Красавица и пират - читать онлайн книгу. Автор: Жюли Галан cтр.№ 13

Жанна невозмутимо кивнула. Мадам Беатриса хочет одолжить ей денег под матушкину отдачу? Ради Бога. У мадам Беатрисы есть планы, как отправиться Жанне из Рима? Посмотрим. А платье еще никому не мешало, разве только Еве в раю.

Баронесса знала все заслуживающие внимания римские лавочки и могла пройти по ним с завязанными глазами.

Время только-только приблизилось к полуденному отдыху, а Жанна уже мерила в прохладных покоях мадам Беатрисы новое платье великолепного венецианского бархата. Оно тоже было синим, глубокого сине-фиолетового цвета. Этот темный строгий цвет смягчали и оживляли многочисленные разрезы широких рукавов, скрепленные золотыми застежками и выпускавшие на волю волны белой рубашки. Золотая, как и застежки, отделка служила границей, отделяющей кружевное обрамление выреза от ночной темноты бархата. Нежное ажурное кружево оттеняло розовую кожу и словно служило плечам, шее и груди великолепнейшей рамой.

Жанне даже показалось странным, что еще вчера прежнее скромное платье ее устраивало. Баронесса права: она, Жанна, действительно была не в себе!

– Ну вот, моя дорогая! – заявила мадам Беатриса. – Только в таком наряде и имеет смысл убегать из сарацинского плена! А иначе незачем людям и на глаза показываться!

– В плену у меня было платье не хуже, – призналась Жанна. – Просто сил смотреть на него уже не было, после того что я в нем пережила.

– Значит, я не ошиблась! – торжествующе воскликнула баронесса. – А то я уже начала тревожиться. У меня просто в голове не укладывалось, что ты могла вынести невзгоды, свалившиеся на тебя, в таком убогом виде! Пусть все эти лицемеры утверждают, что, мол, красота не нуждается в украшениях, мы-то знаем, что нуждается, да еще как! Кстати, вечером мы приглашены. А сейчас самое время отдохнуть.

Жанна пожелала мадам Беатрисе приятного отдыха и вернулась к зеркалу, чтобы еще раз осмотреть себя. И только тут заметила, что лицо Жаккетты сегодня выглядит очень своеобразно. Левый глаз камеристки «украшал» громадный, пламенеющий фурункул.

– Ты специально?! – прошипела Жанна.

– Чего специально? – не поняла Жаккетта.

– Когда никуда идти не надо было, так хоть бы царапина у тебя появилась, а как в кои-то веки надо в обществе показаться, ты уже наготове с окривевшей физиономией! – разозлилась Жанна. – Опять я буду без служанки, словно горожанка последняя!

– Я же не нарочно его себе посадила! – возмутилась Жаккетта. – Чирей – он не спрашивает, когда ему появиться!

Жанна прозлилась весь день до вечера, но злись не злись, а изменить ничего было нельзя.

В результате Жаккетта осталась лежать дома с примочкой на глазу, а дамы отправились на прием с одной камеристкой на двоих.

Но, как оказалось позже, чирей Жаккетте на глаз посадила рука Судьбы.

Было бы даже странно, если бы Жанна не произвела в новом обществе фурора. И отнюдь не благодаря новому платью, хотя и не без его помощи. Слишком уж красива была Жанна, слишком экзотические приключения выпали на ее долю, и слишком долго не была она на таких приемах, чтобы не стать центром внимания.

История прекрасной Жанны, которую она сама скромно поведала миру, грозила превратиться в легенду. Там было все: захват пиратами и продажа в гарем к лютому шейху. Отказ отважной красавицы от любовных притязаний дикаря, томление в темнице, вышивание при колеблющемся огоньке тоненькой свечи лика Пресвятой Девы. Дерзкий побег, подкуп пиратского капитана, корабль, посланный шейхом вдогонку с приказом убить всех, кроме золотоволосой беглянки. Галера родосцев, идущая с Кипра на свой остров-крепость. Бой храбрых госпитальеров с мусульманским кораблем и суровый седой монах – капитан, укрывающий Жанну своим черным боевым плащом, чтобы посланники шейха не узнали ее по золотому платью. И, наконец, Рим, где Жанна передает в дар его святейшеству покров, вышитый в плену.

Жанна и сама не знала, зачем она нагромоздила столько вранья, слегка припудренного правдой…

Может быть, из чувства злости – все эти довольные рожи вокруг жили в свое удовольствие, когда она глотала пыль в усадьбе шейха и набивала синяки в маленькой лодке. А может, еще по каким причинам.

Но самым обидным было то, что память, словно в насмешку, стала подсовывать настоящие картины этого долгого путешествия. И ничего поделать Жанна не могла, хоть и пыталась прогнать ненужные, досадные воспоминания. Все было напрасно.

Лица стоящих вокруг людей исчезали, и она видела вместо них себя и Жаккетту, мечущихся в глиняном муравейнике Триполи. И страшного, разъяренного нубийца, вносящего в дом бесчувственную Жаккетту. Снова видела зарево над усадьбой и просторный двор, над которым пронеслась смерть. И оцепеневшую Жаккетту, застывшую у иссеченного тела шейха. Ее шейха. Видела неподвижного, словно статуя, нубийца. А она, Жанна, опять лишняя, никому не нужная, и всем наплевать, что она графиня и красавица, Господи, да что же это такое; что за мир дикий!

Врывались в сознание, тесня неприятные воспоминания, громкое восклицание какого-нибудь гостя либо женский смех, но, мгновение спустя опять безжалостно вставал перед глазами ливийский Триполи, маленький дом нубийца, обложенный со всех сторон врагами шейха.

И опять она в чужой войне, в чужой беде, всем чужая и лишняя! И только милостью камеристки, которая в простоте душевной даже не поняла, что они поменялись там, в том ужасном мире, местами, милостью простодушной, доверчивой, глупой как пень Жаккетты она смогла выбраться из этого ада и добраться до Кипра. До Кипра, где ее, Жанну, никто не ждал! Где она опять была ненужной и лишней! Что не сделали месяцы заточения в гареме в Триполи, легко совершили слова любимого человека…

К Жанне приблизилась дама, одетая с некоей претензией, рассыпающая во все стороны любезные улыбки, но взгляд которой оставался внимательным и каким-то болезненно-жадным. Дама спросила:

– А почему же вы, прелестное дитя, не отправились на Сицилию? Ведь это куда ближе?

– Так получилось, – медленно, чуть не по слогам, сказала Жанна. – Корабль пиратов уходил от погони, и даже на Кипр я попала лишь благодаря случаю. Во время этого плавания я отнюдь не была уверена, что не меняю гарем в Триполи на гарем в Стамбуле.

Лицо дамы вдруг расплылось и стало нечетким. Вновь него проступили пыльная дорога вдоль побережья лазурного моря, рощи кипарисов и группки алеппской сосны, виноградники по левую руку от дороги и одинокая башня неподалеку…

Жанна не хотела видеть эту дорогу, даже внушающая безотчетное опасение дама показалась более приятной. Она опустила глаза и вдруг увидела вместо нового бархатного платья вызывающе блеснувшую золотом парчу того, утопленного в ярости платья, Жанна вздрогнула. Она понимала, что все это чушь, подол темный, синий, это память играете ней в злую игру. Но уже, невзирая на доводы разума, вставало перед глазами, заполняя весь мир, невыносимо прекрасное, словно чеканное лицо Марина. И звучал его голос, в котором было лишь холодное удивление: