В ожидании Романа - читать онлайн книгу. Автор: Глафира Душа cтр.№ 43

–?Даш, а пацанам что скажем?

–?Что хочешь, то и говори! Ты у нас великий воспитатель. И не забудь заставить их отжиматься перед разговором.

Она ерничала, демонстрируя протест против его решения. А с другой стороны, если уж быть совсем честной перед самой собой, то, может, оно и к лучшему, что уезжает. Спокойней без него...

–?Даш, давай хоть чаю попьем! Поговорим напоследок. Все же на полгода уезжаю...

–?А мне не привыкать. Я тебя и два года ждала. Только теперь ждать не обещаю.

–?Ты что?.. Ты что говоришь-то? Даш, ты в своем уме? Ты же мужа на войну провожаешь! Разве можно такие вещи?..

–?Не нравится тебе, да? Не вписывается мое настроение в твои правила? А у нас все не по правилам! Ни жизнь семейная! Ни любовь! Как твои бои – без правил!

–?А откуда ты... про бои? Я же никому... Я же никогда... не говорил тебе...

–?Степ, я, может, и дура в твоем понимании, но не настолько...

–?Нет, правда... выходит, ты знала?

–?Что толку переливать из пустого в порожнее? Знала – не знала. Кто как умеет, тот так и зарабатывает. Что теперь об этом? Мне, честно говоря, Степа, совсем тебя не жалко. Мне жалко себя! Жизнь свою неинтересную! Душу свою нераскрытую! Любовь мою неправильную!

–?Да почему неправильную-то? Почему?

Он сорвался на крик.

А Даша была абсолютно спокойна. Равнодушна даже, скорее.

–?Я объясняла тебе уже. Сколько можно одно и то же? Ладно, давай чай пить. Сделать тебе гренки?

–?Да, пожалуй.

–?Сладкие? Соленые?

–?Давай сладкие.

Ночь перед отъездом была не похожа на ночь перед расставанием. Хотя... разве есть правила, каким должно быть расставание? Как правильно прощаться? Какие слова говорить? Какие жесты и телодвижения производить?

Лежали они молча рядом и смотрели в потолок. Ему, конечно, хотелось напоследок реализовать свои мужские желания. Но не решался он почему-то ни обнять жену, ни придвинуться ближе. Таким равнодушием, безучастием, бессердечием веяло от нее, что он даже удивился: неужели она правда его больше не любит? Да этого не может быть! Да нет же, глупость какая! И он попросил в совершенно не свойственной ему манере, робко и несмело:

–?Даш, обними меня!

Она не шелохнулась и не ответила.

–?Даш, ну, пожалуйста, обними! Кто знает, когда теперь свидимся?

–?Слушай! – Голос звучал жестко и лишал его всякой надежды. – Не надо обманывать себя! Не надо прикрываться и оправдываться высокими идеями типа: я зарабатываю деньги для семьи! Я еду воевать ради вашего благополучия! Не надо! Ты уходишь, потому что не можешь найти себя здесь! Ты уходишь, потому что только и умеешь воевать и драться! Ты уходишь, потому что тебе легче знать, что у тебя есть семья, чем ежедневно жить в семье! Ты уходишь, потому что у тебя нет внутреннего тепла и тебе нечем поделиться с нами! А когда человеку нечего отдать, он и взять ничего не может. Вот и ты: ты не нуждаешься ни в нашем участии, ни в нашем сочувствии. Ты сам по себе! Не обманывайся, Степа! И не делай никого виноватым в своей судьбе. Уж я-то точно не считаю себя виноватой...

Он выслушал ее, ничего не возразив, ни разу не перебив. Наверное, он соглашался с ней внутренне... Вряд ли смог бы признать это вслух, а про себя... вполне возможно.

...Конечно, она обняла его. Конечно, она разделила с ним его мужское желание. Именно его. Своего уже давно у нее не было. Неоднократно говорила ему:

–?Степа, если кошку не гладить, у нее высыхает спинной мозг! У меня все давно уже высохло внутри...

Да что толку?

Наутро спросил за завтраком:

–?Поезд в пять. Не проводишь?

–?Нет, Степа! Не буду я с работы отпрашиваться. Да и к чему? Попрощались уже.

Холодно поцеловала его в щеку и ушла.

