Охота на последнего дикого мужчину - читать онлайн книгу. Автор: Анхела Валвей cтр.№ 31

– Значит, не исключено, что он еще жив?

– Не знаю. Но Бразилия – очень большая страна, а может, он даже там не остался, Бразилия граничит с другими странами Южной Америки. Наверняка ему быстро все надоело, и он снова куда-нибудь полетел. Он был как шальная пуля: попадал во все, что было на пути. Ему нужна была свобода. Это трудно описать привычными словами, он просто чувствовал внутри боль, которая заставляла его бежать. За годы, проведенные с твоей матерью, он то появлялся, то исчезал. Неожиданно входил в дверь – борода, и глаза огромные, похож на святого Иоанна Крестителя, – делал очередную дочку твоей матери и снова отправлялся в странствия. Обычно он возвращался осенью. И никогда ничего не объяснял. А она только плакала, любила его и страдала. Поверь, она стала жить гораздо лучше с тех пор, как он исчез.

– Я понимаю.

– И я думаю, что нет необходимости… Твои сестры об этом знают?

– Нет, я никому не говорила. – Я пожимаю плечами.

– Лучше, чтобы они не знали, понимаешь?

– Да, вероятно, им лучше не знать. Скорее всего, они даже не поверили бы, что такая история могла произойти в нашей семье. Все это слишком похоже на сюжет из телевизионного шоу.

Согласно Аристотелю время приносит не только понимание, но и самое грубое невежество, потому что всему приходит конец, и прошлое забывается. Я пыталась противостоять времени и забвению, слабо и безрезультатно сопротивляясь их силе, но смерть, которая по загадочному недоразумению выбрала меня своим свидетелем, день за днем мне доказывает, что она – единственный пример того, что забвение кристаллизуется во времени. Я не могу помешать смерти, я ее материально обслуживаю. Будет ли существовать время, если я не буду о нем спрашивать и не буду служить его инструментом? А забвение, если я не вспомню, что оно существует?

Я знаю очень мало: что я тоже соткана из забвения и времени, – это мое наследство; что дороже всего мне стоят мои собственные ограничения; что даже на последнем этапе я не смогу с полной очевидностью доказать, что существую на самом деле; что наша память может служить укрытием от разочарований реальной жизни. Я понимаю, что все настоящее подвержено влиянию времени и забвению.

Я не хочу думать об этом, мне никогда не нравилось размышлять на такие темы, но все вокруг наводит меня на такие раздумья.

Всю свою жизнь я пыталась трезво смотреть на вещи и быть достаточно проницательной, чтобы знать, какое расстояние оставить между собой и другими людьми. Вероятно, я в этом мало преуспела или не сделала необходимых усилий, чтобы достичь своей цели.

Дело в том, что сейчас передо мной лежит тело девушки, почти девочки, примерно возраста Бели. Вдавленная грудная клетка и свернутая челюсть образуют фигуры какой-то сюрреалистической геометрии. Кровь уже перестала течь, не думаю, что хотя бы капля осталась в ее венах. Врачи безуспешно прооперировали несчастную, зашили и перевязали, потом сделали вскрытие и привезли сюда. Мой шеф занялся ее отцом. Они погибли в автокатастрофе. Я заплакала, когда их привезли, как будто речь шла о моем отце и обо мне.

Прощай, сказала я девушке.

– Дон Хуан Мануэль…

– Что, Кандела?

– Все, я с ней закончила. У нее обезображено лицо, я ничего больше не могу сделать. – Я безнадежно пожимаю плечами, а сеньор Ориоль любезно улыбается мне в ответ.

– Этой ночью их будут оплакивать в часовне, но я сам останусь, не волнуйся. Возьми отгулы на следующую неделю, пока сдаешь экзамены. А мне поможет Матиас, я уже договорился.

– Ладно… Дон Хуан Мануэль… Я вот что хотела сказать… – Я нервно потираю руки, рассматриваю свои переплетенные пальцы. Пожалуй, мне нужно больше бывать на свежем воздухе. Подальше отсюда. Не знаю, как это сказать.

– Что ты хочешь, Кандела? – Мой шеф собирается снять перчатки и вымыть руки. Он принес новый фильм, чтобы скоротать ночь в офисе, пока родственники погибших будут оплакивать их в маленькой часовне нашего похоронного бюро. Уверена, дону Хуану не терпится побыстрее все закончить, чтобы посмотреть «Влажные зоны». Он попытался внушить мне, что это документальный фильм о национальных парках Иберийского полуострова, но я знаю, что речь идет о легком порно, на котором он помешан, как моя мать на Богородице. Полагаю, так сеньор Ориоль старается забыть, что вокруг нас смерть и что мы ее так же ненавидим, как и она нас.

– Спасибо вам, но…

– Говори же, Кандела. Ты похожа на ожившего мертвеца. – Он улыбается, показывая несколько своих зубов, отреставрированных и отбеленных одним из чудесных американских составов, которые применяют те, у кого есть деньги. Мне будет его не хватать. Я почувствовала, что очень привязана к нему, хотя до нынешнего момента не отдавала себе в этом отчета. Он неловкий, вежливый, забавный, в меру развратный, терпимый и ласковый и заслуживает того, чтобы я без него скучала. Я часто критиковала своего шефа за то, что он занялся бизнесом, который унаследовал от своего отца, хотя в свое время получил диплом психолога, мог продать похоронное бюро и посвятить себя другим делам. Я не понимаю, как он может работать в таком месте, где невозможно применить на практике ничего из того, чему его учили в университете: мертвецам особенно не хватает душевных волнений. – А, я совсем забыл: Эдгар проиграл в суде…

– А… Понятно, – говорю я в некотором смущении; странно, но я иногда забываю, на каком свете я нахожусь.

– Прокурор разгромил его защиту.

Боже мой, я всегда забываю, что Эдгар адвокат.

– А, – тихо произношу я.

– Теперь он должен подготовить апелляцию и будет очень занят в течение нескольких дней, поэтому пока не появится здесь. Он позвонил и попросил вам передать, что дело о разводе Гадор на мази, ты знаешь, ему помогает местный адвокат, его партнер. Еще он сказал, что пытался договориться о встрече с Бренди, но с телефоном в клинике что-то не в порядке, а дома ее никогда не застать, поэтому ему так и не удалось с ней связаться.

– С Бренди? – недоверчиво переспрашиваю я. Может, я не так расслышала? Вероятно, перепутали человека, город и век. – Эдгар хочет переговорить с Бренди?

– Да, именно с ней. Почему бы нет, она ведь очень хороша, верно?

Бренди всегда говорила, что Эдгар – слабый тип, что он никогда ничего не добьется; а на ее языке это означало, что ему не удастся открыть текущий счет в банке, который бы не утек сразу, и что, когда он унаследует свою часть наследства матери, все потратит за пару недель, проиграв в бильярд. Когда моя сестра заявила это, ей было пятнадцать лет, а Эдгару двадцать и он жил напротив нас в большом доме, который по-прежнему стоит на том же самом месте, сопротивляясь времени. А Эдгар в свою очередь утверждал, что никогда не будет иметь ничего общего с девушкой, подобной Бренди, для него было совершенно очевидно, что единственный свадебный сюрприз, который такие девицы могут преподнести своему мужу, выходя замуж, – это чудненькую генитальную инфекцию, имеющую тяжелые последствия.