Тропою тайн - читать онлайн книгу. Автор: Эйлин Гудж cтр.№ 63

— Это не страшно, — заверила ее Скайлер. Они стояли в стороне, поодаль от стола. — Наверное, я просто перенервничала.

— Любой на твоем месте перенервничал бы, оказавшись в такой компании. Ты еще слишком молода. Давай-ка уйдем отсюда. Я угощу тебя пивом.

— Лучше пепси.

Скайлер и Микки спустились вниз и нашли свободный столик в баре «Победитель», который, к счастью, не был переполнен. Скайлер с глубоким вздохом опустилась на стул, чувствуя себя так, словно чудом вырвалась из толпы разъяренных линчевателей. Когда официантка приняла у них заказ и поспешила прочь, подруги переглянулись и разразились смехом.

— Даже если мне суждено умереть сию же минуту, я ни о чем не пожалею, — призналась Микки.

— Кроме дня великого триумфа, — иронически отозвалась Скайлер.

— О Господи, какой же я стала эгоисткой! Я даже не спросила, как ты себя чувствуешь. Мы не болтали уже целую вечность.

— Ты была занята, а у меня все хорошо.

— Правда?

Скайлер рассказала подруге о чете Добсон, с которой недавно встречалась. Микки брезгливо поморщилась, и это убедило Скайлер в верности собственных выводов. Микки не одобряла ее решение отдать ребенка чужим людям. Совсем недавно, во время вспышки спонтанного великодушия, Микки даже вызвалась сама сидеть с ребенком, пока Скайлер будет на занятиях.

— А куда ты денешь его на время соревнований? — усмехнулась Скайлер.

— Буду повсюду таскать за собой на спине, как папуас, — не задумываясь, парировала Микки.

Но обе понимали, что это звучит нелепо, и Микки сменила тему.

— А как насчет той женщины, с которой ты когда-то встречалась? — спросила она. — Психолога, рекомендованного тебе Тони? Может, расскажешь подробнее? — И она отпила большой глоток пива.

Скайлер сознательно умалчивала о встрече с Элли Найтингейл, не уверенная в том, что Микки поймет, какие странные чувства она испытала в тот день. Пожав плечами, Скайлер объяснила:

— Возможно, она скоро разведется. Значит, рассчитывать на нее не стоит.

— Как и на всех остальных. Господи, могли ли мы в детстве представить себе, что нас ждет?

— Ты получила именно то, к чему стремилась, — заметила Скайлер.

— А ты скоро будешь лучшей из наездниц с дипломом ветеринара. — Микки добавила: — Конечно, когда все останется позади.

— Порой мне кажется, что все это никогда не кончится. Послушала бы ты моих родителей! Отец неисправим. Он никогда не простит меня, если я отдам чужим людям его внука.

— О, Скайлер… — Микки сжала руку подруги. — Ты всю жизнь пыталась следовать правилам, но все-таки нарушала их и оказывалась права. Вот и теперь ты уже приняла решение. Так исполни его. Поступи так, как ты считаешь нужным, а не так, как тебе подсказывает здравый смысл.

— Но с решением можно еще повременить.

— И прекрасно! Подумай, осмотрись. Поговори со всеми парами, какие тебе порекомендуют, но не доводи себя до помешательства. Ты незаурядная женщина, так почему же считаешь, что твоему ребенку будет лучше жить с самыми обычными людьми?

Скайлер открыла было рот, чтобы спросить, с какой стати ей принимать советы человека, готового подражать папуасам, но вдруг почувствовала, как ребенок шевельнулся. Она вздрогнула и прижала к животу ладони.

— Боже мой, он шевелится! И не так, как прежде, а… — Слова иссякли, слишком неубедительные, чтобы передать всю важность яркого, волшебного события, поразившего Скайлер.

— Наверное, это знак свыше, — серьезно заявила Микки. — Он пытается что-то сказать тебе.

— Надеюсь, да. — Скайлер вздохнула. Волшебная минута миновала, сменившись невыносимым чувством горечи. — Потому что я отдала бы все на свете, лишь бы не принимать это решение самой.

— Ты не слушаешь меня, — упрекнула Джорджина.

Элли сидела у окна на втором этаже городского дома Джорджины и любовалась снегом. В ранних сумерках зимнего вечера казалось, будто он летит из-под колпаков уличных фонарей. Она улыбнулась Джорджине, расположившейся в кресле у горящего камина.

— Извини, ты рассказывала о мадридской конференции, посвященной проблемам хронического недосыпания пилотов. Ты хочешь, чтобы я поменяла профессию, или просто пытаешься отвлечь меня?

— А о чем собиралась поговорить ты? — Джорджина, подобравшая ноги под подол длинного и просторного ярко-желтого свитера, напоминала Элли старую кошку — чутко дремлющую, готовую вскочить в любой момент.

Элли была убеждена, что именно своим невозмутимым и спокойным видом Джорджина обязана успеху в кругу частных пациентов, не говоря уж о ее подопечных в психиатрическом отделении больницы. Впечатление покоя усиливала обстановка уютного дома Джорджины, чудесного кабинета, отделенного от гостиной раздвижной дверью. Заставленная предметами, которые Джорджина называла «своим антикварным хламом» — бронзовыми напольными лампами с рваными шелковыми абажурами, безделушками, собранными со всего света, креслами и диванами, перед камином, откуда поминутно сыпались искры на потертый восточный ковер, — эта комната с первого же раза вызвала у Элли ощущение, будто она очутилась дома.

Впрочем, на самом деле на земле не нашлось бы места, где она чувствовала бы себя как дома. «Дом там, где сердце». Эта поговорка постоянно всплывала у Элли в голове. Но если так, значит, у нее вовсе нет дома. Потому что всей душой она стремилась быть рядом с Полом, чья дверь оставалась закрытой, и с ребенком, о котором Элли тщетно мечтала.

Она невольно сжала кулаки. Почему не звонит Скайлер Саттон? Прошло уже четыре месяца, а от нее ни слуху ни духу. Элли твердила себе, что нелепо надеяться. Эта девушка наверняка давно уже выбрала кого-то другого — скорее всего милую, любящую супружескую пару, которая ни в чем не откажет ее ребенку. И все-таки…

Элли не забыла почти физического ощущения связи между ними, будто сама судьба предназначила им стать участниками этой драмы. День благодарения давно прошел, приближалось Рождество, а Элли никак не удавалось отделаться от поразительного впечатления, произведенного на нее Скайлер.

Сегодня вечером, в сочельник, Элли навестила Джорджину, как делала это последние восемь лет. Нынешнее Рождество отличалось лишь тем, что Элли предстояло провести его в одиночестве. Прежде она представляла себе Рождество так: улыбающийся Пол, елка, их малыш, неуклюже разворачивающий подарок… Ее печаль усилилась, стала такой же невыносимой, как в первые несколько зим после исчезновения Бетани.

Она надеялась, что Джорджина утешит ее, даст совет, разберется в эмоциях, захлестывающих Элли. Она понимала, что панацеи не существует и ответы на свои вопросы надо искать в себе. В конце концов, она психолог, притом неплохой. Но порой, проглатывая подкативший к горлу ком, Элли сознавала, что главное — не ответы на вопросы, а теплое плечо, на которое можно преклонить усталую голову, голос, прогоняющий душевную боль.