Легкий флирт с тяжкими последствиями - читать онлайн книгу. Автор: Сандра Даллас cтр.№ 44

Но ей нравилось быть рядом с солдатами, и они это чувствовали и принимали ее восторженно, потому что она их развлекала и отвлекала от войны.

«Есть ли среди вас ребята из моего родного Бьютта, штат Монтана?» – спрашивала она перед каждым концертом, и каждый, кто говорил: «Я», получал поцелуй. Она рассказывала, что всякий раз удивлялась огромному количеству земляков, объявлявшихся всюду, куда она приезжала.

Однажды, когда она так расхаживала по шатким подмосткам где-то в Тунисе, вся обливаясь потом от жары несмотря на то, что была одета только в легкий сарафанчик и сандалии на каблуке, она заметила в толпе Пинка и Чика. Или, может быть, это они первые ее заметили. «Эй, Мэй-Анна!» – услышала она чей-то крик из толпы и, как потом сама признавалась, побледнела.

«Есть здесь кто-нибудь из Бьютта, штат Монтана?» – спросила она, как обычно.

Виппи Берд готова побиться об заклад, что вся толпа в один голос заревела: «Это я!»

Тут она снова услышала, что кто-то окликает ее по имени, и увидела, что из задних рядов ей машут рукой. «Эй, там, подойди ближе!» – позвала она, а когда поняла, что это Пинк, бросилась к краю сцены, протянула руки и пронзительно закричала: «Пинк Варско! Это невероятно! Залезай скорее сюда, ко мне!»

Пинк взобрался на подиум, и Мэй-Анна подтащила его к микрофону и только после этого обняла его и поцеловала под одобрительный свист и аплодисменты зрителей. «Это Пинк Варско из Бьютта, штат Монтана, – объявила она, – муж моей лучшей подруги. Клянусь, Чик О'Рейли тоже должен быть где-то здесь. Эй, Чик, отзовись!» Над толпой сразу же поднялось не менее пяти сотен рук, но Пинк объяснил, что Чик сейчас в наряде по кухне. Тогда Мэй-Анна поглядела на полковника, который сидел в переднем ряду, и обратилась к нему: «Давай, вояка, приведи сюда Чика О'Рейли, и побыстрее – одна нога здесь, другая там». Все долго смеялись и хлопали в ладоши, и ординарец полковника побежал за Чиком и привел его.

Пока они ждали Чика, комик отпустил несколько шуток по поводу того, что у Мэй-Анны есть свой солдат в каждом порту. «А в этом целых два», – ответила она, в то время как Чик уже взбирался на помост. Его она тоже обняла и расцеловала, а потом представила его зрителям, сказав, что это муж другой ее лучшей подруги. «Эх, да если бы вы могли видеть, – сказала она, обращаясь к солдатской аудитории, – каких девчонок эти ребята оставили дома! Настоящих куколок, скажу я вам!» Слушая ее, Чик и Пинк довольно улыбались под бурный и восторженный свист и топот толпы зрителей. Пусть ее слова и были неправдой, но мы с Виппи Берд все равно ей благодарны за ее доброту.

Пинк написал нам, что этот ее приезд в их часть он никогда не забудет, он словно побывал дома, посидел в «Коричневой кружке». Мне стало тепло на сердце при мысли, что она принесла нашим мужьям, которые воевали где-то за морями, кусочек родины. Обсуждая это с Виппи Берд, мы сошлись на том, что, раз уж мы сами не могли туда поехать, хорошо, что хоть она их «навестила». Они провели вместе весь день, Мэй-Анна даже взяла их с собой на ужин, который давали в ее честь офицеры. Пинк писал, что многие из них так хотели с ней встретиться, что притворялись, будто лично с ним знакомы, и даже после ее отъезда они с Чиком еще долго чувствовали особое отношение к себе.

Примерно через неделю после письма Пинка, из которого мы с Виппи Берд узнали всю эту историю, мы получили большой пакет с официальными печатями Армии США. В нем была большая фотография Мэй-Анны в обнимку с Пинком и Чиком и с надписью в углу: «Новая несвятая Троица. С любовью Марион Стрит – Мэй-Анна Ковакс». Мы окантовали ее и повесили над софой в гостиной – ведь это был последний снимок в жизни наших мужей.

