Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Ломоносов cтр.№ 24

Проходили по рядам торговцев с предложением: «Не нужно ли помочь?» День подходил к концу, и торговцы должны были или всю ночь сидеть у непроданных товаров, или куда-то их временно переместить. Пожилой азербайджанец, уже упаковавший свои фрукты, предложил нам их перетащить в сарай, расположенный в поселке при станции.

За пару рейсов через тот же мост мы перетащили тяжеленные ящики и чемоданы, за что получили весьма скромное вознаграждение — по две грозди винограда и по паре штук айвы. Вкусно, но, к сожалению, не очень питательно.

Наступил вечер, но так ничего и не прояснилось в нашей судьбе.

На поросшем травой и кустарником земляном откосе, примыкающем к платформе, мы разместились со своими пожитками на ночевку, думая, что уж завтра наступит полная ясность.

Прилегающая к платформе небольшая площадь была заполнена беженцами. Особенно выделялась среди них шумливая и галдящая группа еврейских семей из Западной Белоруссии с многочисленными разновозрастными детьми.

К середине следующего дня приехал кто-то из преподавателей, привез талоны на питание в столовой на несколько дней и сообщил, что вопрос о нашем размещении решается в Москве в Наркомавиапроме и нам следует терпеливо ждать.

И «терпеливо ждать» пришлось около месяца, ночуя на том же земляном откосе под открытым азербайджанским небом, ни разу не намочившим нас дождем.

Донимал постоянный голод. Далеко не сытный обед один раз в день с порцией хлеба в 200 граммов, казалось, лишь подстегивал желание поесть. Несколько раз мы повторяли попытки заработать на «переноске тяжестей». Не всегда это удавалось, а когда удавалось, вознаграждение было явно не соответствовавшим затраченным усилиям.

Главным источником пропитания, как ни стыдно в этом признаться, были «рейды» по железнодорожным путям. Рискуя нарваться на вооруженную охрану составов, мы иногда добывали овощи, кукурузу, иногда (всего раз или два) картошку, соевые бобы, которые, сколько ни вари, остаются несъедобными, но бульон приобретает гороховый вкус. А если же сварить в нем пару картофелин, то получается вполне приличный суп.

Вагоны-ледники (тогда еще не было рефрижераторов) строго охранялись, и мы даже не пытались к ним приближаться. Кое-кто из нашей братии, однако, совершал рискованные налеты на них, а нам оставалось лишь наблюдать, глотая слюни, как эти храбрецы уплетают колбасу…

Непреходящее чувство голода, начавшееся с момента отъезда из Ростова, не покидало меня все годы войны и несколько послевоенных лет. Отдельные счастливые дни, когда удавалось набить желудок, лишь усугубляли его…

Дважды я ездил в Баку повидаться со своими бывшими однокурсниками, уехавшими из Ростова до его первой оккупации. В Бакинском авиатехникуме они чувствовали себя неплохо, так мне, по крайней мере, казалось. По продовольственным карточкам продавалось все положенное по еще довоенным ценам, и в добавление к питанию в техникумовской столовой этого было достаточно, чтобы не голодать. При прохождении производственной практики на заводе они получали зарплату, и вместе со стипендией денег на пропитание хватало.

По сравнению с военным Ростовом в Баку трудности войны ощущались меньше. Действовали кафе-мороженое, на уличных лотках недорого продавались пирожки и иная выпечка, изобиловали фрукты, можно было купить относительно недорогие рыбопродукты. До сих пор помню вкус открытого пирога с вареньем, купленного у лоточника около Дома Правительства.

Самое любопытное и до сих пор мне непонятно то, что, несмотря на близость фронта, упорно продвигавшегося в глубь Кавказа, в Баку и Баладжарах все время нашего там пребывания не было ни одной воздушной тревоги. Допускаю, что немцы не бомбили нефтяные поля, надеясь вскоре их захватить, но почему они оставляли без внимания промышленный город и порт, железнодорожный узел, заполненный военными грузами, — непонятно.

Мощной противовоздушной обороны на подступах к городу я также не заметил.

И так день за днем проходил в нетерпеливом ожидании решения нашей судьбы и в постоянных поисках «хлеба насущного».

Уже в 1976 году я узнал от одного из преподавателей, который был в составе штаба нашего отряда, что в Баку нас принять отказались, как побывавших в оккупации.

Один раз мы посетили местный кинотеатр. Это запомнилось благодаря впечатлению от немого фильма «Человек из ресторана» с колоритной фигурой нечистого на руку гардеробщика в исполнении бесподобного Михаила Жарова.

О положении на фронтах мы узнавали из сводок Информбюро в какой-то местной газете, вывешиваемой ежедневно на стенде у станции. В основном сводки содержали описания героических подвигов отдельных бойцов и командиров «н-ской» войсковой части, а также упоминания о том, что наши войска ведут упорные тяжелые бои с превосходящими силами противника, не считающегося с потерями. Географические названия встречались редко, что позволяло догадываться о продолжающемся наступлении немецких войск на всем протяжении южного направления от Крыма, который уже был оставлен, до Сталинграда.

Гораздо больше о положении на фронтах на территории Кавказа мы узнавали, когда на станции останавливались санитарные поезда с ранеными, реже состоявшими из переоборудованных пассажирских вагонов, чаще — из обычных теплушек. Из разговоров с ними через окна вагонов и двери теплушек стало известно, что Моздок, хорошо нам знакомый по пройденному пути, уже захвачен, пали Армавир и Майкоп…

Настал наконец-то день, когда прояснилась наша дальнейшая судьба. Приехал директор со свитой, нам выдали командировочные деньги — 99 рублей из расчета 3 рубля в день — и сообщили: нам следует отправиться в Казань на завод Лукина для работы и учебы в Казанском авиационном техникуме. Поскольку железнодорожные пути туда перерезаны линией фронта, вплотную приблизившейся к Сталинграду, мы отправимся в Красноводск, откуда через Среднюю Азию и Урал в Казань. Назавтра, я не помню какой это был день, к назначенному часу мы должны прибыть в Баку к причалу № 17 для погрузки на пароход, следующий в Красноводск.

В те годы весь берег залива, омывающего центр города, был застроен портовыми сооружениями и причалами. Теперь это благоустроенная парковая зона, летом до позднего вечера заполненная гуляющими людьми, отдыхающими от дневной жары.

На причале толпился народ, ожидавший погрузки, весь берег заполнен ящиками и контейнерами, стояли клетки с животными из какого-то цирка.

Вечером погрузились на теплоход, разместились прямо на открытой палубе. Все места, где только можно было расположиться — в каютах, коридорах, на трапах, ведущих в нижние палубы, даже в трюмах, — были заполнены. Перегруженный корабль тронулся и к утру уже был на рейде Красноводского порта. С палубы теплохода был виден город. Выглядел он очень симпатично: белые домики в небольшой долине, окруженной с суши отвесными серыми скалами.

Однако нам еще долго пришлось любоваться видом далекого города: на очереди под разгрузку стояли многие грузовые и пассажирские суда. На западном берегу суда грузились в нескольких портах — Махачкале, Дербенте, Баку, а разгружались только в небольшом порту Красноводска. В первую очередь принимали корабли, на которых перевозили раненых из многочисленных эвакуируемых госпиталей.