Кошка души моей - читать онлайн книгу. Автор: Полина Поплавская cтр.№ 36

– Прислонись к дереву щекой и закрой глаза, – шепотом предложил тогда Чарльз, и за шершавой корой тринадцатилетняя Пат услышала странное тяжелое гуденье. Дуб и земля под ее ногами словно содрогались от какой-то неведомой силы. – Слышишь, это конница Кромвеля идет на Штандарт-Хилл…

Салон действительно вибрировал – «Боинг» уже катил по посадочной полосе Хитроу.

Джанет первой увидела дедушку, чья высокая угловатая фигура скромно виднелась в самом дальнем конце зала.

– Ты купишь мне пони, Ча? – тут же приласкалась она, словно рассталась с дедом только вчера. – А где ба?

– Она ждет нас в нашем пряничном домике. Едем же скорее.

Пат с грустью заметила, что старенький «остин» отца совсем дышит на ладан, а самого сэра Чарльза уже вполне можно называть пожилым человеком.

– Поедем по Фосс-Уэй? – спросил Чарльз, почти уверенный в ответе. Фосс-Уэй была дорога, построенная еще римлянами и знаменитая тем, что каждые несколько миль она делала повороты настолько плавные, что их можно было заметить только с вершин близлежащих холмов. По-видимому, это была военная хитрость тех времен, но Пат еще с детства, как только узнала эту тайну, неизменно приходила от нее в восторг. И мало-помалу, отдаваясь неторопливой дороге и всему размеренному ритму провинциальной Англии, Пат стала успокаиваться. Когда они подъехали к старинному дому на Касл-Грин, чьи окна смотрели прямо на бронзового Робин Гуда, она уже снова была той Патти, что уехала отсюда сначала в Лондон, а потом за океан. Лишь на ее ровном лбу пролегло несколько тонких морщинок.

Селия, в уже вышедшем из моды, но все еще очаровательном платье, встречала их на крыльце.

– Разумеется, вы выбрали самую длинную дорогу, и завтрак совсем остыл.

– Хочешь угадаю, что у нас на завтрак? – рассмеялась Пат. – Держу пари, это овсянка, стилтоновский сыр и – бр-р-р! – салат из вареной свеклы.

– Угадала, – растроганно хмыкнул в усы четвертый баронет. – Плюс яблочный пирог специально для внучки.

Весь день Пат не выходила из дома, отправив родителей гулять с Джанет по городу. Она, как во сне, бродила по комнатам, прикасаясь к вещам, будившим самые разнообразные воспоминания. Вот занавеси из знаменитых ноттингемских кружев, за которыми она впервые поцеловалась с мальчиком из соседней школы, а вот комнатный цветок с шелковистыми белыми листьями, который мама свято оберегала, считая, что он приносит в дом счастье. Пат суеверно оторвала лепесток и сунула в карман. Наконец она добралась и до своей комнаты, которую родители оставили в неприкосновенности. «Что за дурацкая сентиментальность», – разозлилась вдруг Пат, потому что вид ее старой обстановки слишком явственно напоминал о смутных девчоночьих мечтах – и о том, чем они обернулись. Она осторожно присела на узкую кровать, и вдруг ей захотелось ни о чем больше не думать и не переживать, а забраться в постель с ногами, взять с полки любимого Китса и попросить маму принести горячего какао.

Именно так Пат и провела последующие три дня. По утрам она еще бродила с Джанет по городу, показывая привыкшей к бетонным квадратным домам дочери украшенные скульптурой особняки и тем поддерживая в ней представление об Англии как о волшебной сказке, но с полудня – закрывалась у себя и, поставив пластинку Перселла, по которому она защищала диплом в Кэй-Эй, читала.

Потом несколько дней подряд она выбиралась за город, неутомимо обходя любимые с детства места в Гедлинге и Брокстоу. И, как корка с зажившей раны, с души спадали обида и неудовлетворенность ее американской жизни. Пат стало легко, будто сама природа дала ей напиться живой воды из старых сказок. С каждым днем она чувствовала, как новыми желаниями наполняется ее сердце, а в голове складываются новые планы. Пат затосковала о работе.

Вечером перед отъездом Селия зашла к ней в комнату.

– Ты очень изменилась с того дня, как я видела тебя в Трентоне, – улыбнулась мать. – Может быть, ты влюбилась?

– Влюбилась!? Да, пожалуй, что и так. Я снова люблю жизнь, мама, и люблю такой, какая она есть, а не вымышленной. Вымысел стоит слишком дорого.

– У тебя было большое горе, девочка? – осторожно спросила Селия, понимая, что теперь можно спросить и об этом. – Ведь что-то произошло перед рождением Джанет, когда ты так внезапно уехала в Боливию?

– В Боливию? – Но этой тайны Пат решила не отдавать никому. – Нет, просто мне порой очень тяжело в Штатах, я все-таки настоящая англичанка. Но я счастлива, мама, правда, очень счастлива. – Пат не солгала: теперь перед ней лежал новый мир, понятный и прочный. – Я рада, что Джанет остается у вас, она тоже вырастет англичанкой.

– Мы хотим отдать ее в школу при Университетском колледже, теперь там учатся с шести лет. И, конечно, церковь.

– Как ты считаешь нужным, мама. Ведь меня вы сумели вырастить настоящей.

Рано утром Пат поцеловала спящую Джанет и уехала в аэропорт одна на взятом напрокат автомобиле.

И только в самолете она вспомнила, что даже не позвонила Стиву, чтобы предупредить его о своем возвращении.

* * *

Вернувшись в Трентон, Пат позволила себе еще несколько дней побездельничать. Она бесцельно гуляла по городу, словно заново узнавая его, открывая ту сокровенную прелесть, замечать которую раньше, в сжигавших ее страстях, не успевала. Старинные кварталы на Лафайет-стрит и Диксон-лайн открывали ей свои маленькие секреты, и впервые Пат заметила, сколько здесь церквей – пожалуй, ничуть не меньше, чем у нее на родине. Воспитанная в традиционном жестко-уважительном британском отношении к религии и хорошо знавшая церковную музыку, она, тем не менее, по приезде в Штаты искренне увлеклась востоком, чему, безусловно, способствовали и мода, и пристрастия ее возлюбленного. Правда, у Пат это не пошло дальше распевания слова «Ом», стремления носить восточные одежды, замечательно идущие всем, независимо от пола и возраста, и совместного чтения «Камасутры». А потом, в горькие часы, дни и годы одиночества при наличии ребенка и мужа, она и вовсе не думала о религии. Теперь же соборы в их торжественной пышной красоте вызывали у Пат светлое и радостное чувство. Ей захотелось зайти в небольшую церковь Святой Марии – несмотря на то, что Пат была крещена протестанткой, ей всегда нравилась таинственная роскошь католических храмов.

Пат неуверенно открыла тяжелую дверь и обомлела: навстречу ей шел Стив. Впрочем, он-то ничуть не удивился.

– Здравствуй. Я давно был уверен, что когда-нибудь здешняя красота и твое любопытство непременно заведут тебя сюда.

Стив был совершенно прав.

– О да. Я многое вижу заново. Но ты-то что здесь делаешь?

– У меня было одно дело неподалеку отсюда, на Боу-Хилл, но об этом как-нибудь попозже. Иди внутрь и посмотри все, не торопясь, я подожду тебя, поедем, пообедаем где-нибудь… А лучше дома.

После обеда они закурили, и Стив, грустно поглядывая в направлении детской, сказал: