Беда с этой Мэри - читать онлайн книгу. Автор: Милли Крисуэлл cтр.№ 11

В этот момент в ресторан гордо вплыла Энни, выглядевшая на миллион баксов в своей короткой и узкой черной юбке, простом белом вязаном свитерочке и черном кардигане.

Для столь эксцентричной женщины туалет ее был на редкость скромным. Но Мэри удалось убедить свою ослепительную подругу, что менеджер «У мамы Софии», встречающий гостей, не может выглядеть как уличная потаскушка.

— Эй, крошка! Что случилось? А, кажется, понимаю. Ты уже прочитала эту идиотскую статейку в «Сан»? Да?

Замечание Энни заставило Мэри переключить внимание с зелено-красных волос Энни — дань флагу Италии — на газету, зажатую в руке. Найдя раздел, посвященный кулинарии, она прочла:

«Балтимор нуждается в еще одном итальянском ресторане, как залив Чесапик в еще одном отеле „Пфистер“ [10] .

Стоит заглянуть в ресторан «У мамы Софии» — новейшее дополнение к кулинарным достижениям маленькой Италии. Новейшее, но отнюдь не лучшее, как подсказывает нам орган вкуса.

Следует отдать должное усердию владелицы ресторана Мэри Руссо, однако ее отчаянные старания, увы, не увенчались успехом».

Мэри задохнулась от негодования и посмотрела на подругу, сочувственно качавшую головой. Потом возобновила чтение.

«Если судить о качестве лазаньи по ее весу, то, несомненно, следовало бы присудить ресторану все пять звездочек.

Слоистое тяжелое произведение кулинарного искусства весит больше, чем национальный долг нашей страны. Интересно было бы узнать, что скрывает шеф-повар под всеми этими слоями сливочного сыра, пармезана и лапши. Я полагаю, что всего лишь отсутствие вкуса!

И напротив, маринада будто и не существует вовсе. Он прискорбно жидкий и совершенно безвкусный, как и многие другие итальянские блюда. Сказать о них, что они обнаруживают полное отсутствие фантазии и ничуть не соблазняют, — значит не сказать ничего».

В статье говорилось и еще о чем-то, но Мэри не захотелось читать дальше. Ей было достаточно и того, что она уже прочла. К тому же трудно было видеть буквы сквозь огненную дымку ярости, застлавшую ей глаза.

— Ему понравилась пицца. Он даже сравнил ее с пиццей в «Пицца хат», — заметила Энни, гадая, потеряет ли на этот раз свою выдержку ее спокойная и невозмутимая подруга. Лицо Мэри пылало даже больше, чем тогда, когда в туалетах перестал работать слив.

Мэри изучала имя обозревателя ресторанной жизни и предпосланное статье фото, на котором был запечатлен красивый мужчина лет тридцати с небольшим. Уронив газету на стол, будто та могла запачкать или осквернить ее руки, с жаждой убийства во взгляде, Мэри сказала:

— Что он о себе воображает, этот Дэн Галлахер? Как он смеет писать такие вещи! Марко прав. У него вместо мозгов голова набита дерьмом!

В отличие от Энни Мэри редко употребляла грязные слова, и потому ее подруга сразу поняла степень ее досады и гнева.

— Он смеет это делать, потому что он ресторанный обозреватель и критик, дорогая. Всем известно, что эти люди — ничтожества, отребье. В Нью-Йорке эта братия хуже, чем где бы то ни было.

— Да ничего подобного! Он не больше ресторанный критик, чем ты или я. Он спортивный обозреватель. Или был таковым. Я читала его колонку много раз. И привыкла уважать его мнение, но теперь с этим покончено. Не имея ни достаточной квалификации, ни вкуса, он приходит в мой ресторан, пробует еду и отпускает пренебрежительные замечания, чтобы от меня отвернулся весь свет.

Зазвонил телефон, и Мэри глубоко вздохнула. Она и так уже кипела гневом и не хотела больше слышать ни от кого ничего неприятного. Во всяком случае, до тех пор, пока не изольет свой гнев на голову этого горе-писаки.

— Это твоя мать, — сказала Энни, держа трубку с таким отвращением, будто это была дохлая мышь, и скорчив брезгливую гримасу. — Она уже видела статью.

Мэри кивнула, покорившись своей судьбе и поняв, что ей не так скоро удастся утолить жажду мщения.

Получасом позже разгневанная владелица ресторана сидела на пресловутом зелено-оранжевом диване в гостиной родителей, окруженная членами своей семьи, столь же разгневанными статьей, как и они с Энни. Этот журналист разворошил осиное гнездо, и теперь все жужжали и шипели, никто и не думал о послеобеденном сне.

— Я собираюсь позвонить твоему дядюшке и рассказать об этом. Альфредо уж знает, как прищучить этого Дэниела Галлахера. — Губы Софии были сжаты в ниточку и выражали глубочайшее презрение. Она не переставая ходила по комнате и махала руками, как ветряная мельница. — Ирландец! Что взять с ирландца? У ирландцев нет вкуса. Они едят только вареный картофель и мясо. Mama mia! Как человек, питающийся таким образом, имеет наглость писать подобные статьи?

София никогда не питала особо нежной любви к ирландцам и не скрывала этого. Они слишком много пили, ели безвкусную пищу и, по ее мнению, слишком много внимания уделяли Дню святого Патрика. У итальянцев был свой святой День Колумба, но ему не придавалось такого значения.

Несмотря на нелюбовь ее матери к ирландцам, Мэри не ожидала, что София столь яро примет ее сторону в борьбе с пасквилянтом, хотя в значительной степени он выразил собственное мнение Софии насчет кухни Мэри.

— Ты должна была бы позлорадствовать, мама. Этот обозреватель считает, что мое меню составлено без должного вдохновения, а мои шоколадные вафли нетрадиционны для итальянской кухни. — Это было болезненно для Мэри. Она долгие часы провела, совершенствуя и улучшая рецепт вафель, и знала, что они удавались ей на славу, получались просто до неправдоподобия удачно! Чтобы доказать это, она была готова набрать фунты и фунты лишнего веса. — Я так понимаю, что Дэниел Галлахер полностью согласен с тобой.

— Я ведь пыталась убедить тебя не включать в меню пиццу. Она привлекает синие воротнички, простолюдинов, у которых пиво льется из ушей и ноздрей. Но разве ты послушала меня? Правда и то, что у меня были сомнения насчет вафель. Мы должны поддерживать традиции нашей итальянской кухни. Именно они и делают нас тем, что мы есть. Зачем портить хорошее?

— Так, значит, ты согласна с этим обозревателем и считаешь мою еду плохой?

Мать Мэри возвела очи к потолку, ища поддержки у Всевышнего. Когда оной не последовало, она только покачала головой.

— Нет. Еда очень хороша. Но тебе все-таки следовало прислушаться к совету матери.

— Если бы я слушала тебя, то никогда не открыла бы ресторан.

«И не выехала бы из этой квартиры». Но Мэри не собиралась вновь касаться этого больного вопроса. Ее мать расценивала ее переселение на новую квартиру как дезертирство и приняла ее поступок как личное оскорбление.

— Мэри права, — вмешалась Конни, подойдя к сестре и обвивая ее плечи рукой, украшенной браслетом с бриллиантами, тем самым выказывая ей свою поддержку. — А ты с самого начала была против. Поэтому теперь не имеешь права высказываться.