Развод по-французски - читать онлайн книгу. Автор: Диана Джонсон cтр.№ 18

Так я стала пустым местом в том, что касается моих жизненных планов. Но миссис Пейс это не беспокоило, напротив, она поверила в меня. Поэтому она сделалась моим кумиром, и это самое точное слово, хотя может показаться высокопарным тому, кто хочет, чтобы ты угождала и нравилась ему, и чьей симпатией ты дорожишь. Я относилась к миссис Пейс с таким чувством, какого не испытывала ни к отцу и Марджив, ни к брату и сестрам. Я была искренне привязана к ним, к кому больше, к кому меньше, но мне было безразлично, что они думают обо мне.

Но миссис Пейс была выдающейся личностью. Она судила о людях точно и беспристрастно. Если она называла кого-нибудь дураком, то это не обязательно означало, что она плохо к нему относится. Отношение зависело от того, какой дурак и в чем. Она была первым знакомым мне человеком, кто говорил абсолютную правду, даже если это было некорректно, и обычно это была та правда, которую я уже интуитивно чувствовала сама. Она не стеснялась сказать, что мы не любим, например, инвалидов, занимающих парковку своими колясками. Но чувства не должны влиять на наши поступки, продолжала она, давая тем самым моральный урок. Она внушила мне, что нельзя считать чем-то ненормальным, если человек относится настороженно или враждебно к определенным явлениям, но нехорошо, если это отношение сказывается на его поведении. Людям не делает чести, что они скрывают даже от самих себя такие вещи, как расизм. Только признав в себе проявления расизма, любила повторять она, можно избавиться от него.

— Я не утверждаю, что правда дает свободу, — заявила она. — Но правда лучше, чем добродетель, потому что знаешь, на чем стоять.

Благодаря миссис Пейс я получила работу, причем предложений было несколько. Одно из них — присматривать за домом Клива и Пег Рандольф, пожилой, за шестьдесят, супружеской пары. Я думала, они подпадают под ту категорию людей, которых Эймс Эверетт называет руководителями трастовых компаний, но миссис Пейс уточнила: «Рандольфы? Да они сексоты. — Но увидев мой ужас, добавила: — Правда, вполне приличные люди». Они действительно были приличными людьми. Цеэрушники в отставке — тайные агенты уходят в отставку? — плюс попечители какого-нибудь фонда, если судить по великолепию их квартиры на площади Вогезов. Миссис Пейс хорошо к ним относилась.

— Мы все побывали в ЦРУ, — рассказывала она. — Когда мы кончали Уэллсли, к нам понаехали цеэрушники. Говорили о патриотическом долге, предлагали каждой девчонке работу и фотоаппарат в качестве подарка. Я, конечно, согласилась, но, узнав, что меня пошлют в Гватемалу, дала задний ход.

В молодости миссис Пейс была связана с левым движением, однако сейчас комфортно вписывалась в широкий политический спектр. Пока богата, хотелось мне добавить, но, с другой стороны, все американцы в известном смысле богаты. Даже люди с рюкзаками за спиной, без гроша в кармане, обутые в немыслимые сандалеты, вставали в очередь к «Америкэн экспресс» в надежде нацедить деньжат из какого-нибудь богатого источника в Штатах. Раньше я понятия не имела, что заключает в себе богатство. Верные признаки преуспевания в Санта-Барбаре, новые марки машин, например, здесь не годятся или вовсе отсутствуют, а парижские квартиры казались мне маленькими и неудобными. Поначалу я подумала, что многим во Франции трудно живется, но Рокси только рассмеялась: «Ты что, шутишь?»

Меня удивила не столько эта цеэрушная пара Рандольфы, сколько Стюарт Барби, другой мой клиент, наниматель, назовите как хотите.

