Поцелуй навылет - читать онлайн книгу. Автор: Фиона Уокер cтр.№ 94

Над крышами домов разливался слабый утренний свет.

Со смехом вытирая губы после очередного глотка текилы, Феликс и Фоби признавались друг другу в том, отчего они смеялись и плакали, обменивались самыми яркими воспоминаниями, говорили о серьезных ошибках и сильных разочарованиях, называли худшие моменты своей жизни и постепенно перешли к слезам, скандалам и разбитым сердцам.

— Я бы хотел обнять тебя, — тихо сказал он. — Но ты же не позволишь мне, правда?

Отчаянно желая, чтобы ее кто-нибудь обнял, она протянула ему полупустую бутылку и вызвала в своем замутненном сознании воспоминания о страданиях Саскии, а не своих собственных.

Когда Феликс начал рассказывать о том, как над ним издевались в школе, она даже не смогла вспомнить вопрос, который навел его на эту тему.

Так они проговорили до семи часов утра. Они говорили до тех пор, пока яркий дневной свет не залил комнату и пока с улицы не послышался оживленный шум проезжающих машин и гул голосов.

Она стоном выразила свое согласие, быстро погружаясь в состояние тошнотворного безразличия.

— Ты задаешь последний вопрос. — Она допила остатки текилы.

— Как ты думаешь, ты бы смогла полюбить меня? — спросил Феликс еле слышным шепотом, обращаясь к потолку.

Поборов непреодолимое желание заснуть, она с усилием открыла глаза и оказалась совершенно неспособной сфокусировать взгляд на каком-нибудь из предметов танцующей комнаты. Она застонала в надежде, что он примет это за ответ.

Феликс вновь погрузился в молчание.

Чувствуя большое облегчение, Фоби очнулась от пьяного сна на твердой, неудобной поверхности стола, когда он снова заговорил.

— Мой отец, Джослин, писатель, — тихо начал он. — Он был женат три… нет, четыре раза. Сейчас он живет со своей последней подружкой-блондинкой, но они не женаты. По крайней мере, я не получал копии свидетельства о браке. Честно говоря, я думаю, что он наконец начал бояться алиментов.

Почти не слушая его, Фоби изо всех сил старалась держать глаза открытыми, чтобы не заснуть.

— В конце семидесятых годов он уехал на Барбадос, — горько продолжил Феликс, пытаясь сморгнуть с длинных ресниц слезы, вызванные эмоциями и текилой, — потому что считал, что таксисты в Англии берут слишком дорого за свои услуги. По иронии судьбы, большую часть заработанных денег он выплачивает своим бывшим женам. — Феликс перекатился на живот и спрятал лицо. — Они были нужны ему только для постели. Когда они отказывались раздвигать ноги, он вышвыривал их. От рождения до семи лет я видел его только перед сном, когда какая-нибудь смазливая нянька, с которой он тоже спал, приводила Джимми, меня и Манго пожелать ему спокойной ночи. К семи или восьми годам я говорил по-английски с акцентом и каждое утро просыпался на мокрых простынях, будто подо мной была протекающая водяная кровать. Папочка начал спать со всеми подряд, — продолжил он. — Вскоре его примеру последовала моя мать.

— Твоя мать? — спросила Фоби, слишком пьяная, чтобы понять, что она играла с огнем.

Он не ответил на вопрос и отодвинулся от нее еще дальше.

— Когда мне было восемь лет, меня отправили в школу-пансион, — пробормотал он. — Я уже рассказывал тебе об этом. Каникулы с сумасшедшими бабушками или у чертовски великодушных родителей одноклассников. Я видел отца только два или три раза в год, когда он приезжал в Англию, чтобы представить свою новую книгу, когда его начинала мучить совесть или когда очередная шлюха, на которой он женился, хотела с нами познакомиться и приглашала нас на Барбадос.

У Фоби разрывалось сердце от жалости к Феликсу, но единственное, что она могла сделать, — это сфокусировать на нем взгляд, так, чтобы зрачки не разбегались в разные стороны.

Она закрыла глаза и попыталась представить, на что это было похоже. Спустя несколько секунд она спала. Через десять минут она проснулась, понимая, что в своем пьяном ступоре наверняка пропустила что-то очень, очень важное.

— … Она вышла замуж за парня моего возраста. Мы вполне могли бы ходить в один класс в школе, — говорил Феликс, обращаясь к потолку. Ладно, я немного преувеличиваю, но этот огромный толстый болван был всего на полгода старше Джимми, и настолько туп, что при чтении одной из книг моего отца водил пальцами по строчке. Папа всегда пишет простыми словами, потому что так он быстрее выполнит одно из условий своего контракта, по которому в его книге должно быть не менее ста тысяч слов. При этом рот этого толстяка двигался очень, очень медленно — Манго видел его. — Феликс сжал руку в кулак так сильно, что побелели суставы, и прижал его к зубам. — Он прочитал книгу «Без сожаления» за полгода, и почти столько же продлился их брак. Потом она вышла замуж за какого-то режиссера и жила с ним до тех пор, пока не провалился их совместный проект, разоривший его. А сейчас, — прошипел он, — она обменялась обручальными кольцами с каким-то мультимиллионером, который настолько стар, что ходит в туалет со своим юристом с одной стороны и священником с другой. И знаешь, что самое интересное, черт возьми? Манго видел его и считает, что мама действительно любит этого дряхлого старика.

Наконец он встретился измученными синими глазами с зеленым глазами Фоби, в которых стояли слезы.

— Возможно, она любит его, — прошептал он. — Она любит его, черт возьми. Она любит всех.

Фоби знала, что ей не следует этого говорить. Она это знала. Но она сказала.

— Всех, кроме тебя?

Феликс вскочил с кровати, как упавший боксер на ринге, и через мгновение был рядом с ней.

С ужасом подумав о том, что он сейчас ударит ее, Фоби резко отпрянула, но Феликс лишь крепко прижал ее к себе, впиваясь ногтями ей в спину, словно он хватался за край окна многоэтажного дома, чтобы не сорваться вниз.

Фоби смутно понимала, что полы ее халата под надежно завязанным поясом разошлись, но Феликс ничего не заметил, или его это не волновало. Он прижался лицом к ее груди и бормотал: «Прости меня, прости меня, прости меня…» — снова и снова. Через несколько минут он успокоился, и в воздухе повисло зловещее молчание.

— Ты права. — Он рывком поднял голову и прижался к ее лицу небритым подбородком. — Ты права.

Крепко сжав губы, Фоби проследила, как его блуждающий взгляд на долю секунды потерял всякое выражение, а затем остановился на ней. В потемневших от боли глазах стояли слезы.

Через мгновение он оттолкнул ее и неверной походкой направился в ванную.

Фоби продолжала сидеть на столе, борясь с тошнотой, паникой и жалостью. Ее обуревало детское, бессмысленное желание убежать и спрятаться в норку, будто заяц, испуганный ярким светом автомобильных фар. Но она была слишком пьяна, чтобы пошевелиться, и ей некуда было идти.

— Я не хотела этого, Саския, — тихо прошептала она. — Я не хотела жалеть его.

Когда Феликс появился вновь, он казался абсолютно спокойным, хотя и очень пьяным, и вел себя так, словно несколько минут назад ничего не произошло.