Красная роза печали - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Александрова cтр.№ 10

И все шло прекрасно, если бы не дворничиха Евдокия. Прошлой весной к Первому мая Евдокия напросилась вымыть окна, за деньги, конечно, не за так. Маргарита Ивановна тогда, после тяжелого гриппа, и не то что окна мыть, а руки поднять не могла. Но так хотелось к празднику чистые окна иметь, что, когда муж стал ее уговаривать насчет Евдокии, она согласилась, не подумавши. Евдокия окна вымыла, но заметила кресло и бормашину и распустила слух по всему дому, что у Маргариты Ивановны на дому подпольный кабинет. Дальше пошло еще хуже. Рамзес как-то в темноте на лестничной площадке гавкнул пару раз на Евдокию. Она орала страшно, говорила, что бульдожина ее покусала, хотя вся лестница знает, что Рамзес никогда никого не кусал. Муж ходил извиняться с коробкой шоколада, конфеты Евдокия взяла, немного поутихла. А потом чья-то собака, скорей всего бездомная, нагадила на площадке первого этажа, а Евдокия пошла рано утром и спросонья вляпалась в кучу. Орала опять до хрипоты, почему-то прицепилась к Рамзесу, хотя вся лестница знает, что Рамзес чистоплотная собака и никогда такого себе не позволит. Маргарита Ивановна не выдержала, ответила Евдокии резко, и это была ее ошибка. Евдокия мгновенно перестала орать, заговорила елейным голосом про налоговую полицию и конфискацию имущества и с тех пор при встрече всегда отпускала туманные намеки на эту тему. Маргарита Ивановна перестала принимать соседей, хотела вообще дело прикрыть, но муж лежал в больнице, деньги требовались катастрофически, и Маргарита Ивановна продолжала работать с тяжелым сердцем.

— Тише, Рамзесик, тише, — Зоя вошла с коробкой пирожных.

— Ты что не открываешь, Рита?

— Да я утром к мужу в больницу ходила, потом пообедала и задремала. Ты проходи.

— Только давай сначала чаю попьем, а то мне потом будет нельзя.

Маргарита Ивановна поставила чайник, они сели за стол, и тут же раздался звонок в дверь.

— Кто там?

— Маргарита Ивановна, возьмите квитанцию по квартплате! — раздался визгливый голос.

Специально Евдокия стережет, что ли?

Маргарита Ивановна открыла дверь, и Евдокия сразу же вытянула шею в сторону кухни.

— У вас гости?

— Гости, гости, чай пьем.

В это время из кухни выскочил Рамзес, и Евдокия ретировалась.

— Ты что, Рита, такая расстроенная?

— Ох, Зоя, до чего же меня эта Евдокия довела, просто до нервного стресса. Подумай, ну что плохого, если ко мне раза два в неделю кто-нибудь зайдет и я пару пломб поставлю? Ну, не обеднеет же государство, что я налог не заплачу, а на лето мы вообще на дачу уезжаем.

— Да плюнь ты на нее!

— Противно очень, боюсь ее, как будто что-то нехорошее делаю. Ой, Зоя, не давай ему пирожных, у него расстройство будет! Рамзес, фу! Ну вот, съел уже… Совсем замучилась я с ним, раньше-то муж гулял, а сейчас я одна, времени не хватает, а муж еще приучил его гулять три раза. Так что теперь он днем мои сапоги приносит — пойдем, мол, и все. И намордник надевать со мной никак не хочет, чувствует, что мне его жалко. А Евдокия нарочно нас караулит, как услышит, что Рамзес по лестнице идет, так сразу дверь открывает и смотрит, если он без намордника, то опять крик.

— А что, кроме Рамзеса, собак на лестнице нет?

— Есть маленькие, а на втором этаже бультерьер живет. Хозяин молодой парень, деньги собирает с ларечников у метро, и бультерьер ему нужен для работы. Евдокия как-то вякнула, так парень ей как гаркнет, уйди, говорит, по-хорошему, а то руку оторвет. Она испугалась, теперь только к Рамзесу пристает, знает, что он ласковый.

— А с виду вон какой здоровый.

— Да, он для боксера очень крупный. Ну, иди сюда, хороший мой, иди, мой маленький…

Зоя засиделась допоздна, а потом решила заночевать у подруги. Ехать далеко и домой от метро идти страшно. Они вдвоем прогулялись с Рамзесом, по лестнице шли открыто, потому что сумели-таки втиснуть пса в намордник. Из дворничихиной квартиры доносился визгливый крик, это Евдокия скандалила с пьяницей-сыном. После прогулки приятельницы поужинали и хотели лечь пораньше, но кто-то стучал наверху, потом у соседей слева до двенадцати шумел телевизор, и только все угомонились и Маргарита Ивановна с Зоей начали засыпать, на лестнице раздались звуки гармони.

— Господи, Рита, что это?

— А это Василий Степаныч с девятого этажа тренируется.

— В два часа ночи?

— А он все время тренируется, просто днем-то ему в квартире разрешают, а ночью все спать хотят, вот жена его и выставляет на лестницу.

— Да что они все — с ума посходили? А ты еще смеешься.

— Да ладно, все равно не спим, давай расскажу. Мы тут давно живем, все на глазах происходит. Значит, жили они, все как полагается, жена у Василия, детей трое. Работал он на заводе, пил, конечно, но под забором не валялся. Время идет, старшая дочка выросла и даже институт закончила, серьезная такая девушка получилась. Потом вышла она замуж, живут молодые отдельно, и вдруг, представляешь, встречаю я Василия жену, а она мне и говорит: дочка, говорит, с мужем, внуком и всей той семьей уехали в Израиль! Она такая простая тетка в платочке, и вдруг родственники в Израиле. Ну, тут все соседи посмеялись, конечно, а потом забыли — кому теперь какое дело? Это уж давно было, лет семь назад. Ну, потом Лида, Василия жена, письма показывала, фотографии, потом приходит ей приглашение и деньги на билет — дочка к себе приглашает погостить маму и младшего братишку. Лида съездила, вернулась довольная, приодели ее там, вещей подарили, зубы даже вставили и хорошо, кстати сказать, сделали, это я тебе как профессионал говорю, так вот, Лида вся довольная, а Василий Степанович затосковал. Тут как раз подошло время ему на пенсию уходить, он совсем заскучал, в мозгах у него что-то повернулось, и стал он стыдиться, что дочка его замужем за евреем.

— А что же он ей позволил за еврея-то выйти?

— А он не знал, у них у всех фамилия русская и в паспорте тоже написано — русский, только бабушка какая-то оказалась Фрида Соломоновна Гринберг, а раньше про нее и не вспоминал никто. В общем, расстроился Василий Степанович и стал всем доказывать, что он русский. Привез из деревни старые галифе, сапоги кирзовые, так и ходит по двору в сапогах, чтобы все видели. А потом гармонь купил, стал на ней русские песни разучивать. Вот, теперь играет по ночам.

— А что семья-то его?

— Они на него давно рукой махнули, у них другая дочка замуж вышла, теперь у Лиды внучка маленькая, ей не до того.

— А вы бы на него Евдокию напустили, чтобы он по ночам людям спать не мешал.

— Пробовали, и она как-то сунулась, да только Василий Степанович — это не я, он такие слова знает, что даже у Евдокии уши вянут. Она, конечно, руки не опустила, участковому жаловалась, а толку-то?

— Ну, веселенький у вас дом, знала бы, ни за что ночевать у тебя не осталась.

— Тихо, все вроде, спать пошел.