Чудо-оружие СССР: Тайны советского оружия - читать онлайн книгу. Автор: Александр Широкорад cтр.№ 42

45-мм противотанковые пушки 19К и 45-мм танковые пушки 20К по замыслу Тухачевского являлись основной огневой мощью нашей пехоты и танков. А конструкторы завода № 8 не могли справиться с полуавтоматическим затвором этих пушек. [72] Поэтому первой же задачей шарашки стало создание новой полуавтоматики для 45-мм пушки.

В 1933 г. на заводе № 8 по чертежам СКВ ОГПУ была изготовлена модернизированная пушка 19К. Она получила название «45-мм противотанковая пушка обр. 1933 г.», но название это не прижилось. По сравнению с обр. 1932 г. в модернизированной пушке были утолщены щеки казенника, удлинен кожух, изменен клин затвора. Основным же изменением было введение полуавтоматики инерционного типа, работавшей за счет инерции отката, взамен прежней полуавтоматики механического типа, работавшей за счет энергии отката. Ведь пушка обр. 1932 г. была фактически четверть-автоматической. Кроме того, было изменено устройство компрессора. Вес пушки в боевом положении составил 414 кг.

В артиллерии имело место даже индивидуальное использование заключенных. Например, в 1931–1933 гг. завод «Большевик» изготовил два образца 100-мм зенитной пушки Б-14. [73] Опытный образец Б-14С предназначался для сухопутных войск и ПВО, а другой образец — Б-14М — для вооруясе-ния кораблей. Испытания Б-14 длились с 7 сентября 1933 г. до осени 1936 г. В конце концов, руководство завода «Большевик» отказалось от доработки зенитной пушки. Видимо, в связи с этим был арестован и главный конструктор этой системы Кудряшов. [74]

В конце концов, 17 июня 1937 г. Артуправление РККА окончательно передало пушку Б-14С в распоряжение НИАПа, который продолжал использовать ее для испытания снарядов, зарядов, гильз, взрывателей и т. д. Однако персонал НИАПа вскоре вывел из строя пушку, и тогда по договоренности с заводом НКВД 31 августа 1937 г. на НИАП была направлен конструктор этой системы Кудряшов, который и разобрался в неполадках. По словам Кудряшова, «на НИАПе не умели вставлять лейнер в Б-14».

С приходом в руководство НКВД Берия разработка артиллерийских систем была упорядочена. Приказом наркома внутренних дел Лаврентия Берия № 00 240 от 20 апреля 1938 г. в Ленинграде было организовано Главное артиллерийское конструкторское бюро, ставшее позже вторым по величине артиллерийским КБ после ЦАКБ, возглавляемого В. Г. Грабиным.

В приложении к приказу Берии говорилось, что КБ организовано «в целях всемерного использования заключенных специалистов для выполнения специальных конструкторских работ оборонного значения.

Основной задачей ОКБ является устранение выявляющихся конструкторских дефектов в морских и береговых артиллерийских системах, изготовленных по чертежам ленинградского завода „Большевик“, а также разработка проектов и рабочих чертежей новых артиллерийских систем, состоящих на вооружении флота и береговой обороны. ОКБ работает по плану, утвержденному 3-м Главным Управлением Народного комиссариата оборонной промышленности».

Место для конструкторского бюро было выбрано в «Крестах».

Первым начальником ОТБ стал военинженер 1-го ранга Ломотько, [75] а в послевоенные годы — подполковник Балашов и подполковник (затем полковник) Беспалов.

Рабочие помещения ОТБ размещались на территории «Крестов» в четырехэтажном здании, выходившем глухим торцом на улицу Комсомола. В подвальном помещении находилась столярка.

Вывший заключенный СИ. Фомченко, в октябре 1937 г. приговоренный к 10 годам лишения свободы, впоследствии вспоминал: «…закрытый „воронок“ доставляет меня в „Кресты“. Где-то в середине дня меня вызвали и через двор повели в столовую, просторное полуподвальное помещение со сводчатыми потолками, уставленное длинными столами. К столам были приставлены стулья, а не скамейки, как приличествовало бы для нашего брата. Но не это меня тогда поразило. Передо мной поставили глубокую эмалированную миску, полную до краев нарезанными горячими сосисками, политыми томатным соусом. Так в тюрьмах не кормят. Повели в баню, где мылся я в тот раз один, дали чистое белье и отвели меня в спальню. Спальня, как и ряд других подобных, размещалась в небольшом одноэтажном здании, у ворот, выходящих на улицу Комсомола. Если бы не тяжелая тюремная дверь (хоть и без „кормушки“) да не решетка на окне, то это была типичная комната студенческого общежития. Четыре железные кровати с панцирными сетками по углам, канцелярский столик у окна с видом на внешнюю стену, платяной шкаф у двери. Да еще поставлена пятая кровать посередине — это для меня. Все застланы аккуратно, чистое белье. Никого нет. Соседи мои явились к вечеру. Сразу ужин, в той же столовой.

В столовой я оказался единственным в телогрейке — костюмы, рубашки, галстуки… Боже мой, куда я попал?…

Столы накрыты белыми скатертями, ужин разносили официанты в белых куртках. (Как я узнал позже, это были тоже заключенные, бытовики.) У каждого прибора приготовлен небольшой чистый листок бумаги. Соседи мне объяснили, что это для заказа на завтра.

Возможности заказа достаточно характеризуются тем, что некоторые избегали заказывать жареную курицу, чтобы не возиться с костями и не пачкать рук. Все подавалось в тарелках (а не в алюминиевых мисках!), горячее, прямо с плиты».

Да и сам автор, работая в архивах и натыкаясь на редкие документы, связанные с ОТБ, иной раз с трудом соображал, что речь идет о зэках.

Вот, к примеру, заседание коллектива ОТБ в декабре 1939 г., посвященное годовому отчету бюро. Выдержки из раздела «Штаты з/к специалистов»: «Пополнение до предусмотренных сметой коллектива проводилось в течение двух кварталов года с большими трудностями, и лишь только в течение 3-го и 4-го кварталов нам удалось довести количество до 146 чел. специалистов и 12 чел. обслуживающих, всего до 158 человек. Среднесписочный состав в течение года выражается 136 чел., а сметой предусматривалось 130 человек».

И далее: «Товарищи, программа работ на 1940 г. напряженная, она требует от нас напряжения сил и максимума энергии на ее выполнение. Коллектив наш вполне здоровый и, я бы сказал, хорошо спаянный, и не боится никаких трудностей, а, следовательно, мы, большевики партийные и непартийные, должны сказать свое веское слово, что план работы на 1940 г. будет честно и высококачественно досрочно выполнен, к этому, товарищи, и призываю я вас всех».

Уверен, что многие читатели среднего и старшего возраста часто слышали такие трафаретные слова у себя на работе.