Самая сладкая ложь - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Эльберг cтр.№ 65

Подарок Боаза был относительно небольшим по сравнению с подарком его жены — по крайней мере, по размеру. Константин открыл отданный ему конверт и достал оттуда чек. Вероятно, сумма, указанная на чеке, была более чем приличной, так как именинник слегка изменился в лице.

— Ты сошел с ума! Что я буду делать с такими деньгами?

— Наконец-то починишь яхту, и в следующий раз пригласишь нас всех на импровизированный круиз, — ответил довольный Боаз.

— Этой суммы мне хватит для того, чтобы купить новую яхту!

— О, только не преувеличивай, — поморщился он. — И давай-ка переговорим с глазу на глаз, я хочу кое-что тебе сообщить. Отдыхайте и развлекайтесь, дамы.

Кивком головы Констанция поздоровалась с Гиладом и Кристиной, после чего подошла к Габриэль и Лие.

— Как хорошо находиться в теплом доме, когда на улице такая погода! Прекрасный вечер. Как ваши дела, Габриэль? Вы хорошеете с каждым днем, и неужели вы при таком положении дел до сих пор не замужем? Где же глаза у мужчин, и есть ли они у них вообще?

— У них слишком много глаз — это главная причина, — ответила Габриэль, доставая из сумочки сотовый телефон. — Извините, я вас ненадолго покину.

Констанция взяла со стола графин и налила себе стакан воды.

— Вы не выпьете шампанского? — спросила у нее Лия.

— Нет, благодарю. Я предпочитаю безалкогольные напитки. Ваши серьги просто чудесны, дорогая. Впрочем, как и колье. — Констанция взяла Лию за руку и наклонилась, разглядывая кольцо. — Какой чистый топаз!

— Спасибо. — Лия после секундного раздумья взяла со стола бутерброд. — Вы тоже ювелир, как и ваш муж?

Констанция поморщилась.

— О нет, меня никогда не тянуло к камням. Я искусствовед, специалист по искусству Средневековья и раннего Нового времени. Год назад защитила докторскую диссертацию. У меня своя галерея в южной части города. Константин часто бывает у меня. Приходите и вы.

Лия внимательно рассмотрела полученную от Констанции визитную карточку, где был указан адрес галереи, а также контактная информация хозяйки, и положила ее в сумочку.

— Наверное, вы и сами рисуете? — предположила Лия.

— Довольно посредственно. Я иногда думаю, что выбрала эту профессию только потому, что сама в свое время не решилась на профессиональную художественную деятельность. Знаете, как иногда несостоявшиеся писатели идут в критики для того, чтобы испоганить карьеру другим. Но у меня, конечно, другие цели. Я люблю искусство как таковое и не люблю им заниматься. А поэтому изучаю прошлое и помогаю молодым и талантливым художникам добиться успеха. И надеюсь, что рисунки вашего мужчины когда-нибудь займут достойное место в моей галерее, потому что рисует он превосходно.

— Вам придется ждать очень долго, — рассмеялась Лия. — Для этого нужно, как минимум, убедить в этом его самого. Я уже пробовала — это сложная задача.

Констанция вернула стакан на стол и, изучив содержимое подноса с заморскими сладостями, взяла оттуда пару разноцветных шариков, посыпанных кокосовой стружкой.

— Да, это нелегко, — согласилась она. — Но какой талант! Некоторые люди учатся годами для того, чтобы достичь такого уровня, а он в своей жизни не взял ни одного урока рисования. — Она посмотрела на часы. — Наши последние гости опаздывают. Может, они не придут вообще? Или же господин Коган явится в гордом одиночестве, без своей несносной женушки? — Констанция сделала шаг к Лие и наклонилась к ней так, будто желая сказать что-то не для чужих ушей. — Вы не представляете, что это за женщина. Ходячая настоятельница монастыря, которая корчит из себя светскую даму, не забывая каждый раз демонстрировать полное отсутствие культуры и такта. Таскается со своим религиозным воспитанием, как с писаной торбой, и приглядывает за другими — не дай Бог они сделают что-нибудь, что выходит за рамки общественной морали. Эван, ее муж — милейший человек. Умен, богат, воспитан. Он до сих пор работает как мальчик — и все ради семьи. А это существо, даже не потрудившееся в свое время получить образование, избрало центром своей жизни кухню, грязный фартук, половую тряпку и ежегодную беременность. Я по сей день спрашиваю себя: за что Эвану такое несчастье? Он мог бы найти такую жену, при одном взгляде на которую все мужчины вокруг лопались бы от зависти! Как известно, любовь зла… думаю, она женилась на его деньгах и на его положении. На то время у него уже был приличный капитал. Но все это, конечно, между нами, дорогая, — доверительно добавила Констанция.

Подошедшая Габриэль снова посмотрела на стол голодным взглядом.

— Я не ем после восьми, но как же перед этим устоять? — пожаловалась она.

— Я не думаю, что пара бутербродов вас испортит, милая, — сказала Констанция. — А вот урчание в желудке вполне может испортить вам вечер. Так что забудьте про диеты и угощайтесь.

… Прибывшие с опозданием Рита и Эван Коган производили впечатление странное, если не сказать нелепое. Последний был высоким статным мужчиной с седыми — не по возрасту, как показалось Лие — волосами, коротко постриженными по последней моде, и темными, почти черными глазами. Взгляд у господина Когана был цепким и внимательным, а сосредоточенное выражение его лица заставляло думать о том, что этот человек всегда начеку, постоянно чего-то ожидает и готов отреагировать на то, что произойдет. Своим поведением он отдаленно напоминал Лие Константина: его движения были такими же непринужденными и одновременно выверенными, они завораживали силой и уверенностью. Господин Коган даже голову держал так же: высоко и немного высокомерно, как это делает убежденный в собственном превосходстве над другими человек.

Жена его показалась Лие вполне достойной звания «настоятельницы монастыря». Она даже удивилась, как точно Констанция это подметила. Госпожа Коган была невысокой женщиной средних лет (впрочем, возраст можно было определить разве что примерно, потому что в облике ее не было ровным счетом ничего такого, за что мог бы зацепиться глаз) с сероватым лицом, блеклыми голубыми глазами и несколькими лишними килограммами. Только вот если Габриэль, которая умела превратить все недостатки своей внешности в достоинства, лишние килограммы прибавляли сексуальности, то госпоже Коган они не шли совсем. Но зато говорили о том, что она давно забыла (или никогда не знала), что это такое ухаживать за собой. Одета она была в закрытое серое платье, к которому зачем-то решила добавить нитку ярко-красных бус. На плечах госпожи Коган лежала серая шаль, подчеркивавшая «мышиный» оттенок ее светло-пепельных волос. Эван притягивал к себе внимание, и его жена по сравнению с ним не была достойна даже того, чтобы ее называли «тенью собственного мужа».

Оказалось, что гость выше виновника торжества на целую голову. Это почему-то вызвало у Лии легкое смущение, смешанное со смутным восторгом. Константин и Эван по-дружески обнялись.

— Наконец-то мы с вами увиделись в неофициальной обстановке, — сказал Эван. — Я уже было подумал, что вы решили постричься в монахи и не принимать гостей!