Учебник Жизни для Дураков - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Яхонтов cтр.№ 84

Судьба знает, куда вас ведет. В ее плавном течении все рассчитано, все учтено. Она знает, где замедлить развитие событий, а где убыстрить их ход, знает, к какому берегу вас причалить и мимо какого пронести.

Но судьба совершенно не рассчитывает на вашу инициативу. И вдруг вы выкидываете неожиданный фортель! Какие усилия требуются потом планиде, чтобы привести вашу жизнь в состояние гармонии! Она ведь давно уже придумала, как облегчить вашу участь. А вы ее планы пустили насмарку.

* ДОВЕРЬТЕСЬ СУДЬБЕ И НЕ МЕШАЙТЕ ЕЙ ПРОЯВЛЕНИЯМИ СВОЕГО ЧРЕЗМЕРНОГО САМОМНЕНИЯ!

Я ОСТАЛСЯ ОДИН

Я сидел в зале, крошил мел и не решался поднять глаза на родителей. Наверное, им было меня жаль.

Мама погладила меня по голове, как в детстве, когда утешала после какой-нибудь неудачи. Отец, как и подобает мужчине, внешне не проявлял эмоций. Крепко стиснул мое плечо и сказал:

— Вот видишь, я ведь предупреждал. Необязательность в малом влечет за собой провалы в большом. Если бы ты получил мои визитные карточки, то, может, и сегодня все повернулось бы иначе. Ну да что говорить… — и он потянул маму к дверям.

Я остался один.

ПОГУЛЯЛИ НЕСЛАБО

Не знаю, сколько и чего утекло: минут или часов. Появился Маркофьев.

— Старина, — захохотал он. — А я уж думал, ты не дождешься! Понимаешь, эти греки… или итальянцы… ну, с которыми я делил затворничество на Капри, они в знак признания моих заслуг подарили мне самолет. Ну, а я передал его в дар институту. Грех было не отметить мое возвращение в родные стены… Ты зря к нам не присоединился!

Я не ответил. Да и о чем было говорить? Маркофьев же посерьезнел:

— В Афины ко мне не приехал. Самолетом пренебрег. Ты, может, не рад моему возвращению?

Я снова промолчал. А он хихикнул:

— Небось, всю ночь корпел над рефератом? Улучшал? Совершенствовал? А у нас, понимаешь, произошло несчастье. Я же был за штурвалом. Ну, выпил, конечно, глаза поперек стояли. Три часа не мог приземлиться. Раз пять на посадку заходил. Но весело было…. Погуляли неслабо…

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Он все, все умел: водить корабли и самолеты, кататься на горных лыжах, играть в футбол, двигать вперед науку, нравиться людям и любить животных… А в минуты откровенности не раз мне признавался, что мечтает написать автобиографическую книгу — в популярную серию «Жизнь Замечательных Людей». Но все не хватало времени. А иначе трудно даже представить, какой труд он бы навалял.

И ведь ему было, что написать, чем поделиться, о чем вспомнить. Праздники и торжества, спичи в Вестминстере и Колизее… Народ души в нем не чаял. Любил его за неукротимый нрав, широту и щедрость, дар научного предвидения. Как же все ждали его возвращения из далекого далека, как радовались, когда Маркофьев снова возник в институте…

БЛУДНЫЙ СЫН

В пересказе библейской притчи о Блудном Сыне почему-то всегда забывают упомянуть, что у этого заблудшего, между прочим, был брат, который, пока Блудный Сын гулял, веселился, выпивал и бабничал, — трудился в хозяйстве своего отца. Но отец плевать хотел на этого трудягу, копавшегося в земле, он стоял на дороге и ждал, не вернется ли его второй, загулявший отпрыск. И когда тот, промотав свою половину наследства (полученную, кстати, авансом), возвратился, отец устроил по случаю его возвращения пир, а того сына, который возделывал поле, даже позвать на это гуляние позабыл. Отец и вернувшийся сынок ели-пили вместе с соседями, а про второго сыночка не вспоминали. А потом отец еще и возмутился, когда уставший после трудового дня сын ему попенял: дескать любишь того, гулящего, больше…

Да, больше. И это естественно. А как бы вы хотели? Чтобы предпочтение отдали пахарю? Да его только увидеть — уже мрак. В то время как погулявший — весь в сиянии, ореоле своих побед, в блеске славы, которая бежит впереди него. Если начнет вспоминать о своих похождениях — заслушаться можно!

Притча эта в аллегорической форме передает, доводит до нашего сознания вполне конкретную мысль: загульных и никудышных любят больше, чем правильных и работящих. Такая симпатия и приверженность мотовству — в природе человека. Симпатия эта, как видим, существовала в древнейшие времена, сохранилась и до наших дней.

ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ

Люди легкомысленны — и это прекрасно. Они не хотят ни о чем задумываться — и это восхитительно.

Если бы каждый высчитывал последствия любого своего шага — от такой расчетливости можно было бы сойти с ума.

Если бы каждый помнил, что в конце пути — как бы счастливо и радостно этот путь ни складывался, — его ждет небытие, и переживал по этому поводу, от тоски можно было бы повеситься.

Типичные представители человеческого племени живут бездумно и потому счастливо.

Но как же быть и жить нетипичным представителям людской породы? Ответ один: они должны исправиться, перемениться самым решительным образом — о чем мне и толковал постоянно Маркофьев. Жить так, как живут они, нельзя, невозможно. Преступно. Они и сами не живут, и другим мешают. Такие вот, задумывающиеся, они по большому счету и не люди. Правильно делает бездумное большинство, когда ополчается против них войной.

БЛУДНЫЙ СЫН (окончание)

Вскоре и трудяга-сын смикитил, что если будет обвинять и обличать отца и добиваться его преимущественной любви, то, пожалуй, лишится и своей части наследства, а все добро перекочует к его более удачливому и сообразительному гуляке-брательнику. Трудяга понял, что природной и генетической тяги человека к загульному образу жизни не перешибешь никакими добродетелями. Поэтому не стал лезть в бутылку, а заявил, что прощает и любит брата — и сам ударился в загул вместе с отцом, братом и соседями.

КАК ВСЕ

— Ну что ты уперся-то? Наплюй ты на эту защиту, ну ее в болото, куда подальше, поехали лучше в ресторан, — уговаривал меня Маркофьев. — Ты, кстати, говорят, банкет собираешься устроить? Вот туда и поедем. Там, наверное, уже накрыли? В горах я продрог. И проголодался на свежем воздухе. Я бы не прочь пропустить рюмочку. А диссертация — на фига она тебе нужна?

Я упрямо сжимал губы.

— Ну и дурак, — не выдержал он. — А ведь у тебя есть все предпосылки для того, чтобы сделаться нормальным — как остальные.

УЖАСНОЕ РЕШЕНИЕ

Здание наполнялось шумом. Раздавались звонкие, насмешливые голоса, хлопали двери. Кто-то, громко топоча, пробежал по коридору.

Я окинул взглядом развешенные по стенам таблицы и диаграммы. Посмотрел на длинный стол Ученого Совета, который даже не удосужились накрыть скатертью. Нелепо помпезным и в то же время жалким выглядел букет георгинов, принесенный мамой. Я поднялся со стула и направился к двери.

— Ты куда? — крикнул мне вслед Маркофьев. — Если на банкет — я с тобой…

Я не замедлил шага. Шел через зал, и, поскольку зал был большой и я пересекал его долго, мой друг успел еще прокричать: