На острие иглы - читать онлайн книгу. Автор: Илья Стальнов cтр.№ 30

– А ты беспокоился за меня, брат, – остановившись у выхода из зала, я ласково потрепал по щеке моего охранника Вампу. – Ты был суров со мной. От твоих тычков у меня болят кости…

– Я… – Он задрожал, будто осенний лист под безжалостным ветром, растерянный, беспомощный, потом начал опускаться на колени.

– Нет, Вампа, ты опоздал. Теперь немало времени придется тебе провести в безрадостных мыслях о том, помню ли я о твоем поведении, суровый мой брат.

Я уже собирался шагнуть за порог, когда сзади донеслось яростное и возбужденное сипение – речь Лагута:

– Для того чтобы овладеть Жезлом Зари, нужны знания, которыми ты не владеешь, Магистр!

– О! разумеется, – я обернулся и насмешливо посмотрел на него. – Поэтому я отдам Жезл тебе и обреку себя на серую смерть…

Сипение турка перешло в шипение очковой змеи:

– Думаешь, что теперь ты в безопасности? Но ведь есть еще и Черный Образ, не забывай.

– Не забуду. Равно как не смогу забыть и то, что Черного Образа нет ни у тебя, ни у остальных Мудрых.

Эти слова произносил я с наигранным воодушевлением. Как мне хотелось, чтобы в моих словах была правда, а не бравада и тщетная надежда…

* * *

Предоставленные мне покои по роскоши вполне могли бы удовлетворить самые изысканные светские вкусы. Кровать с невесомой пуховой периной, удобная, созданная лучшими мастерами мебель из ценных пород дерева; тяжелые бархатные портьеры. То же самое относилось к яствам – дичь, паштеты, соусы. Повар знал свое дело, отсюда напрашивался вывод, что подобные излишества были скорее правилом, и те, кто жил в обители, и те, кто бывал здесь в гостях, не отличались воздержанием. Вряд ли подобный образ жизни слуг святой католической церкви был бы одобрен высокими духовными особами. Хотя, поговаривают, сам папа Климент Двенадцатый не чужд не только излишествам в еде и питье, но, несмотря на преклонный возраст, не чурается и слабого пола. Да, к сожалению, Ватикан нередко становится ареной бесчестных игр, преступлений и порока, не зря же именно там были порождены такие чудовища, как Борджиа. Но у любого из них, у самого последнего святоши, погрязшего в распутстве и воровстве, волосы встали бы дыбом, если бы он узнал, кто свил гнездо в этом адском вертепе, таком тихом и пристойном с виду.

Я отодвинул от себя поднос с яствами, сбросил рубашку и подошел к огромному, в полтора человеческих роста зеркалу. Из глубин его на меня пристально взирал высокий мужчина с длинными черными волосами, подвязанными на лбу шнурком, острым крупным носом, проницательными глазами и телом изборожденным шрамами. Не буду говорить, привлекательный или нет, – не мое дело оценивать свою внешность, но не могу не сказать с гордостью, что воля и уверенность в лице и фигуре определенно угадывались. Из зеркала на меня смотрел Магистр Хаункас – гордость и гроза Ордена, принесший ему немало побед и несчастий. Впрочем, нет. Из зеркала на меня смотрел Фриц Эрлих, странствующий лекарь и лихой рубака, авантюрист и путешественник, любитель хорошего пива и теплого очага, но еще больший любитель дальних дорог…

Как вы помните, мой спаситель доктор Винер – Адепт Ахрона, Светлого Ордена, который тысячелетия ведет беспощадную войну с Орденом Тьмы, чуть больше года назад предложил мне нечто немыслимое – стать на время Магистром Хаункасом. Он сказал, что на мне – печать избранного. Какими бы путями ни шел такой человек, в назначенный миг станет ясно, кому он принадлежит – Тьме или Свету. Все, что происходит в мире, не случайно. Не случайно и Хаункас остановил свой выбор именно на мне. И еще он сказал, что я должен проникнуть в самое сердце Черного Ордена и изнутри нанести сокрушительный удар по силам сатаны. Я согласился, хотя понимал, как трудно будет мне осуществить то, чего от меня ждут. Впрочем, мне не впервой было смотреть в лицо смерти.

О Черном Ордене Адепт знал много, хотя, конечно, далеко не все. Немало знал он и о Магистре Хаункасе. Преследуя его долгие годы, Винер изучил привычки, повадки этого исчадия ада. Адепт считал Хаункаса одним из самых страшных порождений Ордена и, будучи способным читать по светилам и приподнимать завесу будущего, знал, что рано или поздно Хаункас мог возвратиться в Орден, и этот час был бы страшным для всего рода людского.

Почти год в отдаленном замке на юге Франции я познавал сокровенные тайны Черного Ордена, знакомился с историей его злодеяний. Я учился тому же, чему был обучен Хаункас, я пытался вникнуть в ход его мыслей и поступков. Я должен был стать им. Любые колебания, малейшая неуверенность могут стоить мне жизни.

Адепт задавал мне вопросы, и я отвечал на них так, как ответил на них бы он, Хаункас. Адепт нарочито ставил меня в тупик, и я обязан был искать выход так же, как сделал бы это Хаункас. Я должен был обращаться с людьми так же, как обращался с ними Хаункас. Мне следовало приобрести хоть долю хитрости и изворотливости, которыми владел Хаункас. И необходимо было забыть обо всем, кроме того, что у меня есть цель – нанести удар по Черному Ордену в самый переломный для него момент.

Я оказался способным учеником. Мне удалось довольно быстро влезть в шкуру Магистра. Настолько быстро, что меня это даже начало немного пугать, ибо то, что мне приходилось делать и говорить, должно быть глубоко противно натуре порядочного христианина. Я проникался образом его мыслей и поведения, и порой с ужасом ловил себя на ощущении, что все это не вызывает у меня омерзения и становится чуть ли не второй натурой. Тогда на меня находили раскаяние и страх, и я" мог часами бить челом у образа Божьего и просить прощения за грешные мысли, которые посещали меня.

Год пролетел быстро. Я сильно изменился. Приобретенные знания тяготили и вместе с тем окрыляли. Мне открылось, как сложен этот мир. Покидая замок, я, с одной стороны, был угнетен ощущением своего возможного скорого бесславного конца, поскольку даже Адепт, несмотря на внешний оптимизм, по-моему, вовсе не склонен был переоценивать мои шансы на успешное завершение безумного предприятия. С другой стороны, меня жгло любопытство, ведь я скоро узнаю глубинные тайны бытия, ибо Черный Орден не только кладезь порока и зла, но и хранитель древней Мудрости.

Оставив коня и нехитрый скарб на постоялом дворе в небольшой деревеньке, не без основания полагая, что в ближайшее время они мне не понадобятся, я отправился к древнему католическому монастырю в предгорье на севере Франции со странным названием Лоджское аббатство, который пользовался в округе недоброй славой. «Ладно, – говорили местные жители, – блудили бы или подворовывали монахи – эка невидаль! Так ведь нет же этого. И в деревню особо братья не шастают, и долю монастырскую – десятину – не слишком дерут. Странно все, хоть и жаловаться грех. Да и сами монахи какие-то высокомерные, угрюмые, рослые, больше на воинов похожи. И гости у них странные бывают. Вон недавно отряд османов прибыл… А еще в округе люди пропадать стали – все сплошь дети малые. Если бы звери задрали – так хоть бы следы остались, а тут ничего. Нет, конечно, на монахов грех думать, но чем черт не шутит. Да и на гиблом месте этот монастырь стоит. Испокон веков там что-то не так было. Раньше храм языческий там был. А лет триста-четыреста назад на этом месте часовня стояла, так поговаривают, сам дьявол туда наведывался, до сих пор старики об это рассказывают».