Заверните мне луну - читать онлайн книгу. Автор: Анна Мак-Партлин cтр.№ 6

«Святая Дева Мария, Матерь Божья, пожалуйста, спаси его. Пожалуйста, Господи, пожалуйста, милостивый Боже, спаси его», — молилась я.

Шон вдруг вспомнил о Кло. Она все еще находилась в доме, валялась где-то без памяти, пребывая в блаженном неведении о ночном кошмаре. Энн пошла звонить ей.

К нам направлялся доктор. Я подняла голову, и перед тем, как наши взгляды встретились, казалось, миновала целая вечность. Он спросил о присутствующих членах семьи. Родители Джона еще не приехали. Я встала и сказала, что я его родственница.

— Мне очень жаль, — произнес он. — Травма оказалась слишком серьезной. Мы сделали все возможное. Ему больно не было.

Врач сказал, что Джона больше нет. Моя голова раскалывалась, в глазах потемнело. Я хотела, чтобы мое сердце остановилось, потому что с каждым его ударом мне становилось все больнее. Все присутствующие смотрели на меня. Энн плакала. Я пыталась расслышать слова доктора сквозь гул, возникший у меня в ушах. Он отвел меня в палату, куда мне до этого запретили входить. Врач постоял какое-то мгновение, наблюдая, как я смотрю на тело Джона, затем он ушел. В комнате находился Джон, точнее, его тело, но я была одна.

«Нет. Этого не может быть. Мы дома в постели. Мне снится кошмар».

— Проснись! Проснись! — выкрикнула я, сильно ущипнув себя. — Проснись!

В глубине души я знала, что не сплю, но я ущипнула себя еще сильнее. Затем я бросилась к нему. Он был тяжелым и еще теплым.

— Просто открой глаза. Больше ничего не надо делать. Об остальном позаботятся врачи, — шептала я.

Но он так и не открыл глаза. Смерть густым туманом повисла в воздухе, и мне стало трудно дышать. У Джона под подбородком лежала белая простыня. Рана на голове больше не кровоточила. Я снова смогла увидеть его лицо. Он выглядел моложе, совсем как подросток, который всегда брал меня с собой играть в баскетбол за его команду, не смотря на то что я совершенно не умела играть. Я снова взяла его за руку и почувствовала, как мое сердце рвется на части.

Я тут же подумала, не случится ли у меня сердечный приступ. Я была бы только рада этому. Джон умер. Мы танцевали всего несколько часов назад, а теперь его уже нет. Дышать стало еще тяжелее.

— Я люблю тебя, — сказала я надрывающимся голосом. — Черт побери, я же действительно хочу, чтобы ты проснулся. — Я умоляла его, но он меня не слышал, а я была не в состоянии осознать это. Я поцеловала его синие губы и потерлась своим влажным лицом о его щеку. Я шептала ему в ухо и просила:

— Пожалуйста, вернись.

Затем я много раз повторяла «черт». Слезы жгли мне лицо, оставляя на коже красные следы; онемевшие руки тряслись и держались за остывающее тело.

— Пожалуйста, черт возьми, вернись же! Я сделаю что угодно!

Я ждала, но ничего не происходило. Я подняла глаза к потолку. Я понимала, что выгляжу глупо, но мне было плевать.

— Господи, если ты вернешь его мне, я сделаю все, что захочешь. Я буду примерной. Пожалуйста, Господи, пожалуйста, пожалуйста, просто верни мне его. Ему двадцать шесть — ему всего лишь, черт возьми, двадцать шесть. Пожалуйста, Господи, пожалуйста, верни мне его!

Все напрасно. Я хотела прилечь рядом с ним, но не могла решиться, потому что впервые мне казалось, что я не имела права лежать с ним. Поэтому я просто держала Джона за руку и убирала с его лица белокурые окровавленные волосы. Рядом с этим лицом я выросла, на это лицо я могла положиться; я знала это лицо, как свое собственное, но теперь оно были иным. Свет погас, искра исчезла, и все, чем мы являлись и чем обладали, все, что он представлял собой и кем мог стать, ушло в небытие. Мой мальчик, мой мужчина, мой друг, мой любовник, мое отражение — все это постепенно становилось холодным как камень. Из океана, который когда-то был моим сердцем, лились слезы. Я стряхнула с простыни, которой он был накрыт, невидимую грязь. Я нащупала его руку и крепко сжала ее. — Я люблю тебя.

Время замерло. Понятия не имею, как долго я стояла на коленях на холодной плитке, отчаянно вцепившись в его руку. В какой-то момент в палату вошла Кло. Она плакала. Увидев Джона, она закричала. Она сделала это не нарочно, просто не смогла сдержаться. Кло стояла и смотрела на тело, которое когда-то было Джоном. Потом она обняла меня, я словно издалека услышала свой голос: «Прощай, малыш». Кло рыдала, а я по-прежнему держала его руку. Боль сковала нас, мы не могли пошевелиться. Мы застыли, как Джон.

Кто-то позвонил моей матери. Она приехала с отцом, чтобы забрать меня. Отец молчал, стоя в нескольких шагах позади нее, не зная, что сказать и как вести себя. Мама взяла все в свои руки, и впервые с тех пор, как я перестала быть маленькой девочкой, я была благодарна ей за ее самообладание. Когда родители выводили меня из больницы, я заметила Ричарда — он успокаивал свою обезумевшую жену и Шона, который сидел в углу, уставившись в одну точку. Мы поехали домой. Я помню, что сидела на заднем сиденье машины и смотрела на движущиеся расплывчатые фонари и на мелькающие автомобили, из динамиков доносился голос дина Мартина. Он пел о любви. Я посмотрела на небо. Оно было черным. Ни звездочки. Кожа на лице продолжала гореть. Мать снова и снова оборачивалась, чтобы взглянуть на меня, как будто боялась, что я отправлюсь вслед за Джоном на небеса. В доме было холодно. Мама поставила чайник, но я ничего не хотела, только спать. Она укрыла меня одеялом и убрала со лба волосы. Я даже не чувствовала ее прикосновения. Отец стоял в дверях и наблюдал за нами. Потом мама выключила свет и легла рядом со мной. Я ощущала ее тепло и в то же время чувствовала полную пустоту. Я вдруг вспомнила мать Клоды и то, что после смерти ее мужа она постоянно спала. Тогда я находила это странным. Теперь я понимала почему. Сон был единственным избавлением от этого кошмара.

Через пару дней мы его хоронили. Мать Джона попросила Ноэля провести службу. Странно, что я почти не помню этого, но все говорили, что служба прошла прекрасно, если так можно сказать. Церковь была заполнена до Отказа. Пришли люди из нашей старой школы и колледжа и конечно же его коллеги. Все произносили слова соболезнования, некоторые плакали. Я пребывала в оцепенении. Люди, взявшись за руки, окружали край выкопанной могилы, Джона опускали под хор Ноэля, который пел «Аллилуйя». Я чувствовала поддержку отца, присутствие которого было ненавязчивым и вездесущим. Когда гроб опускали, я даже чувствовала биение его сердца. Он держал меня за руку, когда я бросала землю на блестящую медную дощечку с именем Джона. Я слышала боль его матери, я чувствовала ее муки, когда люди проходили и крестились. Я помню, как меня уводили родители. Мы прошли мимо могильщиков, которые хотели поскорее засыпать яму и уйти домой, как стервятники, ожидающие последнего вздоха теленка.

Помню, как я сидела в гостиной в доме родителей Джона. Меня окружали друзья. Я смотрела на его мать, которая плакала, раздавая бутерброды. Моя мама и Дориан подавали напитки и перешептывались, беспокоясь о том, у всех ли есть тарелки с едой. Дориан — наша соседка. В тот день, когда мы с родителями только въехали в дом, она принесла бисквитный торт и с тех стала неотъемлемой частью нашей жизни. Джон часто говорил, что она досталась нам в придачу к дому. Дориан была доброй, отзывчивой, смешной, сильной, страстной натурой. Она воплощала старый Дублин, и для нее не существовало оправданий. Он стала для нас с Ноэлем второй матерью. Когда у нас возникали проблемы, мы частенько отправлялись к ней. Однако эту проблему было не под силу решить даже всемогущей Дориан, она понимала это и поэтому просто подавала еду.