Первый блицкриг, август 1914 - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Такман cтр.№ 111

«Желаю удачи тогда, — ответил Вильсон. — Ваш голос — первый жизнерадостный голос, который я слышу за три дня».

В течение одиннадцати часов двадцать шестого августа II корпус и полторы дивизии генерала Сноу вели у Ле-Като арьергардный бой, подобный тем, которые французская армия вела ежедневно.

В этот день фон Клюк отдал приказ продолжать «преследование разбитого врага». Являясь самым верным последователем концепции Шлиффена «коснуться плечом пролива», он все еще двигался на запад и, чтобы завершить обход англичан, приказал своим двум корпусам правого крыла совершить форсированные марши в юго-западном направлении. В результате они вообще не действовали против англичан в этот день, а «наткнулись на крупные французские силы». Это были территориальные дивизии д'Амада и кавалерия Сордё, которых Смит-Дорриен информировал о происходящем. Своими маневрами они прикрыли английский фланг и задержали германцев.

Позднее Смит-Дорриен признавал: «Храбрые действия территориальных дивизий были для нас крайне важны, иначе почти наверняка двадцать шестого против нас действовал бы еще один корпус».

На левом фланге фон Клюка из-за плохой разведки или неумелого маневрирования бездействовал еще один корпус, так что, хотя Клюк и превосходил в силах, против трех дивизий Смит-Дорриена у Ле-Като действовали только три германских. Однако Клюк подтянул артиллерию пяти дивизий, и на рассвете они открыли огонь.

Из неглубоких окопов, поспешно и неумело вырытых французскими жителями, в том числе и женщинами, англичане отражали атаки немецкой пехоты скорым и метким винтовочным огнем. Тем не менее немцы, бросая в бой все новые силы, продвигались вперед. В одном секторе они окружали роту аргильцев, но те продолжали вести огонь, «вслух ведя счет своим попаданиям». Немцы кричали по-английски «прекратить огонь» и жестами уговаривали сдаться. Наконец после рукопашной их одолели. В обороне начали появляться прорехи. Но еще предстояло самое сложное — выйти из боя. В пять часов утра Смит-Дорриен решил, что этот момент наступил. Теперь или никогда. Из-за потерь, образовавшихся пустот между частями и прорывов врагов в отдельных местах приказ об отступлении дошел до частей не одновременно. Некоторые продолжали удерживать свои позиции спустя еще несколько часов, ведя огонь, пока их не брали в плен или пока им не удавалось отойти под покровом темноты. Батальон гордонских горцев так и не получил приказа на отступление и, за исключением нескольких человек, перестал существовать вообще. Потери только за один этот день в трех с половиной дивизиях, дравшихся у Ле-Като, превосходили восемь тысяч человек, было оставлено тридцать восемь орудий, вдвое больше, чем у Монса, уровень потерь (двадцать процентов от личного состава) равнялся тому, что потеряли французы в августе. Среди пропавших без вести были и те, кто провел потом четыре года в германских лагерях.

Из-за темноты, усталости после форсированных маршей, собственных потерь и вводящей в заблуждение английской привычки «ускользать невидимыми» в темноте немцы преследования не организовали. Клюк дал приказ остановиться до следующего дня, когда, как он ожидал, завершится обходный маневр его правофлангового корпуса. В тот день решение Смит-Дорриена встретить численно превосходящего противника в открытом бою помешало осуществлению запланированного обхода и уничтожения английских экспедиционных сил.

Прибыв в Сен-Квентин, Смит-Дорриен узнал, что главный штаб отбыл из него в полдень, пока шла битва экспедиционных сил, и передвинулся в Нуайон, на тридцать километров глубже в тыл. Солдаты, расквартированные в городе, с презрением смотрели, как армейское начальство умчалось в автомобилях на юг, тогда как на севере гремели пушки.

«Правда, что двадцать шестого лорд Френч и его штаб окончательно потеряли голову».

