Земля бедованная - читать онлайн книгу. Автор: Нина Катерли cтр.№ 78

– …кончика хвоста Алексея Петровича, – закончил Гуреев, ухмыляясь.

– Браво, гражданин начальник, – не выдержал Костылев, – десять очков за остроумие на телеконкурсе «А ну-ка, девушки» {129}.

Леночка подняла подбородок и вышла вон.

Через час Костылева по телефону вызвал Сидоров и, перекосившись, убедительно, да, да, убедительно! – попросил все-таки думать о том, какое влияние Алексей Петрович оказывает на молодежь.

– Вы себя неправильно ведете, – скрежетал он, – прибегала ваша поклонница, стучала кулачком. Руки, мол, прочь от Костылева. Он герой, а вы все дерьмо. «Дерьмо» она, конечно, не сказала, у девушки изысканный слог, но ясно дала понять. Экстремистка. И, знаете, уймите ее как-нибудь: крайне опасно, если она со своими идеями явится к директору или к Прибыткову.

– Ну, Прибытков-то, положим, за меня. Сам неоднократно советовал бороться, – возразил Костылев.

– О! Неужто советовал? Неоднократно? Это интересно. И симптоматично. Надеюсь, вы его не послушали?

– Да… честно говоря, как-то не знаю…

– Вот и не знайте. Сидите тихо! Не лезьте. И Прибыткова в голову не берите, у него свой расчет. А приятельницы ваши пусть не выступают. И вы тоже хороши – подучили девчонку… Ладно, ладно, не учил так не учил! Раскипятился. Сейчас же прекратите, устроите мне тут пожар!

У Костылева, как нетрудно догадаться, из носа летели искры.

Он вышел из кабинета шефа. Лену в самом деле следовало найти и отругать. И вообще поговорить, заносит ее. Однако на рабочем месте Лены не оказалось. Гуреев тоже смылся. Костылев сел к столу, привычно повесил хвост на спинку стула и взялся за обрыдлую статью Сидорова. По делу давно бы надо отказаться от таких поручений! А если на то пошло – и уволиться!

И тут зазвонил местный телефон.

– Алексей Петрович? – раздался в трубке чем-то возбужденный голос Войк. – Будьте добры, изыщите секундочку заглянуть в местком, я бы хотела переговорить.

«Опять начинается», – тоскливо подумал Костылев, отметив про себя, однако, что голос Валентины Антоновны сегодня лишен спортивного азарта, а напротив, звучит кокетливо. Правда, это вполне могло означать, что Войк замышляет какую-нибудь особо тошнотворную душеспасительную беседу.

– К несчастью, сейчас я занят – представители заводов, – суховато отозвался он. – А по какому, собственно, вопросу?

Некоторое время Валентина Антоновна молча дышала.

– Зря вы, Алексей Петрович, полагаете, что ваши дела могут волновать только девчонок, вроде этой… Клеменс, – певуче проговорила она, наконец.

– Сейчас я очень занят, – сказал Костылев, недоумевая, что это стряслось с баскетбольной дамой.

– Какие мы нелюбезные, ай-яй-яй! Вы же мужчина. Или… – Войк понизила голос, – или… ваш брат – уже не мужики?

– Изв… – Костылев поперхнулся. – Извините. Меня люди ждут.

Никто его, само собой разумеется, не ждал и ждать не мог, ни люди, ни дела. Если бы в один прекрасный день он вообще не явился на работу, она, то есть работа, увы, ничуть бы от этого не пострадала. Такая теперь была работа…

– Люди меня ждут! – с раздражением повторил Костылев.

– Ничего, подождут, – вкрадчиво скомандовала Войк. – Или вот что: давайте так – заканчивайте с ними и ко мне. Ладусеньки?

Она положила трубку, а у Костылева вдруг до того разболелась голова, что он, беззастенчиво записав в журнал местных командировок: «Завод пластмасс, отдел главного технолога», ушел домой, не дожидаясь конца работы.

Выходя из института, он увидел в вестибюле Лену Клеменс.

Рядом стояли двое юношей. Один, маленький, очкастый, с кудрявыми черными волосами, возбужденно жестикулировал; другой, очень, наоборот, солидный и степенный, с небольшой светлой бородкой, серьезно и вдумчиво кивал. Лена была бледна, вид имела весьма прямой. И решительный! До такой степени, что Костылев даже расстроился.

Вечером он все еще чувствовал себя скверно, голова не проходила, настроение было отвратительное, мучила жара плюс проклятая шерсть – и как это несчастные звери терпят такое? А телевизор мстительно сообщил, что и завтра температура сохранится двадцать семь – двадцать девять градусов без каких-либо осадков, и не надейтесь. Ну, не свинство? Май все-таки, совести у них нет!

Костылев решил принять холодный душ и лечь в постель.

И тут в дверь позвонили.

Звонок был решительный, властный. Так звонят должностные лица – почтальоны, газовщики, водопроводчики.

Костылев как был, в одних плавках, заспешил к дверям. И остолбенел – на пороге стоял высокий гость – Валентина Антоновна Войк собственной персоной. Глаза ее горели, щеки тоже. Губы же были намазаны пронзительно яркой помадой, отчего рот казался очень большим и алчным. Оделась Валентина Антоновна возмутительно и странно – в меховую шубу.

– Гостей принимаете? – задиристо спросила она.

– Н-ну… конечно… проходите… я вот тут… сейчас приведу себя в порядок… – потрясенно мямлил Костылев.

– Не надо, – с хрипотцой выдохнула Войк и вошла в квартиру. – А у вас тут мило, – она обвела глазами совершенно пустую переднюю. – Я, знаете, шла мимо… Если гора не желает идти… – светски болтая, Валентина Антоновна наступала на Костылева и быстро загнала его в кухню. Тут она остановилась, кинула взгляд на грязную посуду в раковине и со словами: «Это надо убрать, я сейчас же…» принялась было засучивать рукава своей шубы, а когда это не удалось, передумала – ладно, после, – сунула руку в карман и извлекла оттуда бутылку водки. Движения ее были резкими, порывистыми, она часто, со всхлипом дышала.

– Сейчас отметим. Вы мне не рады, бука? Где же рюмки? Ага! В буфете! Вот они! Какие малипусенькие, прямо душки!

Но Костылев уже пришел в себя.

– Валентина Антоновна, – произнес он, как мог спокойно и доброжелательно. – В такую жару я водку не пью. Я сейчас пойду и все-таки оденусь, а потом поставлю чайник. И вы мне расскажете, что случилось.

Войк недоуменно сморщила лоб.

– Я имею в виду ваш поздний визит, – пояснил Костылев. – Я, видите ли, сейчас живу один. Временно. Так что дам в такое время обыкновенно не принимаю. Но, видно, произошло нечто сверхъестественное, раз вы решились…

– Да! Я решилась! – перебила его Войк, надвигаясь. Лицо ее стало красным, на верхней губе блестел пот, грудь под шубой поднималась и опадала, глаза суетились. – Я больше не могла… – она протянула к Костылеву руки, полы шубы разошлись и онемевший Алексей Петрович увидел светлую полоску.

– Ты ничего не понял, да? Не поверил, дурачок? – зубы Валентины Антоновны стучали. – Ты же один. Как перст на всем свете! От тебя отвернулись. Я – та единственная, кого это не отталкивает. Я готова на все… Понимаешь? Делай со мной, что хочешь, я не боюсь!