Он ходил, как неприкаянный, по квартире, не зная, чем занять себя, куда деть эти несколько свободных часов.

Потом взял себя в руки, сосредоточился. Решил кое-что купить в дорогу: воду минеральную, газеты, салфетки... Спустился в магазин, купил. Думал, что сыновья часам к трем вернутся. Попрощаются. Поговорят... Но нет. Не дождался. В начале четвертого отправился на вокзал.

Ехали одной партией, все в одном вагоне, организованно. В основном зрелые мужики. Хотя он, пожалуй, постарше остальных. Познакомились. Многих провожали.

Степан закинул сумку в вагон. Вышел прогуляться по перрону. Солнечный день. Весна. Конец апреля. Жить бы да радоваться! А его все на сомнительные подвиги тянет.

Объявили отправление:

–?Внимание! Поезд до Минеральных Вод отправляется с третьего пути. Отправление поезда через пять минут. Просим пассажиров занять свои места. Провожающих – выйти из вагонов!

Кого провожали, обнимались на перроне, говорили последние, дежурные, подчас ничего не значащие слова... Степан сел на свое место и с тоской смотрел на перрон... В какой-то момент он склонил голову к стеклу и глянул в сторону здания вокзала. Взгляд ухватил большие часы, носильщиков в синих комбинезонах, уходящие фигуры провожающих и... стремительно приближающуюся женщину... Длинные ноги, развевающиеся волосы... Даша! Он дернулся, вскочил: Даша!

Она бежала, заглядывая в окна, пытаясь найти его. Наверняка не запомнила номер вагона. А может, он и не говорил ей.

Степан схватился за окно, дернул вниз. Окно не поддавалось. Наверно, было задраено.

–?Ты что, братан? – спросил кто-то. – Своих увидел?

–?Слышь, в соседнем купе окно открыто! – подсказал другой.

–?Мужики, пропустите!

Степан рванул в соседнее купе.

Все с пониманием расступились. Поезд тронулся...

Он высунул голову. Даша была рядом. Увидела его. Подбежала, протянула руку. Он успел поймать, потянулся губами... Она уже бежала. Как быстро, оказывается, поезд набирает скорость!

–?Даша! Даша-а-а!

Она бежала по перрону. Сначала медленно, потом быстрее. Бежала долго. Вагон, увозивший Степана, уже ушел далеко вперед. Из проходящих вагонов ей махали, кричали что-то веселое...

А она не успела ничего сказать ему...

Степан так и ехал, высунув голову в окно, долго-долго держа взглядом ее одинокую фигуру на самом краю перрона, и не мог справиться с подступившими слезами. Когда Саньку мертвого нес – не плакал. Когда Санькиной матери о смерти сына рассказывал – не плакал. Когда его мордовали на ринге – не плакал. Да никогда он не плакал. А тут не выдержал.

–?Красивая баба! – сказал кто-то из мужиков.

–?Подружка? – спросил другой.

–?Жена, – сквозь слезы ответил Степан.

Он проснулся не от грохота снарядов. Нет. К этому привыкаешь. Там, наоборот, тишина пугает. Вот если тихо, жди подвоха. Причем непонятно с какой стороны. А когда стреляют, значит, ситуация проявлена... Он проснулся от чего-то другого. Что-то будто толкнуло его изнутри, взбудоражило. Ах, да! Он вспомнил: дата ему приснилась. Бывает же такое. Перед ним огромными буквами сияло: четвертое октября! Что бы это значило? Дашкин день рождения. А сегодня какое? Господи, какое сегодня число? Вроде двадцать пятое сентября. Ну? Степан вздохнул, перевернулся на другой бок и... вскочил! Да, он вспомнил! Четвертое октября две тысячи шестого года. Они когда-то давно, двадцать лет назад, договаривались с Дашкой... Даже клятву давали... Встретиться день в день на Воробьевых горах. Ну, да, правильно. Еще смеялись: «В шесть часов вечера после войны». Ничего смешного, оказывается. Десять дней осталось. А ему до конца контракта – месяц. Эх, отпроситься бы на недельку! Только ни то ни се. Да и как отпросишься? Если бы самолетом, то можно было бы за пару дней обернуться, а поездом – точно неделя нужна. Считай, два дня туда, два дня обратно. Ну, пусть не неделя – пять дней, все равно много.