Уйди во тьму - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Стайрон cтр.№ 111

— Тебя по-прежнему тянет к жарким губкам, — сказал Ленни, когда Гарри, вторично встретившись с ней, вернулся, проводив Пейтон домой, на Корнелия-стрит. — Не говори мне, что не собираешься остаться на ночь с леди.

— Она сегодня вечером устала.

— Еще бы. Она ведь никогда не может выключить себя!

Они вчетвером пили допоздна херес. Завязался спор. Лора сказала что-то про невежду из Теннеси, с которым она познакомилась. И тут Пейтон понесло: почему, сказала она, на Севере так много расистов? Почему они не в состоянии понять очевидные истины: что Юг, возможно, был закостенелым местом и люди полны чувства вины, но неужели они не понимают, что в этом и есть трагизм этого края, что он все еще находится в сдвиге, его все еще сотрясают конфликты, что дело идет к лучшему, он вылезает из руин, и когда совсем вылезет, это будет великое место, благодаря своим испытаниям? Неужели они этого не видят? Ленни этого не видел: ему хотелось знать, насколько Гарри мог быть романтиком. Они еще немного поспорили, и спор перешел к Пейтон и Ленни, а Гарри и Лора спокойно пили херес. Когда Пейтон говорила о Виргинии, Гарри видел, какой страстью горели ее глаза и любовью: ей так отчаянно хотелось убедить их всех, что ее любимый, утраченный край — это чудо.

— Ну и жила бы в своей чудесной Аркадии, — сказал Ленни.

Пейтон тут умолкла, впервые за вечер лишившись дара речи, рот ее нервно дергался, пытаясь произнести слова.

— Нет… — сказала она. И более решительно: — Нет.

Казалось, она не сознавала, что они находятся с ней в одной комнате: она видела что-то сквозь стены — либо печальное, либо пугающее. Она утратила способность спорить. Она приложила кончики пальцев ко лбу и сказала, что устала; не отвезет ли Гарри ее домой?

— Да, признаю: она приятный на вид помидорчик, — сказал потом Ленни, — но у нее в голове сплошная путаница. Что она пытается нам сказать? Во-первых, вся эта болтовня о движении у Сезанна — хорошо, в этом есть смысл, она была трезвой. А про Маркса — в жизни не слыхал ничего более наивного. Можно подумать, что ее уже зачислили в Коминтерн. Ну а накачай ее хересом, и она готова линчевать всякого…

— Не в этом дело, Ленни, не глупи. Ты не выносишь, когда что-то наполовину убеждает тебя против твоей воли. Она просто… ну, как ты сказал: в голове у нее путаница… но дело не в Юге. Ничто интеллектуальное не волнует ее. Она еще молода. Дело в чем-то другом.

— Она с причудами…

— Ох, да просохни.

— Ты что, влюбляешься в нее?

— Возможно.

Гарри не знал, почему ему так хотелось, чтобы приятелю нравилась Пейтон, если не считать того, что, будучи сам не уверен в причине этого внезапно возникшего, сильного притяжения и будучи все еще озадачен ею, он чувствовал смутную потребность в моральной поддержке Ленни. У Ленни был острый ум, и хотя речь шла о его расцветавшей любви, а не о любви Ленни, Гарри хотел, чтобы Ленни укрепил его шаткое убеждение: она, право же, не странная, Ленни, она вовсе не чокнутая, она просто — ну, как ты сказал: с причудами.

Но Ленни она постепенно тоже понравилась, он по-своему даже полюбил ее, а когда наконец дело стало подходить к браку, страдал за нее не меньше Гарри. Именно Ленни, а не он сам, заметил перемену, происшедшую в ней после первых нескольких недель их «соития», как выразилась Пейтон. Именно Ленни сказал, подражая манере говорить Пейтон: «Она изменилась, сынок, она стала действительно милашкой. Я действительно считаю, что ты хорошо влияешь на нее. Но только смотри в оба: она из зависимых». Именно Ленни заметил, как мало стала пить Пейтон (правда, Пейтон и сама призналась: «Счастливые много не пьют», целуя Гарри в нос). Именно Ленни заметил неожиданный поворот к худшему, после того как они вернулись со свадьбы, и сказал Гарри два года спустя: «Те первые шесть месяцев до свадьбы были у вас лучшими». И именно Ленни повез Пейтон в Ньюарк к знакомому специалисту-психиатру, когда лечение не продержалось и месяца, когда сразу после этого она уехала на неделю в Дарьен с писателем — автором детективов, именно Ленни, успокаивая Гарри в его страданиях, сказал: «Я знаю, что ты любишь ее, сынок. Прекрати говорить о нимфоманьяках. Поэтому ты должен в любом случае вернуться, и быть с ней, и показать ей, что ты не ее отец, а ты есть ты, который любит ее, сынок, простоты». И опять-таки Ленни — когда Пейтон, после того как отчаявшийся Гарри снова ушел от нее, приехала к нему на Корнелия-стрит пьяная, крича в истерике, что утопится, — ударил ее по лицу, чтобы привести в чувство, затем, обняв здоровой рукой и по-братски поцеловав, сказал: «А теперь успокойся, детка, и посмотри на этого парня. Неужели ты не видишь, что он без ума от тебя? Он не даст тебе утопиться. Не волнуйся». И наконец, именно к Ленни пришел в горе Гарри, прося помочь забрать ее с острова.

Владелец похоронного бюро был толстый смуглый итальянец по имени Маззетти, которого Гарри, не зная никого другого, нашел на Бликер-стрит. В разговоре он склонен был проявлять подобострастие, и у него были толстые похотливые губы, но по большей части он милосердно помалкивал. Было жаркое августовское утро, поездка вдоль реки и по Бронксу казалась нескончаемой. Они сидели втроем на широком переднем сиденье. Ленни знал, что и когда надо сказать.

— Ты не собираешься поехать в Виргинию?

— Не думаю.

— Я считал, что не поедешь.

— Ты знаешь почему.

— Да. Не думаю, чтобы тебе хотелось иметь с ними какое-либо дело.

На пароме, перевозившем их на остров, уже стоял катафалк с негром в визитке, вежливо улыбнувшимся Маззетти и приподнявшим шляпу в своеобразном профессиональном приветствии. С ним была девушка-мулатка — она с напускной скромностью оглядела их с переднего сиденья. Маззетти никак не показал, что знает их.

— Который из вас, джентльмены, — сказал он, — будет любезен идентифицировать останки?

— Я, — быстро произнес Ленни.

«Спасибо тебе, Ленни», — подумал Гарри, поскольку ему было бы невыносимо видеть такую красавицу мертвой.

На кладбище было жарко и полно комаров. В знойном мареве возникло облако пыли. Трое заключенных работали на одной из могил. Гарри увидел край гроба и, сам не зная почему, мог сказать, что это гроб Пейтон. Он отвернулся. Ленни положил руку на плечо Гарри.

— Приободрись, сынок, — сказал он.

— Если бы я хоть знал, что в ней сидело. Почему? Почему?

— Ш-ш, успокойся.

— Я бы мог остановить ее.

— Прекрати говорить об этом.

Гарри пошел к одной из других могил. Больше всего он хотел избавиться от мыслей о Пейтон, и, внезапно одурев от жары и этого жуткого места, стоял, потея и глядя на двух заключенных, которые под предводительством негра в фетровой шляпе выкапывали из могилы гроб. Рядом стоял тюремный охранник, худощавый маленький ирландец с платком на шее и укороченным дробовиком.

— Жуткое место, — сказал Гарри.

— Я уже двадцать лет тут.