Заверните мне луну - читать онлайн книгу. Автор: Анна Мак-Партлин cтр.№ 9

Кло плакала. Из-за мамы, из-за друга, из-за меня, из-за себя. Плакала, пока мать не выпустила ее из своих объятий, уверенная в том, что та будет жить.

Торг (Ноэль)

Ноэль заходил ко мне чуть ли ни каждый день. Он подолгу сидел у меня, пока не убеждался, что со мной все в порядке, и только после этого уходил. Большую часть времени он проводил в молитвах. Они с Джоном были друзьями… нет, они — даже ближе, чем друзья. Они вместе выросли. Ноэль был на два года старше Джона, но они нашли общий язык. Джон восхищался теми чертами брата, которые я терпеть не могла. Ему нравилось, что Ноэль не идет за толпой, — Джон любил обсуждать с ним темы, которые правили только его вселенной. Джон постоянно смешил Ноэля. Брат скучал по этому. Ему не хватало их религиозных споров: «Бог или наука?» Это было старым и любимым предметом их дебатов, к которому они возвращались снова и снова.

«Господи, пожалуйста, не позволь мне забыть! Если ты должен был забрать его, пожалуйста, позволь мне услышать его смех!

Ноэль жалел, что не мог сказать нам, будто Джон пребывает в покое и его смерть означает воскрешение в раю, и мы должны порадоваться за него, праздновать его возвращение домой. Но он не мог. Брат так не думал. Он слишком сильно скучал по другу.

„Пожалуйста, Господи, помоги мне понять“.

Ноэль переживал свою боль единственным известным ему способом. Он проводил мессу, посещал дом престарелых, больницу, регулярно проводил беседы в школе. В конце каждого дня он отправлялся в квартиру, в которой жил с соседом, шестидесятилетним священником отцом Рафферти, переехавшим из графства Корк. Отец Рафферти смотрел новости, а Ноэль готовил ужин. Ноэль ел молча, время от времени кивая отцу Рафферти, который посвятил себя болезненному переживанию за состояние современного мира. Когда Ноэль наконец удалялся в свою комнату, он ставил диск Нины Симон (Нина Симон (1933–2003) — талантливая американская темнокожая певица, пианистка, композитор, аранжировщица. Придерживалась джазовой традиции) и слушал ее песни, стоя на коленях у кровати и сложив руки в молитве.

„Пожалуйста, Господь, я посвятил тебе свою жизнь, прогони эту боль. Я кланяюсь перед тобой. Прогони это одиночество“.

* * *

Как я узнала позже, Ноэль познакомился с Лорой во время кондитерской акции. Она испекла более четырехсот больших тортов для кампании против рака груди, из-за которого она потеряла мать. Лора считала, что сбор средств лишь малая часть того, что она могла сделать. Она была приветливой и словоохотливой. В основном люди не болтают со священниками, по крайней мере не каждый день. Ноэль был обезоружен. Ему нравились ее беззаботные манеры и открытость. Она не боялась высказывать свое мнение, но не боялась и слушать. Они ходили пить кофе, и она говорила о своей матери, улыбаясь и смеясь, и это общение придавало ему сил. Брат даже обнаружил, что и сам рассказывает ей о себе. Подобное было для него внове. Они встречались много раз, порой случайно, порой, казалось, что случайно. Между ними не было близости — он никогда и не думал об этом, однако ощущал чувство вины за свою новую дружбу. Но все это было до смерти Джона. А теперь одиночество, которое он так долго испытывал, стало невыносимым.

„Господи, пожалуйста, умоляю тебя, прогони это одиночество“.

* * *

Ноэль схватил палто и, не говоря ни слова, прошел мимо отца Рафферти, который гладил жилет. Он закрыл за собой дверь и зашагал по улице, готовясь поймать первое попавшееся такси. Брат явился без предупреждения. Лора открыла дверь. Ее лицо озарила счастливая улыбка. Она провела его в теплую гостиную. Ноэль опустился в кресло. В комнате было темно, не считая горящей лампы у стула, на котором лежала открытая книга. Брат понял, что прервал ее. Его смущение застало его самого врасплох. — Тебе будет уютнее, если я включу свет? — спросила она, догадываясь, что он чувствует.

— Нет, — извинился он, — прости, мне не следовало приходить. — Ноэль склонил голову, чтобы не встречаться с ней взглядом.

— Я думаю, именно это тебе и было нужно. — Лора улыбнулась. — Позволь, я угощу тебя чаем, и мы поговорим. Он кивнул.

Позже она сидела на стуле, на котором читала, а Ноэль рассказывал ей о друге, погибшем в аварии. Он говорил ей о своем гневе и стыде. Он говорил о боли, сожалениях и даже о страхах. Потом она обняла его, и он плакал на ее плече. Лора поглаживала его по спине и говорила, что ему полегчает. Ноэль ощущал на своей шее ее дыхание, вдыхал аромат ее духов и чувствовал, как она грудью прижимается к его жакету. Он отпрянул, испугавшись, что не сможет совладать со своими эмоциями. — Мне пора.

Лора кивнула:

— Если тебе что-нибудь понадобится…

Он кивнул в ответ.

Она проводила его до двери, и Ноэль обнял ее.

— Спасибо, — сказал он.

— Обращайся в любое время, — грустно ответила она.

Лора смотрела, как он идет по дорожке и закрывает ворота. Он не обернулся. Ноэль отправился домой пешком. Он шел более часа, но ему показалось, что всего несколько минут. Голова болела.

„Я желал ее. О Боже, помоги мне, я в таком смущении! Пожалуйста, Боже, я принадлежу тебе, дай мне сил!“

Депрессия (Шон)

После похорон Шон отправился прямиком в паб. Он сел в углу бара, вывернул все карманы, выложил деньги перед собой на стойку и заказал виски, затем еще и еще. Он пил, пока оставались деньги. Он ни с кем не общался, что, наверное, удивило нескольких завсегдатаев. Когда он свалился со стула, бармен прекратил его обслуживать. Шон не спорил — он просто взял оставшиеся деньги и поковылял прочь. Он ушел так же тихо, как и пришел. По дороге домой Шон завернул в магазин. Его чуть не хватил удар, когда он увидел, что наличных не хватит даже на сэндвич. А тут еще смесь из двенадцати порций виски и свежего воздуха ударила ему в голову, и у него подкосились ноги. Шон не помнил, как добрался до дома. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что сидит на своем любимом стуле. В ту ночь он так с него и не встал. Он сидел в темноте и пил, задаваясь вопросом: „В чем смысл?“

На следующий день он взял недельный отпуск, в течение которого не выходил из своей маленькой гостиной. Он не мог читать и смотреть телевизор, слишком болели глаза. Он не мог слушать музыку, звуки раздражали его, он почти ничего не ел. Он даже не мог спать и пил до тех пор, пока не впал в небытие. Он игнорировал телефонные звонки и не открывал дверь, когда звонили.

Ему все время казалось, что скоро придет Джон, и на мгновение все будет хорошо. Джон повернется и скажет: — Боже, брат, да ты похож на кусок дерьма!

Шон кивнет и улыбнется.

— Ну и напугал же ты нас, — скажет он, а Джон сядет на кровати и ухмыльнется:

— Мне нравится эта лампа.

— Это не смешно. Мы подумали, что ты умер.

Шон отойдет к окну, зачарованный сияющим солнцем, которое словно танцевало в воздухе, как ярко-оранжевый воздушный шар. И услышит за своей спиной смех Джона.