Загадка XIV века - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Такман cтр.№ 180

Сигизмунд созвал военный совет. Он предложил пехотинцам Валахии пойти навстречу передовому отряду противника. Обычно турки с целью грабежа пускали вперед необученных рекрутов. В бою они тоже первыми принимали удар противника, чтобы его измотать. Сигизмунд сказал, что рыцарям не к лицу с ними сражаться. Когда простые солдаты устоят против первого натиска, в бой со свежими силами вступит французская конница, выстроившаяся в первом ряду армии крестоносцев. Венгры и союзники поддержат атаку и не дадут турецкой коннице обойти их с флангов. Честь и слава сражения, как, по всей вероятности, размышлял Сигизмунд, состояла не в первых ударах, а в последних — в тех ударах, которыми битва заканчивалась и приносила победу.

Граф д’О яростно возражал. Французским рыцарям не пристало вступать в бой после жалкого крестьянского ополчения, те привыкли бежать с поля боя, а не воевать. Рыцарский долг повелевает идти вперед и увлекать своим примером остальных. «Встать в арьергард значит лишить себя чести и вызвать к себе всеобщее презрение». Более того, как коннетабль он должен стоять первым, и всякий, кто окажется впереди него, нанесет ему оскорбление — в этом случае он явно намекал на де Куси. Бусико горячо его поддержал. Граф Неверский был уверен в том, что турецкие сабли и ятаганы не устоят против копий и мечей французов, так же думали и его ровесники. Сигизмунд не стал спорить и начал составлять собственный план сражения.

Через несколько часов — письменные свидетельства здесь расходятся — он прислал сообщение, что Баязид находится в шести часах перехода до Никополя. Крестоносцы в это время сидели за роскошным обедом и уже успели накачаться вином. Некоторые с презрением отнеслись к новости, другие запаниковали, кое-кто начал поспешно вооружаться. Все разногласия и изъяны кампании выплеснулись воедино в жестоком убийстве. Предположительно из-за недостатка людей для охраны, пленных Раховы попросту казнили, должно быть, без особых угрызений совести, поскольку те были схизматиками и неверными. Ни один хронист не сообщает, кто отдал этот приказ, впрочем, монах из Сен-Дени и другие назвали это событие варварством.

На рассвете, когда войско стало выстраиваться под знаменами командиров, Сигизмунд предпринял последнее усилие и послал своего главнокомандующего сообщить, что замечен турецкий авангард и, возможно, не следует совершать поспешных шагов, поскольку не известно, сколь многочисленно и близко ли основное войско султана. Были высланы разведчики, они вернулись с донесением, необходимым для планирования боя. Маршал сказал, что крестоносцы могут успокоиться: если они подождут, опасность попасть в окружение им не грозит. «Господа, делайте так, как я вам советую, ибо это воля короля Венгрии и его совета».

Граф Неверский поспешно собрал собственный совет, спросил мнения де Куси и Вьена, и они предложили ему послушаться короля Венгрии: решение того показалось им разумным. «Он имеет право указывать, чего от нас хочет», — сказал де Куси. Д’О взорвался: «Король Венгрии хочет присвоить себе честь победы». Переубедить его было невозможно. «Мы — авангард. Он сам доверил нам эту честь, а теперь вздумал ее забрать. Пусть ему верит кто угодно, но я не верю». Он схватил знамя и воскликнул: «Вперед, за Бога и святого Георгия, сегодня вы увидите перед собой победоносного рыцаря!»

Де Куси назвал самонадеянной речь бездумно отважного коннетабля. Он спросил, что думает об этом Вьен — ему как старшему по возрасту рыцарю доверили нести знамя крестового похода. «Когда невозможно услышать доводы истины и разума, — ответил адмирал, — на первый план выступает самонадеянность. Если коннетабль жаждет воевать, армия должна за ним следовать, но мы стали бы сильнее, если бы пошли вместе с венграми и союзными войсками». Д’О упрямо отказывался ждать. Разгорелся спор, юные упрямцы обвиняли старших рыцарей в трусости, отказывались верить в их благоразумие. Если де Куси и Вьен согласились, то только потому, что против такого оскорбления благоразумию не устоять.

