Флэш по-королевски - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Макдональд Фрейзер cтр.№ 74

— Святые небеса! — воскликнула она. — Ты! Что ты тут делаешь? И какого черта ты натворил со своей головой?

— О Господи, Лола, — говорю. — Я пережил тяжелые времена! Лола, ты должна помочь мне! У меня нет денег, а этот проклятый Отто Бисмарк ищет меня! Ты говоришь о моей голове? Он со своими подонками пытался убить меня! Несколько раз! Глянь-ка, — и я показал ей забинтованную руку.

— Где ты был? — спросила она, я же тщетно пытался заметить в ее прекрасных глазах хоть тень женского сочувствия. — Откуда ты приехал?

— С севера, — отвечаю. — Из Штракенца. Бог мой, это было ужасно! Я в отчаянии, Лола — совсем без денег, без единого фартинга, а мне надо убираться из Германии. Это вопрос жизни и смерти. Я сходил с ума, и пошел к тебе, потому что знал — ты мне поможешь…

— Ты был там, был? — говорит она.

— …и я видел, как эти мерзавцы угрожали тебе. Боже, как ты была великолепна, дорогая! В жизни не видел большей отваги, а мне приходилось бывать в переделках, ты же знаешь. Лола, милая Лола, я прошел ад — и отчасти по твоей вине. Ты же не бросишь меня, а? Ах, моя дорогая, скажи, что не бросишь.

Должен сказать, что это вышло неплохо: момент выбран удачно, отчаяние отображено, просьбы звучали убедительно, а вид у меня был дикий, но не пугающий. Она повернула ко мне окаменевшее лицо, и у меня упало сердце.

— Убирайся из моей кареты, — холодно говорит она. — С какой стати мне помогать тебе?

— Как, после всего, что я вынес? Взгляни: твои проклятые друзья, Бисмарк и Руди, изрубили меня саблями! Я спасся чудом, но они гонятся за мной и убьют, если догонят, это ты понимаешь?

— Ты бредишь, — говорит она, принимая неприступный вид. — Я не знаю, о чем ты: ко мне это не имеет ни малейшего отношения.

— Ты не можешь быть такой бессердечной, — продолжаю я. — Умоляю, Лола: только позволь мне уехать с тобой из Мюнхена, или одолжи немного денег, и я уйду. Ты не можешь мне отказать — я уже наказан за все, в чем провинился перед тобой, разве не так? Боже милосердный, я бы не бросил тебя на произвол судьбы, ты ведь знаешь! В конце концов, дорогая, мы же с тобой англичане…

Я додумался плюхнуться на колени — в конечном счете, когда стоишь на четвереньках, тебя гораздо труднее выкинуть из экипажа. Она закусила губу, выругалась и стала растерянно озираться. Выход нашел слуга.

— Позвольте ему остаться, мадам. Не стоит торчать здесь. Нам нужно спешить к дому герра Лайбингера.

Она продолжала колебаться, но парень оказался настойчивым, я, в свою очередь, умолял во всю мочь, и Лола наконец приказала кучеру трогать. Моя благодарность не знала границ, я начал описывать череду событий, приведшую меня в столь плачевное положение, но она приказала мне заткнуться.

— У меня собственных забот хватает, — говорит. — Где ты там был и что делал, можешь оставить при себе.

— Но, Лола, я только хотел объяснить…

— К черту объяснения! — рявкнула она, и ее ирландский акцент вылез, как шило из мешка. — Не желаю их слушать.

Я покорно сел, поставив саквояж между ног, она сидела напротив меня, задумчивая и злая. Мне это настроение было знакомо: еще чуть-чуть, и полетят ночные горшки, — возможно, эта отчаянная прогулка сквозь толпу все-таки сказалась на ней, а может, она просто беспокоилась насчет завтра. Я осмелился отпустить успокаивающую ремарку:

— Мне так жаль, Лола: я имею в виду случившееся. Они обращались с тобой так беспардонно…

Она даже ухом не повела, и я заткнулся. Мне вдруг вспомнилось, как это было тогда, много лет назад, когда мы в первый раз встретились — я тоже был беглецом, а она спасла меня. Если понадобится, можно ей об этом напомнить, но только не сейчас. Размышляя, я сравнивал: о, даже при нынешнем моем отчаянии невозможно было не согласиться, что теперь Лола столь же прекрасна, как в тот день; похоже, эта история с Ранелагом здорово задела ее, но кто знает, может, при умелом подходе с моей стороны она сменит гнев на милость? Может, даже позволит мне сопровождать ее на пути из Германии — перспектива покувыркаться с ней еще разок-другой живо предстала в моем вечно готовом на такие штуки воображении. И мечты эти были такие сладкие.

— Прекрати глазеть на меня так хитро! — внезапно нарушила их она.

— Прошу прощения, Лола, я…

— Если я соглашусь — подчеркиваю, если — ты должен вести себя абсолютно сдержанно, — она раскусила меня. — Куда ты хочешь ехать?

— Куда угодно, дорогая, лишь бы подальше от Мюнхена, от Германии. Ах, Лола, дорогая…

— Завтра я вывезу тебя из Мюнхена. А потом тебе придется самому позаботиться о себе — это и так больше, чем ты заслуживаешь.

Пусть так. Уже хоть что-то. Даже сейчас я теряюсь в догадках, почему она была так сурова со мной тем вечером. Сдается мне, что причиной был не столько я, сколько падение ее власти и позорное бегство из Баварии. А еще, видимо, Лола так и не простила мне того провала на лондонской сцене. Так или иначе, вся ее любезность во время первого моего приезда в Мюнхен была напускной, направленной на то, чтобы я стал легкой добычей Руди. А, плевать. Пусть себе злится, только увезет подальше. Лучше уж находиться здесь, чем слоняться по Мюнхену, вздрагивая при каждом шорохе.

Ночь мы провели в каком-то доме в предместьях, где мне милостиво позволили разделить чердак с ее слугой, Папоном, храпевшим как конь, да еще и блохастым. Ну, по крайней мере меня всю ночь донимали блохи, а от кого, как не от него, было им взяться? Утром выяснилось, что в результате беспорядков поезда не ходят, пришлось ждать еще день. Лола злилась, а я сидел на чердаке и стерег свой саквояж. На следующий день ситуация с железной дорогой не прояснилась, и Лола заявила, что не намерена еще раз ночевать в Мюнхене, что меня весьма устраивало. Чем скорее мы сделаем отсюда ноги, тем лучше. Она решила, что мы сделаем дневной перегон от города и перехватим поезд на какой-то сельской станции — я забыл название. Все эти планы разрабатывались, естественно, без моего участия. Лола заправляла всем в доме, а бедный старина Флэши скромненько прижух в сторонке, готовый по первому повелению драить господские башмаки.

Впрочем, в день, посвященный ожиданию, Лола говорила со мной, и даже вполне вежливо. Она не спрашивала, что произошло с того времени, как Руди с ее помощью умыкнул меня из Мюнхена, а когда я попытался воспользоваться оттепелью в ее настроении и рассказать все сам, Лола вскинулась.

— Нет смысла ворошить былое, — говорит. — Что случилось, то случилось, пусть остается в прошлом.

При этих словах я оживился, и попытался убедить ее в глубине своей благодарности, и что понимаю, насколько не заслуживаю ее доброты и т. п. Она одарила меня насмешливой улыбкой и заявила, что об этом не стоит говорить, но дальше этого мы не продвинулись. Однако на следующий день, перед отъездом, я обнаружил, что Лола взяла на себя труд исхлопотать у хозяина дома свежую рубашку для меня, а в карете вела себя почти очаровательно, даже называла меня «Гарри».