Уйди во тьму - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Стайрон cтр.№ 20

Дверь комнаты, где они стояли — Лофтис и Пейтон, ее рука в его руке, — находилась на краю темноты, как на берегу ночью у моря. За ними в темноте возникали сильные, таинственные запахи пудры и духов, которые, хоть и знакомые им обоим, никогда не теряли для него аромата чего-то непривычного и таинственного, потому что вызывали в нем память о танцах и вечеринках в далеком прошлом, а запах гардении — о любви. А у Пейтон они вызывали порочное возбуждение, тоже обещание танцев и вечеринок, а также — поскольку ей было все еще девять лет — надежду, что, когда принц явится наконец с любовью и веселым звоном шпор, день будет вот так же душераздирающе пахнуть, и всегда розами. Ветерок зашелестел в комнате, с тихим шорохом потряс кусочком бумаги — словно игрушечные копытца процокали по крошечной дорожке. Они с Пейтон стояли застыв и слушали: без конца шуршала бумага, маленькие копытца галопом неслись в тишине; ветерок со вздохом утих, и бумага, копытца, лошадь и всадник без звука исчезли, свалились в игрушечный овраг. Они прислушивались в нерешительности, почему-то испуганные, поскольку теперь где-то за ними — словно из темноты прилетела стая сверчков — прозвучало клик-кляк-клик будильника, прерывистый монолог, обещавший нечто ужасное.

— Элен, — тихо произнес он.

Молчание.

— Элен, — повторил он.

— Да. — И все. Голос, ничего не ожидающий и не враждебный — просто никакой. Снова тишина.

Они слышали, как она дышит, мгновенно вызывая у обоих видение: лежащая фигура, мать и любовница, бесстрастная, ничего не чувствующая, больная. Что случилось с этими теплыми, любящими руками, которые когда-то заботились о нас? Но ничто не шевельнулось в темноте. Руки были неподвижны. Будильник прозвонил: «клик-кляк-клик». Так назойливо, так назойливо, так назойливо.

— Мы можем войти, Элен?

— Да.

Они медленно прошли через комнату, шаря руками в темноте, словно отдирая паутину от невидимой стены. Здесь стояли две одинаковые кровати с маленьким вязаным ковриком между ними, и они подошли к ее кровати, по-прежнему ничего не видя, но зная, какие ее окружают вещи: коврик, остовы кроватей, собрание маленьких фигурок и безделушек, незряче смотревших на них в темноте, а также бутылочки с медикаментами и пилюлями, маленькая зеркальная горка, от которой исходил слабый запах сиропов и химикалиев.

Звук ее дыхания возобновился совсем близко, и когда их глаза привыкли к темноте, они обнаружили, где она лежит, — фигура в белом, тихо дышащая; руки, безвольно скрещенные на груди, словно бледные призрачные крылья — крылья морской птицы.

— Элен, — тихо произнес он.

— Да.

— Элен, я привел Пейтон. Мы с Пейтон…

Они сели на край кровати напротив нее. Вспышка огня вдруг осветила тьму: Элен, опершись на локоть, поднесла огонь к сигарете. На минуту они увидели ее лицо, вытянутое и искаженное гневом, горем, — они, право, не могли сказать, чем именно. Она снова откинулась назад, задула спичку. Огненный цветок рассыпался, и тьма окружила их; крошечная капелька света трепетала на конце спички, а потом и она погасла. Их окутала ночь — ночь, напоенная ароматом гардений и роз, — однако вместе с темнотой появился и запах медикаментов, неприятный запах, слегка угрожающий, напоминающий об изнеможении и немощи, и болезнях.

— Элен, — медленно произнес он, — Пейтон хочет вам сказать… что она сожалеет… о том, что случилось с Моди.

— Мама, прости меня за то, что Моди ушиблась из-за меня. Извини, мама. Я не хотела, мама.

— Да, — сказала Элен.

Они сидели в темноте, вдыхая запахи духов, лекарств, сигаретный дым, не видя ничего. Высоко в небе пролетел самолет — каждый из них шевельнулся, прислушиваясь: как далеко он летит, куда? На крыльях вспыхивали огни — зеленые и красные, дьявольские глаза, мигавшие в ночи.

— Извините ее, Элен, — сказал он.

— Извини, мама, — повторила Пейтон, слегка задыхаясь, точно она вот-вот заплачет.

— Да, — сказала Элен.

— Извини, мама.

В темноте раздался шепот и зашуршали простыни. Протянулась рука — она притянула Пейтон к себе.

— О да, дорогая. Я знаю: ты сожалеешь о случившемся. Я знаю. Я знаю. Мне тоже жаль, что так случилось. — И обе немножко всплакнули, послышались тихие, успокоительные звуки, какие издают две женщины, старающиеся простить друг друга. Лофтис какое-то время праздно сидел, пока Элен наконец не прошептала Пейтон: — А сейчас, дорогая, иди вниз. Пойди сейчас и умойся. Ты, должно быть, ужасно перепачкалась. Пора в постель.

Пейтон, спотыкаясь, прошла мимо него — он ее не видел, но почувствовал на своей ноге ее пальцы, трепетавшие как мотыльки, хватаясь за его брюки.

— Папа? — сказала она.

— Минутку, крошка, — сказал он. — Я сейчас.

Пейтон вышла из комнаты, натыкаясь на скамеечки для ног и туалетные столики, и Лофтис снова остался сидеть в тишине.

Наконец он произнес:

— По-моему, она действительно жалеет, что так случилось. Ведь я же… не подталкивал ее к этому. Я только сказал ей, что надо говорить. По-моему, она действительно сожалеет.

— Да. Сожалеет.

— А Моди сейчас в порядке?

— Да, — устало произнесла Элен.

— По-моему, она просто испугалась, — медленно отважился он сказать.

— Да.

Затем он произнес то, чего не хотел говорить, — это так ущемляло его гордость, однако он знал, что должен это сказать:

— Элен, я правда очень жалею о том, что произошло сегодня. Правда, жалею. Все это было очень глупо. Надеюсь, ты не поняла это неправильно. Я не должен был так поступать.

— Нет.

— Я хочу сказать: приглашать их.

— Да, — сказала она.

— Элен, я же люблю вас. Вы этому верите?

— Не знаю, — сказала она. И повернулась на бок с вымученным вздохом. Он ее не видел, хотя по звуку голоса понимал, что она все еще лежит лицом к нему. Слова полились — устало, монотонно, и, слушая ее, он почувствовал, что его пробирает холодный пот. — Я не знаю. Я просто не думаю, что и вы это знаете. Я старалась делать все как надо. Я старалась потакать вам, понимая, что поступаю неправильно. Я просто думаю, что вы ребенок. И я не думаю, что мы когда-либо понимали друг друга. Вот и все. Я просто думаю, что у нас во многом разные ценности.

— Вы любите меня? — тихо спросил он. И понял, что давно ее об этом не спрашивал, и мысль о том, что она может ответить, вызвала в нем смутную дрожь страха.

— Я не знаю…

— То есть как это, Элен?

— Если б не было Моди. Если б не было Моди…

— Что вы хотите этим сказать?

— Сама не знаю, — сказала она. — Не думаю, что я смогу и дальше с вами жить. Я просто думаю, что вы всех нас уничтожите.