Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Исай Давыдов cтр.№ 64

– О твоей личной программе. Что ты хочешь делать в жизни?

Я пожимаю плечами, улыбаюсь.

– Работать в лаборатории. С новыми аппаратами, новыми схемами. Искать.

– А лаборатории нет… – Тушин собирает морщины на лбу. – И не скоро будет. Есть пока лишь монтажные мастерские…

– Я всё понимаю, Михаил. Мне не надо объяснять. Я же не жалуюсь.

– А знаешь, чего я боюсь, дружище? Что пока у нас появятся условия для творчества, у многих умрёт творческая жилка. Мы слишком долго благоустраиваемся.

– А можно сделать это быстрее?

– Вряд ли. У нас всё было рассчитано на свободу действий. А получилось так, что мы во многом скованы этим воинственным племенем. И в свободе передвижения. И в исследованиях. Всё время надо обороняться, думать о защите. На это уходят часы, дни, месяцы. Мы медленнее работаем и быстрее устаём – всё на нервах. Мы прекратили поиски на южной половине материка: не хотим стеснять ра, не хотим, чтобы в геологов стреляли. А ведь ещё в первые годы там нашли и металлы, и уголь, и были основания искать нефть. И всё это заброшено. Только на картах осталось. По существу, дороги на космодром и в Заводской район стали нашими границами. Южнее и западнее их не заходим. А это полматерика. Да и на нашей-то половине, сам видишь, покою нет. И неизвестно, когда будет.

– Ну а выход, Михаил? Выход? Тот, что предлагает Марат?

– Подумай сам!

– Я всё время думаю!

– И, конечно, ищешь выход в крайностях. Юность всегда ищет выход в крайностях. Разумеется, Марат во многом прав! А вот послать к ра мы никого не можем. И не хотим! Это, по существу, послать на смерть. Причём без крайней, без сиюминутной необходимости.

– А если объяснить? Многие пошли бы сами.

– Были такие предложения в Совете. Я пока – против. И большинство в Совете – против. Потому что любая оттяжка в этом деле работает на нас. С каждым днём мы становимся и богаче, и сильнее. И потом мы ведь не теряем времени с теми ра, которые попали к нам. Когда-нибудь они будут руководить своим племенем. Потому что будут очень многое уметь и знать. Но ведь их надо готовить к этому! И долго. Зато это, может, самый верный путь.

– Почему же тогда вы отпускаете Марата?

– Только потому, что это нужно ему самому. Он не может иначе. Он увидел в этом свой долг. И запретить ему выполнить долг – бесчеловечно. Убеждению он не поддаётся, ты сам видел. Тут даже обратная реакция: чем больше он спорит, тем сильнее убеждает самого себя.

– Вы считаете, он погибнет?

– Очень возможно. Среди не видевших нас племён ему было бы легче. А ра уж больно непримиримы. Только одно за него: он будет знать язык.

– Почти то же самое я говорил ему сегодня! Перед вашим приходом.

– То же самое ему говорили и на Совете. Но на Марата это не действует. Он хочет именно к ра. В общем, в такой ситуации он, конечно, вправе распорядиться собой. Но, видно, не понимает, что тем самым распорядится ещё и другими. И этого ему не скажешь…

– Кем же он может распорядиться ещё?

– Да вот сегодня Монтелло сказал: «Если погибнет Амиров – пойду я».

«А если погибнет Бруно, – тут же решаю я, – значит, моя очередь…»

Но, понятно, Тушину говорю другое:

– Марат всё понимает. Просто считает, что это стало абсолютно необходимо обществу. И, значит, общество должно сделать.

– Да, – соглашается Тушин. – Тут цепная реакция. Гибнет один – на его место идёт другой. Этого не остановишь. Сколько мог, я сдерживал начало. А теперь не могу. Но мне больно, Алик! Я старше вас и лучше понимаю цену ваших жизней. Вы ещё не понимаете её. А для меня вы – дети. Представляешь, что это такое, когда на смерть идёт твой сын?..

Мы проходим несколько шагов молча.

Потом я говорю:

– Знаете, Михаил, обидно, что мы даже не можем сообщить на Землю, как здесь трудно. Кажется, если бы ушло сообщение – стало бы легче.

– Сообщение уже ушло, Алик! Когда вы прилетели. Там было всё. В финишной ракете. Мы ничего не скрыли.

– Но ведь до ответа не дожить!..

– Пожалуй.

– Михаил! Неужели люди так никогда и не доберутся до нуль-пространства? Чтобы сглотнуть эти сто лет пути…

– Не будем фантастами, Алик! Нуль-пространство возможно только в математике. Да в красивых мечтах. Самое большое, к чему когда-нибудь смогут прийти люди – это изменение пути планетных систем. Да и то неизвестно, чем оно пахнет. Звёзды – не игрушки. Они могут выйти из-под контроля – и тогда погибнет всё. Такие вещи надо вначале пробовать на мёртвых планетных системах. Понять закономерности, технологию, что ли, отработать. Нельзя же экспериментировать над целыми человечествами! На такое дело уйдут не тысячи лет – десятки тысяч! Но, как говорили древние, завидуем потомкам нашим!

– В двадцатом веке любили говорить и о том, что потомки будут завидовать предкам.

Тушин усмехается, мотает головой.

– Я не очень верю в это.

– Мне тоже не приходилось завидовать. Всегда казалось, что у меня жизнь – интереснее.

Тушин улыбается.

– Конечно! А особенно тут! Ведь вы смолоду выходите в классики! Вот у нас раньше был один скульптор. Был один живописец. Но монументалиста не было. Ваш Али Бахрам – первый. Я вчера смотрел панно, которое он делает для школьного зала. Это прекрасно! А как он работает! С какой страстью!.. Говорит: «У вас тут все стены пустые. Скоро у вас не будет пустых стен!» Он ещё говорит «у вас»… А ведь он уже классик. С первых своих работ. Первый монументалист планеты! Представляешь? А Розита Верхова? У нас был композитор и до неё. И очень много поэтов! Мне кажется, каждый десятый землянин на материке пишет вполне приличные стихи. Но и музыку и стихи – она первая. И, значит, её песни – уже классика. Даже самые несовершенные!.. И ты вот… Построишь здесь первого робота – и тоже станешь классиком! Даже если робот получится не идеальный.

Я смеюсь.

– Всю жизнь мечтал!.. Из пелёнок – в классики…

– Конечно, это смешно звучит, – соглашается Тушин. – Но это закон жизни первооткрывателей.

…Мы уже трижды медленно прошагали плавную дугу крыши из конца в конец – от вертолётов до столиков, обратно к вертолётам и снова к уже опустевшим столикам. Погасло пламя облаков на западе, и только тоненькая светлая полоска, придавленная тьмой, держится низко над горизонтом. Крупные яркие звёзды высыпали и на востоке, и прямо над головой. И, как на Земле, перекинулся через всё небо мерцающий миллиардами звёзд Млечный Путь. И где среди этих миллиардов наша колыбель, наша Родина, наше Солнце? Я совсем не знаю здешнего неба: некогда глядеть на него. Мне не найти наше Солнце. И уже никогда-никогда не увидеть его большим, тёплым, ласковым.

Ах, как горько и больно думать об этом! Легче, наверно, жить не задумываясь, глядя перед собой в пределах ближайших забот и не поднимая глаза на небо.