Между тем мы с Виппи Берд и Муном жили совсем неплохо. Я начала работать по выходным у Геймера на кухне – делала тесто и пекла пирожки. Заработки там были, конечно, меньше, чем у официантки, где в иные дни только чаевых набиралось до двадцати пяти долларов, но мне хотелось научиться готовить, чтобы, когда Пинк вернется домой, я готовила лучше всех в Бьютте. Кроме того, два вечера в неделю я выполняла у Геймера обязанности распорядительницы зала. Виппи Берд продолжала работать секретарем-машинисткой в компании «Анаконда», так что одна из нас всегда находилась дома с Муном. В дни, когда в школе не бывало занятий, я брала Муна, и мы на машине отправлялись в молочное кафе. Виппи Берд забегала туда в обеденный перерыв, времени у нее бывало в обрез, так что мы с Муном приходили раньше, изучали меню и делали заказ, и, когда она появлялась в кафе, ей сразу же приносили ее обед.

Мун любил это кафе, мы с ним каждый раз обсуждали, что взять для Виппи Берд, и беспокоились, что обед остынет, если она задерживалась, но она неизменно бывала всем довольна. В хорошую погоду мы провожали ее до дверей ее конторы, находившейся сразу за магазином «Хеннесси». Потом мы ждали на улице, пока она появится в окне, чтобы помахать нам на прощание рукой. Заботясь о развитии ребенка, я время от времени водила Муна в кино на дневные сеансы, и каждую актрису-блондинку он принимал за Мэй-Анну. Так мы переживали войну, и все шло нормально до того ноябрьского утра.

Я делала Муну в школу сандвичи с ореховым маслом, и вдруг выяснилось, что хлеб у нас кончился. «Я уже оделась, – сказала Виппи Берд, – а до работы еще достаточно времени, я успею сбегать в булочную и вернуться».

Когда через несколько минут позвонили в дверь, я подумала, что это Виппи Берд забыла ключ, а потом вспомнила, что мы ведь никогда не запираем дверь. Я услышала, как Мун открыл дверь и сказал кому-то: «Я могу ее взять». Через минуту он протягивал мне телеграмму. «От тети Мэй-Анны?» – спросил он, широко улыбаясь, потому что знал, что ее послания всегда радовали нас с Виппи Берд.

– Наверное, – ответила я, вытирая руки о фартук. – Сейчас мы вместе почитаем, а ты потом расскажешь своей маме.

Я ногтем вскрыла конверт и начала читать телеграмму. Сначала я подумала, что это неудачная шутка Мэй-Анны, ведь многие ее шутки отнюдь не отличались остроумием. А быть может, телеграфист напутал слова, и получилась бессмыслица – такое иногда случалось. Но когда я снова перечитала телеграмму, смысл ее наконец дошел до меня, и я поняла, что все слова стоят как надо и что это вовсе не шутка. Я посмотрела на конверт – он был адресован Виппи Берд, а не нам обеим. И говорилось в этой телеграмме, что Чик О'Рейли погиб.

Я опустилась на софу и села, глядя в потолок, пока эти слова медленно входили в мое сознание: «С ПРИСКОРБИЕМ ИЗВЕЩАЕМ… ТЧК ВАШ МУЖ ПОГИБ… ТЧК С ГЛУБОКИМ СОЧУВСТВИЕМ… ТЧК«. Интересно, знал ли Чика лично тот человек, который по долгу службы отправлял эти телеграммы, и что сам он при этом чувствовал? На секунду мне стало жаль этого телеграфиста, которому выпала такая незавидная доля отправлять похоронные телеграммы, но я тут же забыла о нем, почувствовав страх за Виппи Берд. Что я ей скажу и как? А Мун? Он все стоял, глядя на меня, и ждал, что я скажу ему что-то забавное.

– Что-то не так, тетя Эффа Коммандер? – спросил он, начиная беспокоиться.

– Ничего, милый, все в порядке, – сказала я и обняла его.