Двадцать пятого сентября д’О дал сигнал к выступлению и возглавил авангард. Граф Неверский и де Куси командовали основной армией. Повернувшись спиной к крепости и городу, блестяще экипированные французы на боевых конях — «каждый похож на короля» — поскакали вместе с лучниками наперерез спускавшемуся с гор противнику. Госпитальеры, германцы и другие союзники оставались с королем Венгрии, который уже не контролировал события.

Французы наголову разгромили необученных рекрутов, поставленных в первые ряды турецкого войска. Вдохновленные успехом даже столь сомнительного свойства, рыцари рванулись вперед, оказались против хорошо обученной пехоты и тут же попали под град смертоносных стрел. Острые колья турок вспарывали животы рыцарским коням. Как французы прорвались сквозь них, неясно. Существует множество разных версий, связного рассказа о передвижениях и ходе боя у нас нет, есть только путаный калейдоскоп событий. Кто-то сообщает об убитых лошадях, о свалившихся на землю всадниках, о кольях, выбитых из рук противника, вероятно французскими солдатами. Рыцари бились мечами и боевыми топорами и, благодаря своему азарту и тяжести коней и оружия, вроде бы одержали верх над турецкой пехотой — та попятилась и спряталась за своей конницей. Де Куси и Вьен воспользовались паузой, чтобы передохнуть, восстановить порядок и дать венграм время прийти на помощь, но молодые рыцари «кипели от страсти» и, поверив в победу, настояли на преследовании врага. Они понятия не имели о численности противника и думали, что встретили все оттоманское войско.

Имеются сведения о схватке на горе: турецкие сипахи, словно на крыльях, слетели вниз и застали врасплох венгров и иностранных союзников на равнине, многие лошади пали жертвами заточенных кольев, другие кони остались без всадников и начали метаться, а пажи не могли их удержать. При виде такой паники воины Валахии и Трансильвании тотчас решили, что бой проигран, и кинулись врассыпную. Сигизмунд, великий магистр Родоса и германцы двинули на турок свои силы, и с обеих сторон началась невероятная бойня, но тут подоспело подкрепление — тысяча пятьсот сербских всадников, и противник получил преимущество. Будучи вассалом султана, сербский правитель Стефан Лазаревич мог бы занять нейтральную позицию, как и болгары, на чьей земле происходило сражение, но венгров он ненавидел больше, чем турок, и решил доказать верность мусульманскому правителю. Друзья вытащили с поля боя короля и великого магистра, те прыгнули в рыбацкую лодку и под огнем стрел уплыли от преследователей, после чего их подобрало судно союзнического флота.

Французские крестоносцы, из которых более половины осталось без лошадей, в тяжелом облачении поспешили на вершину, где ожидали встретить остатки турецкой армии. Вместо этого они оказались лицом к лицу со свежим отрядом сипахов, находившимся в резерве у султана. «Львы обратились в робких зайцев», — ехидно писал монах из Сен-Дени. Завопили трубы, загремели барабаны, послышался боевой клич «Аллах Акбар!», и турки окружили крестоносцев. Французы поняли, что им грозит гибель. Некоторые устремились вниз, к подножию холма, остальные отчаянно сражались, и «ни один брызгающий слюной вепрь не приводил в такую ярость волка». Д’О рубил направо и налево, он бился храбро, как и обещал. Бусико, исполненный гордости воина, смешанной, однако, со стыдом за собственные ошибки, приведшие его товарищей к такой катастрофе, проявлял невиданную храбрость и сеял вокруг себя смерть. Филипп де Бар и Одар де Шассерон были убиты. Древко, зажатое в руке адмирала де Вьена, покачнулось, знамя упало. Истекая кровью от множества полученных ранений, де Вьен снова поднял стяг, пытаясь удержать струсивших и обратившихся в бегство воинов, но его, стоявшего со знаменем в одной руке и с мечом в другой, пронзили еще раз, и де Вьен упал замертво. Де Куси, «не сгибаясь, стоял под тяжелыми ударами сарацинских дубин, которые обрушивали ему на голову, но он был высок и могуч и возвращал удары врагам, разрубая их в клочья».