Кошка души моей - читать онлайн книгу. Автор: Полина Поплавская cтр.№ 12

– Да вы, Патриция, оказывается, настоящая прелестница.

А откровенная Брикси присвистнула на всю кофейню:

– Супер! Неужели шеф так выкладывается? Или, может, ты подзалетела? Знаешь, как порой дивно выглядишь в первые недели! – Брикси лихо допила коньяк. – Нам бы с тобой сегодня поменяться физиономиями: у меня ожидается лобовая атака. – И, покачивая округлой задницей, чью идеальную форму не скрывала даже длинная широченная юбка, Шерс отправилась соблазнять того самого Брэдли, передачу с которым она выпросила у Пат еще в начале месяца.

Пат не знала, говорить ли об этом безумном ночном звонке Стиву, но, в конце концов, решила, что звонок – не письмо, и она вообще не обязана подчиняться всяким нелепым требованиям.

А вечером на крыльце лежал новый конверт.

И с этого дня белая метель писем заносила каменные ступени.

* * *

«…Моя любовь к тебе – это сухая и горькая любовь человека, пережившего слишком много надежд, а потому теперь беспощадного к себе. И чем я беспощаднее к себе, тем беспощадней пытаюсь поднять и тебя на ту высоту, где когда-то я был. Мне туда уже не вернуться, но ты, юная, цельная, чистая, можешь и должна тянуться к ней, ибо без этого ты не станешь ни творцом, ни просто настоящей женщиной…»

«…Я в Эше, игрушечном городке у подножья гор. Мы могли бы сидеть с тобой в каком-нибудь маленьком бистро на непременной для старушки Европы ратушной площади, пить дымящийся глинтвейн и смотреть, как веселые человечки снуют туда и обратно среди разноцветных огней и разлапистых рождественских елок. И все-таки мы были бы одни во всем мире, и я, никого и ничего уже не стыдясь, клал бы голову на твои колени, холодя замерзшей щекой твой горячий, твой тяжелый живот…»

«…Не хочу говорить тебе о любви: это чувство всегда трагично, хотя бы потому, что не может длиться всю жизнь. И, зная это, мы все-таки торопим события, даем дорогу страстям – добиваемся смерти любви. И я, выстрадав это суждение, посмел соединиться с тобой. Увы, страсть и измена неразрывны – чем раньше ты это поймешь, тем будет легче…»

В глазах Пат уже рябило от почтовых штемпелей: Люттих, Эйндховен, Арнхайм, Гронин-ген… Это были голландские города – гастроли подходили к концу. О Мэтью Вирце заговорили газеты, его называли «лунной душой Америки»…

Стив перестал останавливать Пат в коридорах, но она видела, как грустно он окидывает ее глазами при каждой мимолетной встрече. Пат стала носить широкое мексиканское пончо – в нем она чувствовала себя уверенней и спокойней. Близился конец ее почти месячной пытке, но если в ее начале девушку угнетало одиночество и собственная неуверенность, то теперь ее нервы были издерганы странными письмами возлюбленного и еще больше – той пропастью между ними, этими письмами, и телефонными разговорами, которую она никак не могла себе объяснить. По телефону Мэт был прост, нежен и понятен, он рассказывал о своих концертах и много шутил. Но в письмах… Пат чувствовала в них какой-то надлом, болезненность и тайну – и уже боялась рассказать про эти письма Стиву, который, наверное, мог бы что-то объяснить. Но подсознательно она избегала этих объяснений.

«…Вчера, проезжая по узкой косе Кралингенского озера, где старые ветряные мельницы все еще машут ветхими крыльями, а в воздухе стоит острая смесь ароматов имбиря и ванили с тяжелым запахом близлежащих болот, я вдруг явственно ощутил, что для меня нет ни времени, ни пространства – а только бездонная яма, в которой беспомощно барахтаюсь, не имея опоры. И сначала мне стало страшно, но потом – легко и грустно. Ведь никакая смерть не имеет смысла, потому что она – просто исчезновение силы. Исчезновение до такой степени, что уже невозможно напомнить о себе. И кто оценит наши силы? И кто увеличит, кто уменьшит? А ветер с Остершельде вертит и вертит рыжие крылья мельниц, вертит уже пятый век…»

Это последнее письмо пришло из Роттердама и было написано каким-то спотыкающимся почерком, вероятно, за ресторанным столиком, наспех, поскольку бумага была не с гостиничным грифом, а вырвана из блокнота. Мэтью давал вечером двадцать второго свой последний концерт в знаменитом Арт-маркете на площади Шоубург, напротив только что построенного культурного центра «Де Делен», являвшего собой феерическое переплетение ажурных конструкций, похожее не то на «чертово колесо», не то на автомобильную развязку. После этого концерта Мэтью Вирц отправлялся в Амстердам, откуда люфтганзовским рейсом должен был вылететь домой.

* * *

Эти последние дни Пат прожила как в бреду. Она едва вспомнила, что все-таки нужно позвать Жаклин и убрать пришедший в полное запустенье дом. Кроме того, ей, весь этот месяц евшей в основном на студии или в близлежащих ресторанчиках, захотелось устроить Мэту праздничный ужин, и вечерами, после беспрерывных предрождественских съемок, она моталась по европейским магазинчикам, стараясь купить что-нибудь необычное, например, горный сыр для настоящего фондю. Но, окрыленная предстоящим возвращением возлюбленного, Пат ничуть не ощущала себя усталой, наоборот, она словно летала и успевала много, как никогда.

Жаклин пришла вечером накануне приезда, и за какие-нибудь три часа ее маленькие проворные ручки превратили заброшенное жилище в уютный дом. Только второй этаж Мэта был оставлен в полной неприкосновенности, словно он только вчера отмечал там свой гастрольный контракт.

А ближе к полуночи они вдвоем сели у телевизора и принялись щелкать каналами в надежде хотя бы в каких-нибудь выпусках новостей увидеть прощальный концерт Мэтью.

– Ах, какая ты счастливая, Пат! – щебетала, очаровательно неправильно выговаривая английские слова и отхлебывая крепчайший кофе, маленькая француженка. – Мэтью Вирц скоро станет известен не меньше Джимми Дэвиса, ведь у него не голос, а мед! А правду говорят, – вдруг посерьезнела Жаклин, – что все они курят дурь или еще что похуже?

И тут же Пат ощутила, как привычная дурнота снова подкатывает к горлу.

– Подожди, я пойду сварю еще кофе, пробормотала она и ушла на кухню. Там девушка присела на ярко-красный пластмассовый стул и задумалась. Неужели этот страх перед наркотиками никогда ее не отпустит? Но ведь траву курят тысячи, десятки тысяч людей. И Мэт никогда не скрывал от нее своего пристрастия к марихуане. И это гораздо лучше, чем страшные запои, которые она видела у многих на студии. И ребенок, как говорит врач, развивается совершенно нормально. Почему же от одного упоминания о наркотиках ей становится просто физически плохо?

– Пат, где ты? Тут вашего Шерфорда показывают! – Жаклин, благодаря общению с Пат, знала всех выдающихся людей телецентра. – Он подписывает какие-то бумаги с «Бразерс Рекордс», говорят, проект века!

Но Пат, не слушая болтовни Жаклин, все пыталась убедить себя только в одном: надо потерпеть до завтра. Еще сутки – и Мэт будет тут, все разъяснится, и начнется новая прекрасная ЖИЗНЬ.

Француженка ушла поздно, чуть ли не силой загнав ее в постель, и всю ночь сквозь тревожный сон Патриция Фоулбарт чувствовала, что над Трентоном валит и валит густыми хлопьями снег.