Сэр Дуглас Хейг, который к этому времени уже нашел свою, запрашивал: «От II корпуса нет никаких известий, помимо звуков артиллерийской стрельбы в направлении Ле-Като. Может ли I корпус оказать какую-либо помощь?»

Главный штаб был так растерян, что не мог ничего ответить. Тогда Хейг попытался самостоятельно установить прямой контакт со Смит-Дорриеном. Он сообщил ему, что слышит грохот боя, однако в результате разъединения двух корпусов «мы не знаем, как помочь вам». Когда это донесение отправили, бой уже прекратился. Между тем английский штаб потерял надежда снова увидеть II корпус.

Полковник Угё, все еще выполнявший обязанности офицера связи, телеграфировал Жоффру в восемь часов вечера: «Английская армия проиграла сражение. Похоже, что взаимодействие между частями нарушено».

В час ночи Смит-Дорриен, находившийся в боях четверо из шести суток пребывания во Франции, достиг Нуайона и обнаружил, что все офицеры главного штаба крепко спят. Поднятый из постели Джон Френч предстал перед ним в ночной рубашке и, увидев Смит-Дорриена живым и здоровым, принялся ругать его за слишком оптимистичную оценку военной обстановки. Пережив отвратительное чувство страха, главнокомандующий теперь бушевал, он еще с самого начала недолюбливал Смит-Дорриена, занявшего пост, на который он хотел назначить своего человека. Командир корпуса не был даже кавалеристом, а при Ле-Като начал самовольничать, игнорируя приказы штаба. И хотя Джон Френч в своем официальном донесении все-таки признал, что благодаря таким действиям удалось «спасти левый фланг», он не скоро оправился от своего испуга.

Потери при Ле-Като казались ему более серьезными, чем были на самом деле. Тысячи пропавших без вести солдат либо перемешались с французскими беженцами и вместе с ними шли в глубь Франции, либо пробились через линии обороны немцев и вышли к Антверпену, а оттуда добирались до Англии. Все они в конечном итоге вновь оказались в рядах экспедиционного корпуса. Английская армия за первые пять дней боев потеряла убитыми и ранеными почти пятнадцать тысяч человек. Эти факты заставили фельдмаршала еще сильней задуматься над тем, как вывести английскую армию из Франции, подальше от войны и опасностей.

Пока под Ле-Като шли бои, Жоффр пригласил на совещание в Сен-Кантене Джона Френча, Ланрезака и штабных офицеров, чтобы подробно рассказать им об основных положениях Общего приказа № 2. Когда он вежливо осведомился о положении британских войск, Джон Френч разразился тирадой. На левом фланге англичанам угрожало окружение, правый же фланг оказался оголенным после стремительного отступления Ланрезака. Англичане, по его словам, были слишком обессилены, чтобы возобновить наступление. На Жоффра, стремившегося всегда сохранять внешнее спокойствие, особенно в присутствии подчиненных, «нервный тон» английского-фельдмаршала произвел неприятное впечатление. Ланрезак, слушая смягченные в переводе Генри Вильсона резкие высказывания Френча, лишь пожимал плечами. Французский главнокомандующий, который не мог отдавать распоряжения англичанам, высказал пожелание, чтобы командование экспедиционного корпуса действовало бы в соответствии с установками нового Общего приказа, изданного накануне.

Джон Френч выразил удивление — ему ничего не известно об этом приказе. Мэррэй, перенесший накануне вечером шок, на заседании отсутствовал. Удивленные и озадаченные французы внимательно слушали Вильсона. Он объяснил, что приказ поступил в английский штаб ночью, однако его еще «не изучали». Тогда Жоффр сообщил о его сути, однако в его голосе уже не чувствовалось прежней уверенности. Обсуждение плана шло вяло, паузы становились все длиннее, наступило смущенное замешательство, и наконец заседание прервалось. Англичане так и не дали согласия в отношении совместных действий. С мыслями о «хрупкости» левого фланга Жоффр вернулся в свой штаб, где его ждали донесения о нетвердом положении на всех фронтах, общем падении боевого духа, включая и штаб, и, наконец, мрачная телеграмма Угё.