Развод по-французски - читать онлайн книгу. Автор: Диана Джонсон cтр.№ 57

Марджив была взволнована больше всех.

В столовой мы принялись изучать огромные, украшенные виньетками меню.

— Здесь можно пить воду из-под крана? — спросила Джейн.

— Конечно, можно, ты ведь не в Стамбуле, — нахмурившись, сказала Рокси. Она расценила невинный вопрос как личное оскорбление.

— Просто не хочу, чтобы у меня разболелся живот, — огрызнулась Джейн. — Ты-то к ней привыкла.

— Да нет, нормальная вода.

— Почему же тогда все пьют воду из бутылок? — не отступала Джейн.

— Говорят, из бутылки полезнее, хорошо для почек и для желудка. Кроме того, это престижно.

— Да? Тогда давайте из бутылок, — нерешительно сказала Джейн.

Оглядывая членов семьи, моей семьи, — одетых в лучшее выходное платье, и шикарную обстановку в роскошном номере пятизвездочного отеля, я не чувствовала обычной скуки, разве что раздражение из-за Джейн. Немного навязчивая предупредительность официанта, forêt из verres и fourchettes [117] , позолоченные деревянные панели на стенах — все это словно придавало им лоск международной элиты. Даже Джейн не казалась такой тетехой, какой бывает в своих платьях, точно снятых с Грир Гарсон в роли мадам Кюри. Сейчас на ней было короткое парижское платье, чулки, завивка, золотое ожерелье на шее — ни дать ни взять француженка. Не такая уж мы деревенщина, если двое из нас живут в Париже, говорили наши взгляды.

И я радовалась за всех нас, хотя остальные уставились на меня, когда я заметила, что tourtière — это торт в формочке, а не turtle, не черепаха. Они явно задавались вопросом: откуда Изабелла это знает? А я, разумеется, не могла сказать, что побывала в изысканных французских ресторанах больше, чем они все, вместе взятые.

В конце ужина Роджер, отсчитывая деньги по счету, объявил:

— Чаевые сюда входят.

— Оставь еще, — сказала я.

— Ни в коем случае. В том и смысл, что чаевые входят. По-моему, это очень рационально.

— Ну хотя бы двадцать франков.

— Катитесь вы, и так пятнадцать процентов добавлено.

— Может быть, в простом заведении и надо добавлять на чай, Изабелла, но когда уже выложена куча денег… — протянула Марджив.

— Почти семь сотен долларов, позвольте доложить. — Голос Роджера чуть заметно дрогнул.

— Погоди, у меня что-то есть. — Рокси пошарила в своей сумочке и дала мне три dix-franc [118] монеты. Я положила их на блюдечко рядом со счетом. Роджер стиснул зубы. Честер смотрел куда-то в сторону. Я знала, что в подобных обстоятельствах Эдгар оставил бы около сотни франков. Но кто меня послушает?

Кто бы ты ни был, не поверяй постороннему порывы своего сердца. Только само сердце может говорить о них и лечить собственные раны.

«Адольф»

— Это я, отступница Шарлотта, — весело сказала по телефону Шарлотта де Персан под вечер в пятницу. Честер и Марджив ушли с Рокси в детский сад, где она представит их как responsables [119] , которые могут забирать Женни.

— Рокси нет дома, — сказала я. — Ты в Париже? Как ты?

— Я тебе звоню. Остановилась в Париже по пути в Лион. Вот и подумала, может, у тебя найдется время выпить по чашечке кофе? Кстати расскажешь мне семейные новости.

Звонок удивил меня. Кто-кто, а я хуже всех информирована о семейных делах, потому что органически не способна отличить ссору от горячего спора за столом. За примером далеко ходить не надо. Я до сих пор не понимаю, как обстоят дела у той же Шарлотты и ее мужа Боба. То, что раньше было очевидным сексуальным скандалом — ее «связь», как выражалась Сюзанна, с англичанином, — плавно переросло в легенду о «Шарлоттиной работе в Лондоне». Боб время от времени появлялся на воскресных обедах, а дети были там часто. Я даже перестала сердиться на Шарлотту за котенка (Рокси не простила ей этого) — очевидно, потому, что не разобралась в причинах ее поступка. Вообще я понемногу привыкала находиться в стороне от потока событий, и эта оторванность приносила покой. Так спокоен глухой, у которого мозги работают сами по себе, без внешних раздражителей.

Мы встретились в кафе «Вид на собор Парижской Богоматери».

— В Лондоне трудно жить, — пожаловалась Шарлотта, закуривая вторую сигарету через полминуты после того, как ткнула в пепельницу окурок первой, и одновременно кокетливо дуясь на официанта. Мне показалось, что волосы у нее поблекли, а сама она набрала фунта два. — У англичан слабо развито чувство plaisir [120] , и небо там серое. Зато работа интересная. Скучаю по детям, но они приезжают на каникулы. Как твой французский — движется?

Да, она слышала о приезде моих родителей и об интриге вокруг «Святой Урсулы». Она сожалеет, что вмешивается Антуан, и беспокоится за Шарля-Анри. Потом, подавшись вперед и не спуская с меня глаз, она сказала:

— Знаешь, в воскресенье на обед приедет моя тетка. — Я не поняла, о чем она говорит. Она увидела мое недоумение. — Жена дяди Эдгара, тетка Амелия. Все наши как в столбняке.

Неужели ее послали сказать, что знают обо мне и Эдгаре? Что они думают делать? Кровь отлила у меня от головы, и я ляпнула: «Ты думаешь… ты думаешь, они скажут моим родителям?» Слова вырвались у меня чисто механически. Не важно, что они скажут родителям, — те все равно будут страшно огорчены. Я и сама была огорошена.

Раньше я думала о Рокси, о Шарле-Анри, о ней самой. Теперь у меня было такое ощущение, как во время серфинга. Тебя несет к берегу, набегающая волна то вскидывает тебя вверх, то бросает вниз, потом вдруг берег опрокидывается, доска уходит из-под ног, волна откатывается и тащит тебя назад, по песку, по острым ракушкам, обдирая кожу. В этот момент пошла на откат высокая теплая волна моей парижской жизни. Или как на киноленте, запущенной назад, я вдруг увидела вереницу образов и картин: гусиная печенка, парижские автобусы, концерты в средневековых храмах, витрины кондитерских, похожие на музеи, бикини. Все это бежало назад и тянуло меня за собой к солнечным кадрам с девчонкой на пляже — именно такой мне виделась моя жизнь в кино о Санта-Барбаре.

Все это рушилось. Я боялась, что Честер и Марджив узнают про «болезнь» Рокси, тогда как мне надо было бояться совсем другого. Моя собственная жизнь терпела катастрофу.

Эдгар? Да, мне было жаль потерять человека, которого я люблю и который любил меня, пока наш роман не нарушил принятый порядок вещей и не привлек внимание негодующей или забавляющейся сестры, жены, племянниц, племянников… Но и охваченная паникой, и после, когда я снова и снова мысленно перебирала каждое слово, сказанное Шарлоттой, я не строила никаких иллюзий. Эдгар не будет бороться за меня, не будет портить себе жизнь. Я знала свое место. Одноклеточное существо, девушка с почасовой оплатой, младший игрок, не имеющий покровителя. Меня бросят, я знала.