Я всегда считала, что американцам, поселившимся в Париже, нравится жить здесь. Но среди них оказалось немалое число тех, кто ненавидит Францию и тоскует по Америке, как из далекой ссылки. Так было со Стюартом Барби, историком искусства, у которого я красила столовую. Неохватный мужчина за пятьдесят, с легким южным акцентом, он вожжался, говорят, с Эймсом Эвереттом, но сейчас у него другой «друг» — англичанин-парикмахер по имени Конрад, или просто Кон (грандиозный прикол, потому что con по-французски означает кое-что совершенно неприличное). Стюарт постоянно словно что-то выведывал у меня. «Наверное, от такой дождливой погоды вам хочется в Калифорнию, Изабелла. Сентябрь там прекрасен. Однажды мне довелось целый месяц проработать в музее Гетти. Это было прекрасно. И океан… Я без ума от океана. А вы? Представляю вас на серфинге в бикини» (неубедительная ухмылка). Или: «Господи, ну и народ! Как они презирают наш скромный гамбургер». Или: «Сидишь в этой дыре, а твоя страна вот-вот попадет в руки этого деревенщины, этого вербовочного зазывалы. Черт, хочется бросить все и махнуть домой, поработать на избирательном участке или в команде самого Росса Перо».

За обедом я передала последний разговор миссис Пейс.

— Вербовочный зазывала? — фыркнула она. — Меня поражает это ревизионистское лицемерие по поводу Вьетнама. Не понимаю, почему именно сейчас это поднялось. И этого выражения, «вербовочный зазывала», во времена Вьетнама не было. Насколько помню, так во Вторую мировую войну говорили, а может, и в Первую. Загляни в Оксфордский словарь. Думаю, его возрождают те, чье время прошло. Хотят досадить более молодому президенту. Чтобы мой сын отправился во Вьетнам? Конечно, не допустила бы. К счастью, ему повезло в жеребьевке. — Она разволновалась, отложила салфетку, начала перебирать жемчужины на груди. — Ты, естественно, не помнишь, Изабелла, слишком маленькая была. Люди собственными глазами видели, что эти маленькие, как дети, вьетнамцы не представляют никакой угрозы свободному миру. Но наши президенты будто уши заткнули, не желали слышать протесты народа. Вся Америка была в движении сопротивления лидерам — так же, как мы хотели, чтобы поступили молодые немцы. Мы бросили вызов нашим жестоким лидерам, обезумевшим от жажды крови. Вьетнам — одна из немногих войн в истории, где женщины действительно сыграли миротворческую роль.

Заметив, вероятно, удивление на моем лице, миссис Пейс продолжала:

— Обычно я не высоко ставлю деяния прекрасного пола. Как правило, женщин нельзя считать независимыми моральными существами. Им не приходится самим делать выбор, за исключением сексуальных прегрешений, но и здесь… «Женщина, уличенная в прелюбодеянии»… хм-м, ее, бедную, видите ли, уличили. Большинство женщин не привыкли отвечать за свои поступки. Но последствий им все равно не избежать.

Я заметила, что она не очень-то уважает женщин.

— Как тебе сказать, — вздохнула она. — Питаю к ним симпатию, но это не то же самое, что уважение. Я понимаю исторические обстоятельства. Века угнетения оставили в головах у женщин сплошной туман. Посмотри на… на другие группы. Никто не заставляет женщин подчиняться мужчинам. Никто не мешает им задуматься над тем, что происходит в мире. Так же как никто не толкает низший класс к наркотикам. Но все равно было бы ошибкой преуменьшать силу женского сопротивления вьетнамской войне. Тогда женщины не просто ревели у дорог, провожая мужчин на войну. Они были активными противницами этой бойни. Помнишь лозунг «Девчонки говорят «да» парням, говорящим «нет»»? Впрочем, ты, конечно, не можешь помнить. Тогда каждый старался помочь мужчинам избежать призыва. Люди не хотели, чтобы убивали молодых парней. Но не только это. Мы хотели, чтобы наша страна прекратила чинить зло. Сейчас люди забывают, что сопротивление было не только разумным, но и благородным делом.