Другая машинистка - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Ринделл cтр.№ 42

Как легко далась ей фамильярность – назвать по имени, словно и не в первый раз. И, присмотревшись к этой парочке в гостиной, я вдруг заметила, что не так уж лейтенант-детектив смущен этой обстановкой, как мне поначалу казалось. В голову впервые закралось некое подозрение.

– Не стоит. Уже поздно, а я достаточно сегодня выпил, перебор.

Стоя возле дивана, он без особого успеха попытался разгладить помявшийся костюм. Как ни старался, костюм обвисал в той неряшливой манере, которая лейтенанту-детективу всегда была присуща. Вряд ли я оставалась вовсе слепа к его ухарской красоте, но лишь в тот момент, когда он обернулся ко мне при этом приглушенном освещении – нахмуренный лоб со шрамом, кривоватая улыбка на губах, – я догадалась, почему женщины заполошно суетятся вокруг него, едва он попадает в их компанию.

– К тому же, – добавил он, – вечер и без того богат был событиями.

Одалия глянула на него искоса.

– Я предоставлю Роуз – прошу прощения, мисс Бейкер – поведать подробности.

Одалия проводила его до дверей.

– Не туда… направо, – негромко окликнула она, когда он по ошибке двинулся прочь от лифта.

Подозрение, что проклюнулось минуту назад, увяло. Выпил он отнюдь не так много, чтобы потерять ориентацию, а значит, и впрямь попал сюда впервые: я по опыту знала, как люди теряются при первом визите в апартаменты.

Одалия вернулась в гостиную и, судя по мгновенной перемене манер, ожидала от меня дотошного рассказа обо всех подробностях моего приключения с лейтенантом-детективом.

– Очень мило с его стороны проводить тебя, – сказала она, укладывая свое тело на диван, словно мокрое одеяло, – что-то переливчато-жидкое было свойственно ее движениям, хотя вроде бы состояла она в основном из прямых линий и острых углов. Я уже несколько месяцев ломала себе голову над этим парадоксом и знала, что не я одна пытаюсь его разгадать. – Не беспокойся, – продолжала она, не дождавшись моего ответа. – Я не собираюсь сильно с ним сближаться.

Я тут же поняла, что это ложь. Одалия чуть свесилась с дивана и похлопала мою руку, безвольно лежавшую на колене.

– Я ведь вижу: ты этого не хочешь.

Эти слова она произнесла возбужденно, и я поняла: чем-то лейтенант-детектив ее привлек. Но меня в тот момент куда больше волновало другое.

– Одалия, – нерешительно заговорила я, – в клубе сегодня был рейд.

Она как раз набрала в рот глоток из оставленного лейтенантом-детективом коктейля и тут же выплюнула его мелкими брызгами; воздух наполнился хвойным запахом джина и цитрусовым – лайма. Мгновение – и она схватилась за трубку телефона, выкрикивала номер за номером загнанной телефонистке, а та – догадывалась я, судя по происходящему на нашем конце провода, – раз за разом отвечала пренеприятнейшим известием: абонент недоступен.

«Мы справились», – сказал сержант. Когда лейтенант-детектив спросил, как это сержанту удалось столь проворно, вопреки всякой вероятности, добыть признание мистера Виталли, сержант поглядел на меня (со значением!) и сказал: «Мы справились». Никогда еще короткая фраза не звучала для меня столь весомо.

Понимаете, за все годы, что я знала сержанта, он крайне редко употреблял слово «мы». И его скупость в обращении с этим словом лишь усиливала мое уважение к сержанту. Обычное, пожалуй, дело: мы всегда ценим тех, кто показывает нам, что их дружба, словно принадлежность к закрытому клубу, представляет собой нечто исключительное. Сержант мерил людей точнейшей нравственной линейкой и никогда не скрывал, если кто-то до его меры недотягивал. Чувствами задетого жестким отзывом человека он интересовался мало. Это не моя проблема, полагал он, – проблема в самом человеке.

Я говорю об этом потому, что, когда он глянул на меня и сказал «мы», это много для меня значило. То был великий момент! Я всем сердцем верила, что сержант такой человек – все делает по прописи, и вдруг заодно со мной он подправил правила – для меня. Заодно со мной! Я знала, сколь строги его моральные понятия: лишь в исключительных обстоятельствах, лишь с избранными, близкими по духу решился бы он направить руку Правосудия. Я не стала бы называть его «виджиланте», ибо это архаическое именование членов «комитета бдительных» не идет сержанту в особенности потому, что подразумевает анархический и самонадеянный дух, противопоставляющий себя системе. Нет, я почитаю сержанта явлением более сложной природы, инструментом, тонко настроенным и откликающимся на вышний зов. И можете назвать меня жалкой дурой, но я верю – или верила, тут уместнее форма прошедшего времени, – что это короткое слово «мы» на самом деле означало: «Ну конечно, Роуз, мы с тобой из одного теста».

Помнится, я уже говорила об этом, однако повторю: не подумайте, будто между мной и сержантом происходило нечто неподобающее. Нет, между нами не было никаких, как бы это выразиться, флюидов. И я никогда не «давала ему авансов», как Одалия порой обозначала свои посулы ухажерам, чьи желания не имела намерения тотчас удовлетворить. Узы, единившие меня с сержантом, были чисты и целомудренны: будучи для меня примером для подражания в профессиональной жизни, он оставался в частном своем бытовании мужем и отцом, и хотя, вынуждена признаться, порой существо, носившее звание его супруги, вызывало у меня смешанное с неуместным презрением любопытство (я не знала ее лично), я вовсе не желала непременно, чтобы он прекратил быть тем и другим. Всегда хотела видеть в нем человека слова, никак не менее. И любовницей его отнюдь себя не воображала. Нет, в редкие (исключительные!) моменты я отпускала на волю фантазию и представляла себе, каково было бы состоять в браке с сержантом: вот он приходит домой и угощается ужином, который я специально для него состряпала, и его закрученные усы щекочут мне кожу, когда он наклоняется поцеловать меня в щечку. Его закрученные усы щекочут меня – остановимся на этом. О! Но уверяю вас, подобным мечтам я предавалась крайне редко и лишь по особым случаям.

Разумеется, никоим образом я не показывала и виду, что подобные образы вихрятся в моей голове. На работе я всегда была образцом приличий и профессионального достоинства. И хотя все видели, что в последнее время я объединила свою судьбу с Одалией и ее кругом, тем не менее, уверена, сержант знал, что я не способна превратиться во взбалмошную кокетку и тем более в подружку какого-нибудь негодяя-гангстера. Слов мы попусту не тратили, да и не нуждались в разговорах: я всегда чувствовала, что сержант распознал меня сразу, еще на собеседовании. Я знала, что, напечатав признания мистера Виталли, не просто оказала коллеге профессиональную услугу. Ни он, ни я не отличались особой религиозностью, однако разделяли, каждый на свой лад, расплывчатое, можно сказать, убеждение, что мы исполняем Божье дело. Мы – две высоконравственные души, взявшиеся избавить мир от скверны несправедливости. Сержант и я – чуточку чище всех окружающих, выше житейской грязи. И естественно, по всем перечисленным и прочим причинам я ужасно нервничала, собираясь наутро после рейда в участок.