Лица - читать онлайн книгу. Автор: Джоанна Кингсли cтр.№ 2

— На завтра! — хлопнула в ладоши Джейн.

Тень пробежала по лицу Жени. Она повела пациентку в осмотровой кабинет.

— Это невозможно. А что, если мы проведем операцию через две недели?

— Спасибо, доктор. Мне вас сам Бог послал.

Между консультациями Жени звонила по телефону — по поводу завтрашней утренней операции: в рентгеновскую лабораторию, анестезиологу, старшей сестре на этаже больного, ассистирующему хирургу; хотя и понимала, что звонки излишни, что она страхуется и перестраховывается, потому что тревожится сама.

Потом, пройдя в крыло клиники, где располагалось косметическое отделение, выслушала жалобы, вновь рассмотрела схемы, изучила истории болезней, ответила на вопросы. Затем провела послеоперационное обследование престарелой сценаристки которой была сделана подтяжка, осмотрела молодую певичку, которой уменьшила уши, придав им новую форму.

Вылепила, машинально подумала она, рассматривая подживающие швы.

— У вас все в порядке. Точно по плану, — сообщила она певичке.

Провожая пациента до дверей, Жени привиделось, как мимо промелькнул основатель клиники Макс Боннер. Прозванный «Ножом», Макс отказывал даже в консультации большинству из тех, кто приходил в кабинет Жени. Это он назвал крыло факультативной хирургии «мастерской по подгонке», когда она предложила открыть отделение, и крикнул ей, что он не «трахнутый механик». Позже, когда отделение было официально открыто, он издевательски окрестил его «храмом тщеславия». До мозга костей Макс был хирургом, но совсем не «скульптором». Пластическая хирургия для него означала лишь одно — восполнение недостающего. Его врагом, которого он пытался победить всю жизнь, было уродство. Если дух Макса здесь, подумала Жени, завтра он встанет со мной у стола.

* * *

Она покончила с одной на этот день консультацией, согласившись провести липэктомию бедер бывшей актрисе. В другое время она поставила бы условием такой операции предварительное похудение женщины, по крайней мере фунтов на тридцать, но это означало бы продление консультации, а Жени было необходимо вырваться наружу. В атмосфере кабинета она просто задыхалась.

Она покинула клинику внезапно — просто сказала сестре «до свидания», выскочила к своему «Феррари» и вдавила акселератор в пол машины. Обычно она не пользовалась привилегиями медицинского работника, но тем вечером понеслась по полуострову Монтерей, как будто за ней гнались Парки.

Промчавшись по подъездной дорожке, она рывком выключила двигатель, заставив машину протестующе захлебнуться, и ворвалась в дом, срывая на ходу одежду. Бросив все в спальне на стул, схватила купальный костюм и раздвинула стеклянную дверь, ведущую в бассейн. Круглый год подогретый до восьмидесяти двух градусов, бассейн был для нее необходимой экстравагантностью. По утрам или вечерам, а когда могла, и два раза в день, Жени плавала — энергичные гребки и мерный ритм тела позволяли мозгу расслабиться.

Но тем вечером расслабление не наступало. Она поплавала двадцать минут, потом еще двадцать. И еще десять. Затем поднялась в дом, обернув голову, наподобие тюрбана, лиловым полотенцем и накинув на себя банный халат.

На кухне она несколько раз заглянула в холодильник, не найдя там ничего, что бы ее соблазнило. В доме царило одиночество. Хотя много лет она жила одна — почти все годы с тех пор, как выросла, — сегодняшним вечером отсутствие одного человека переполняло комнаты. Утром рано она увидит его на операционном столе, а пока ничего нельзя было сделать, как только лечь в постель.

Она спала урывками, просыпаясь от пугающих видений — череда масок, подобных тем, что надевают в канун Дня всех святых, сплавилась с кожей лица ее пациента, а она пытается отделить их скальпелем.

В четыре тридцать Жени поднялась с постели. Ощутив кислоту своего нервного пота, откинула простыни. Обнаженной, открыла двери, включила подводный свет и нырнула в бассейн.

В шесть — в белом хирургическом халате доктор Жени Сареева была в клинике, в старом здании, где прежде она и Макс Боннер оперировали участников войны. Тогда им не хватало людей, элементарного оборудования, особенно крови.

Теперь в клинике есть все: запасы крови, включая редкие группы, опытный персонал, сложнейшие приборы, новейшие диагностические компьютеры.

Жени снова просмотрела историю болезни, еще раз дала указания каждому из ассистирующей бригады, но тревога не утихала, оставляя чувство, как будто она упустила что-то самое важное. Она достала снимки, сделанные в натуральную величину и с увеличением, и в третий раз за утро принялась их изучать.

Без четверти семь — с помощью новой демонстрационной системы она проглядела цифровые послойные снимки высокого разрешения, сделанные с головы пациента. Исследуя каждый, она прикидывала, что ей предстоит сделать и с какими, даже отдаленно возможными затруднениями, предстоит встретиться.

Через полтора часа — даже меньше — она начнет операцию, о которой мечтала всю жизнь с тех пор, как поступила в медицинский институт. Даже раньше. Еще не зная, как это делается, грезила, что восстановит одно конкретное лицо, избавит его от уродства.

Жени выключила сканер. Минутная стрелка была почти на двенадцати. Семь утра. Теперь в любой момент сестра может впрыснуть пациенту лекарство, чтобы затуманить сознание перед тем, как везти в операционную…

Внезапно Жени почувствовала неуверенность. Вот сейчас ей предстоит выйти к нему. Она толчком растворила двери компьютерной и рванулась по коридору к человеку, чья жизнь так повлияла на ее собственную.

Снег все также падал, как и утром, когда Евгения Сареева только проснулась. И даже на главном ленинградском проспекте намело так, что идти стало тяжело. Резкие порывы ветра терзали Женино лицо. Она возвращалась из балетной школы не как обычно, а на два часа раньше. В конце января день был коротким. Уже смеркалось. И несмотря на тяжелое пальто, Женя продрогла. Прищурив глаза с заиндевевшими ресницами, она смотрела, как большие белые хлопья падали на рукав, и на мгновение, точно выгравированные, выделяясь на темно-синей шерсти, тут же исчезали. Высунув язык, она ощутила холод. Ее исключили: что теперь сделает отец?

От Невского проспекта она привычно свернула на большую площадь. За падающей пеленой снега теплым зеленым цветом безмолвно проступал Зимний Дворец — точно цвет неспелой черники.

У Адмиралтейства мальчишки, без шапок, несмотря на мороз, лепили большую снежную бабу. Их длинные волосы развевались, как у Тарзана — так было модно среди ребят после американского фильма в Москве. Теперь, больше года спустя, эта причуда казалась допотопной, и все же мальчишки демонстрировали свою дерзость. В школе Женя с друзьями смеялась над «тарзанниками», но сейчас она их испугалась.

Надеясь, что снег на пальто сделал ее невидимой, она поспешила пройти, но те заметили симпатичную розовощекую девочку с большим ртом.