Охота на последнего дикого мужчину - читать онлайн книгу. Автор: Анхела Валвей cтр.№ 30

Да, нужно быть к ней снисходительной, ведь все ее дороги закончились здесь, и очень тяжело, если после долгого пути вдруг выясняется, что на самом деле ты не сдвинулся с места.

– Ты встречаешься с цыганом? – напрямик спрашивает тетя Мариана, появившись передо мной. Она надела нижнюю рубашку и халат из черного атласа. Мне она кажется в нем какой-то торжественной и слабой. Наверное, потому что еще не успела накраситься после душа.

– Кто тебе это сказал?

– Твой шеф, сеньор Ориоль как-то упомянул. Знаешь, он меня очень уважает. Он дал тебе работу только благодаря мне, и ты могла бы выйти замуж за его брата Эдгара, который работает адвокатом. Он молод, красив и, когда получит наследство от матери, станет очень богат. Ты могла бы стать его женой, если не захотела делать карьеру. – Тетя садится в кресло и надменно смотрит на меня своими запавшими глазами. – Можно узнать, чем ты занимаешься с цыганом?

– Тем же, чем с любым другим, но с гораздо большим удовольствием, – отвечаю я, стараясь не дать ее высокомерию смутить меня.

– Ты такая развратная.

– Не тебе говорить…

Ей не удается скрыть впечатление, которое произвела на нее моя выходка. Ее зрачки изучают меня, и я еле заметно дрожу, втайне надеясь, что ее глаза не смогут проникнуть внутрь и все разрушить. В нашу эпоху, когда состояния появляются, растут, исчезают, переходят из рук в руки, я верю, что моя единственная и настоящая собственность – это мои мысли. И я собираюсь держать их как можно дальше от нашей ведьмы.

– Какой развратной надо быть, чтобы спать с мужем своей племянницы, а потом продолжать жить в ее доме, как будто ничего не произошло, давать всем указания и медленно, день за днем отравлять всем жизнь? – продолжаю я, прежде чем она успевает отреагировать. – Возможно, с твоей точки зрения, иметь друга-цыгана – это неприлично, а мне кажется, что ты побила все рекорды, трудно представить себе что-то более безнравственное.

У тети Мари очень хорошее зрение, но очевидно, ей не удалось прочесть то, что у меня внутри, потому что сейчас она смотрит на меня ошеломленно.

– Что ты говоришь? Кто тебе это сказал? – Она приходит в себя, поднимается и приближается ко мне. На ее лице появляется гримаса злобы и отвращения. Она дает мне пощечину. Я ощущаю жгучую боль, которая меняет мое настроение и стирает улыбку с моего лица.

Я заставляю себя сдержаться и принимаюсь рассматривать турецкий ковер в синеватых тонах, весь в цветах и маленьких птичках.

– Тогда скажи мне, что это ложь, – бормочу я. Она хватает хрустальный бокал с маленького столика, наливает себе из граненого графина, чье сияние заставляет меня вспомнить о толстой и тяжелой трости покойного Хоакинико Серьезного, а потом снова опускается на прежнее место. Взгляд ее становится стеклянным, усталым. Кажется, что ее веки стали очень тяжелыми, она делает короткий глоток и поджимает губы, как будто только что попробовала лекарство с отвратительными вкусом и запахом.

– Нет, это не ложь, – очень тихо признает она. – Твой отец был единственным мужчиной, который делал меня счастливой, хотя я не из тех женщин, которым необходимо, чтобы рядом был мужчина. Если хочешь знать, мне вообще не нужны мужчины.

Я размышляю над сказанным. Мари не сказала «единственный мужчина, которого я любила», она произнесла «единственный мужчина, который делал меня счастливой». Она безусловно личность, не могу не признать этого.

Я упрекаю ее в том, что она была гораздо старше моего отца, но тетя Мари отвечает мне обезоруживающим смехом, а потом следует целая лекция, суть которой можно свести к следующему: когда человек достигает определенного возраста, годы перестают иметь большое значение, особенно в постели, и, возможно, когда придет время, я сама в этом смогу убедиться.

– А твой отец был уже зрелым мужчиной. – Она медленно поглаживает пальцами грани бокала, а я чувствую такой стыд и смущение, что смотрю в другую сторону. – Твой отец был таким… ему очень нравились женщины, потому что он им тоже нравился. Такой мужчина не создан быть отцом семейства. Или мужем. Его предназначение – спать с разными женщинами и когда-нибудь умереть в чужой кровати. Я ненавидела мужчин, пока он не появился в моей жизни, или я в его, но какая теперь разница? – Она смотрит поверх меня на старинную картину, которая висит на стене, над диваном. Вероятно, ей не хочется смотреть мне в глаза, хотя я уже могла бы выдержать ее взгляд. Странно, она только что призналась, что тоже способна испытывать человеческие чувства. – С первого дня моего брака я испытывала неприязнь к моему мужу; он был слабым и отвратительным, и хотя я никогда ему не изменяла, но считала, что все человеческие особи мужского пола похожи на него. Я не помню своего отца, ты знаешь, он умер, когда мне было всего два года. В общем, я презирала их всех. Для меня они были отталкивающими, грязными, неполноценными созданиями. Но потом здесь появился твой отец… – она обводит рукой воображаемое пространство, которое может обозначать ее дом или ее тело, – и я, конечно, изменила свое мнение. Твой отец был диким, никто не может укротить такого мужчину, поэтому твоя мать всегда ходила с печальным лицом. Он не был образованным – какое образование может иметь токарь-фрезеровщик который работает на фабрике и чьи руки будто покрыты наждачной пылью? И все же в нем было что-то… обаяние открытого пространства, гор и моря. Не знаю, как тебе объяснить, но главное то, что если он был не со мной, то, значит, был с другой. Никто не может укротить дикого мужчину. В любой момент он может уйти навсегда, причина не так уж важна. Твоему отцу не нужен был повод, и потом, не думаю, что дело было во мне, не буду тебе врать.

– Но мы все считали, что он умер. Нам так сказали, что мы были маленькими, поэтому нас не взяли на похороны. Мы иногда думали о том, чтобы поехать и навестить его могилу. – Я чувствую изумление, и беспокойство, и огромную тревогу, как будто меня здорово только что разыграли. – Так его все же нет в живых, он действительно умер? – спрашиваю я ее и не могу сдержать слез, я боюсь, что впаду в сентиментальное состояние, хотя сейчас мое сердце затопляют ярость и желание отомстить за ложь и побег.

– Я оплатила ему билет на самолет до Бразилии, с тех пор прошло уже почти восемнадцать лет. Еще я дала ему денег, чтобы он продержался, пока не найдет способ зарабатывать на жизнь. Я никогда не сомневалась, что у него все получится. Он все схватывал на лету, но обычно у него не было никакого интереса к обучению.

– Ты знаешь, жив он или мертв? – настаиваю я, поглаживая покрасневшую щеку.

– Не имею ни малейшего понятия. Когда прошло время, установленное законом, его признали умершим, и твоя мать стала получать пенсию как вдова. Я ей тоже помогала. Мы больше не говорили о прошлом. Твоему дедушке все было так противно, что, вероятно, это свело его в могилу. Знаешь, твой отец был бродяга. Он только и делал, что терял одну работу за другой. А ведь если бы он приложил малейшие усилия, смог бы процветать. Он был не из тех, кто приспосабливается и терпеливо ждет лучшей жизни. Это было выше его сил. А твоя мать со временем утешилась. И даже не таит на меня зла: она ведь его знала лучше, чем другие.