Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Тэтчер cтр.№ 110

Более важными, по крайней мере с моей точки зрения, представлялись потенциальные выгоды для Великобритании. При нашем развитии сферы услуг и при действовавшей уже тогда менее жесткой и более прозрачной, чем у европейских конкурентов, системе регулирования британская экономика, по всем расчетам, должна была во многом выиграть.

Программа создания единого рынка предусматривала осуществление около 280 мероприятий, направленных на гармонизацию стандартов и технических требований и, таким образом, открывающих рынки. С тем чтобы столь грандиозное предприятие дало эффект в течение пятилетнего периода, мы добились принятия программы значительным большинством голосов в Сообществе. Без этого она не смогла бы преодолеть корыстные интересы стран-членов, чьи правительства несомненно воспользовались бы правом вето.

Великобритания, как инициатор, продолжала оставаться движущей силой единого рынка. Поначалу я надеялась избежать межправительственной конференции по разработке нового договора, которая, со всей очевидностью, могла быть использована во вред. Лишь когда стало ясно, что другие члены ЕЭС преисполнены решимости ее провести, мне пришлось смириться с этой идеей. Но даже тогда я пыталась сделать все возможное, чтобы Европейская комиссия не могла использовать свои дополнительные полномочия для усложнения регулирования или создания угрозы жизненно важным национальным интересам. В конце концов, на совете в Люксембурге было торжественно сделано генеральное заявление) с согласованными условиями Единого европейского акта, которое гласило:

Настоящие положения ни в коей мере не ущемляют права государств-членов принимать по их усмотрению любые меры с целью контроля иммиграции из третьих стран, а также борьбы с терроризмом, преступностью, торговлей наркотиками и незаконной торговлей предметами искусства и старины [321]

Сегодня, с высоты прошедшего десятилетия, можно судить о достоинствах и недостатках Единого европейского акта. Поскольку ему дано уже немало оценок, в массе своей критических, я чувствую себя просто обязанной привести и свою собственную. Первое, на что следует ответить, — принесла ли Программа создания единого рынка те выгоды, на которые так рассчитывали? На этот счет мнения экспертов расходятся [322] . Основная трудность, несомненно, заключается в необходимости построения выводов на неизбежно шатких результатах гипотетического анализа, т. к. невозможно сказать, что было бы без Программы создания единого рынка. Ясно лишь одно: надежды в значительной мере оказались неоправданными.

С одной стороны, Программа вполне могла бы в сочетании с другими независимыми глобальными факторами помочь расширению конкуренции и открытию рынков. Но с другой, процесс гармонизации привел во многих случаях к еще более жесткому регулированию, как показал неутомимый борец против бюрократической глупости Кристофер Букер. Значение этого становится понятным, если учесть, что в своей основе новое регулирование касалось британской экономики в целом, а не ограничивалось только теми компаниями, которые экспортировали продукцию в ЕЭС. Экспорт же в ЕЭС составлял лишь 15,5 % британского ВВП [323] . Тем, кто был полностью ориентирован на внутренний рынок или вел дела со странами, не входящими в ЕЭС, дополнительное регулирование не приносило ничего, кроме убытков.

Так или иначе, самым главным, на мой взгляд, было то, что в ходе обсуждения условий Единого европейского акта мы, в Великобритании, допустили две вполне понятные, но явные ошибки. Прежде всего, мы решили, что дополнительные полномочия, предоставленные Комиссии, не будут широко использоваться после завершения Программы создания единого рынка. В самом деле, если принять, что конечная цель изменений — создание функционирующего должным образом рынка, то нет никаких оснований видеть в процессе нечто бесконечное. Да, мы лишились права вето, это предусматривалось Единым европейским актом с тем, чтобы не позволить правительствам противодействовать прогрессу. Однако вряд ли кто мог предположить, что Комиссия не только продолжит издавать законы с той же скоростью, но и будет протягивать свои законодательные щупальца все дальше.

Целью, как говорили тогда, было создание поля для игры в равных условиях)). Эта фраза звучала обнадеживающе, но на деле вводила в серьезное заблуждение относительно торговли. Свободная торговля позволяет фирмам различных стран конкурировать. Однако поскольку поле для игры в равных условиях)) устраняло конкурентные преимущества, обусловленные различием систем регулирования, оно фактически снижало доходы от торговли. Более того, каждому британскому школьнику известно, что, как ни выравнивай поле для игры, на нем всегда останутся бугорки, ямки и прочие неровности. В определенный момент нивелирование и укатывание, подсыпку грунта и его удаление необходимо прекратить, иначе нормальная игра может просто прекратиться. Подобный взгляд на вещи, естественный для тех, кто понимает сущность предпринимательства, к сожалению, крайне трудно довести до сознания европейских бюрократических утопистов.

Вторая ошибка, тесно связанная с первой, заключалась в том, что мы тогда и впоследствии всерьез принимали гарантии, которые нам давали. Сейчас мне кажется, что Европейская комиссия или большинство европейских правительств вообще никогда не интересовались экономикой. Они воспринимали и продолжают воспринимать экономическую стратегию как некий эквивалент политики, а политику — лишь как борьбу за власть и больше ничего. Единый рынок, таким образом, привлекал те силы (они уже тогда пользовались влиянием, несмотря на мой успех с возвратом переплаты Великобритании), которые видели в нем инструмент централизации принятия решений. А мысль о том, что дополнительные полномочия должны использоваться лишь по прямому назначению, по всей видимости, никогда ими всерьез не рассматривалась.

Европейская комиссия и Европейский суд действуют рука об руку в поисках, использовании и расширении любой лазейки. В этом они вполне могут рассчитывать на поддержку большинства стран-членов и Европейского парламента, которые разделяют федералистскую мечту и глубоко преданы идее создания социальной и экономической модели, довольно подробно описанной в предыдущей главе. Очень похоже, что кампания по созданию социальной Европы столь милой сердцу Жака Делора [324] , тогдашнего председателя Европейской комиссии и человека, которого больше других следует благодарить (или винить) за то, что произошло, довольно скоро обретет такое же значение, как и «экономическая Европа являющаяся целью единого рынка.

Таким образом, положения Единого европейского акта были неправомерно использованы для проталкивания корпоратистского и коллективистского законодательства в Великобританию с черного хода. Например, Директива о рабочем времени была принята Комиссией со ссылкой на положения об охране здоровья и безопасности Статьи 118, которые были введены в Римский договор Единым европейским актом. Отнесение Директивы к сфере охраны здоровья и безопасности вместо социальной сферы означает, что ее можно пропихнуть, не имея квалифицированного большинства при голосовании, в обход британского вето. Эта уловка была принята на вооружение Европейским судом в 1996 году. Сами по себе социальные меры могут казаться вполне безобидными и даже привлекательными. Однако их введение есть не что иное, как нежелательное вмешательство в дела Великобритании, да и цель этого очевидна — понизить нашу конкурентоспособность. Теперь, когда правительство лейбористов так недальновидно подписалось под европейским социальным разделом, следует ожидать еще больше подобных подарков.