение двенадцати лет. Еще когда он впервые попал под подозрение, Уолтер Беделл Смит потребовал отчеты от каждого, кто имел с ним дело или был как-то связан. Билл Харви категорически заявил, что Филби – советский агент. Джим Энглтон – столь же категорически – что такого не может быть!

Весной 1964 года, после череды сокрушительных провалов, Энгл тон жаждал возмездия. Он считал, что если ЦРУ удастся раскусить Носенко, то будет разоблачен советский заговор и заодно раскрыто убийство Кеннеди.

Хелмс обозначил проблему во время дачи показаний перед конгрессом, которые были рассекречены в 1998 году: