В оковах страсти - читать онлайн книгу. Автор: Дагмар Тродлер cтр.№ 72

— Здесь нас никто не найдет, ключ только у меня. Входите.

Когда в дверь вносили носилки, в нос мне ударил резкий запах лекарств и пряностей. Как в рассказах мастера Нафтали о Востоке. На большом столе беспорядочно громоздились приборы, прозрачные колбы отливали красным и голубым цветом жидкости. Я знала, что материал, из которого изготавливались колбы, назывался стеклом, он был очень дорогим и попадал к нам в замок непростым путем. Небольшой огонь горел, подогревая емкость, напоминающую чашу, за которой Тассиа, казалось, не придававший никакого значения осаде, вел наблюдения; рядом на бархатном платке лежали аккуратно разложенные разноцветные камни, золотая и медная крошка. Высокая полка на стене была заставлена пузырьками, глиняными амфорами, керамическими тигелями, мешочками с травами и восточными лекарственными средствами, свитками пергамента. От дурманящего аромата у меня закружилась голова. Я прислонилась к стене. Рядом с полкой в открытом ларце стопками были сложены книги и фолианты, впечатляющий арсенал знаний. В углу находилась кафедра, на которой лежал раскрытый фолиант. В самом конце помещения я увидела камин. Дымоход должен был быть каким-то образом соединен с кухней… какой громадный костер можно было бы здесь разжечь!

Лекарь быстро затеплил несколько масляных ламп и открыл в противоположной стене дверь, скрытую в скале. Я увидела, как слуги укладывали Эрика на мат. Пораженная тайной внутренней жизнью замка, в котором, как мне представлялось, знала каждый уголок, я последовала за ними. На ходу Нафтали позаботился о том, чтобы света было больше, и тихо отдал распоряжения. Герман и Тассиа скрылись в лаборатории, чтобы там что-то быстро найти. Не обращая никакого внимания на мое присутствие, лекарь начал раздевать Эрика. Потом снял повязку Ансельма и принялся изучать рану. Наконец поднял голову.

— Чудо, что вам удалось попасть сюда. Не знаю, смогу ли я толком помочь. Похоже, что рана очень глубокая, возможно, началась гангрена. Этот запах… — Он подцепил на палец немного гноя и поднес его к носу. — Хм. Pues. [49] И, может быть, задеты кишки…

Он задумчиво покачал головой. Эрик молча смотрел на него. Его взгляд скользнул по мне, а потом почти безразлично он уставился в пустоту. «Ему уже все равно, — пронеслось в моем мозгу, — он доставил меня домой, и ему безразлично, что будет дальше!»

— Я… я прижигала рану… — пробормотала я. — Кинжалом.

— К сожалению, это рецидив, так бывает в большинстве случаев… И эта повязка наверняка сделана толстым монастырским брадобреем. Его зовут Ансельм, не так ли? — Качая головой, он сдвинул в сторону грязное тряпье. — Христиане никогда не научатся искусству настоящего исцеления, и пока они убедятся в необходимости применения скальпеля, от их рук и дальние будут умирать люди. — Он обратился к Эрику: — Я должен буду сделать операцию, но ничего не смогу пообещать тебе. Ты согласен?

Эрик кивнул.

Я опустилась на пол возле носилок. Мы проделали такой нелегкий путь, и все напрасно? Я не хотела в это верить. Бог не может — не должен! — быть столь немилосердным. Влажным платком я обтерла лоб Эрика, покрытый каплями пота. Мне вновь вспомнилась ночь в гостинице, когда он находился на краю смерти. Вспомнились его слова о тьме и смерти. Я взяла его руку. Может, Бог будет милосерден к нему.

— И… и если я пойду долиною смертною тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной… Он поможет тебе, Эрик.

Эрик повернулся в мою сторону. Он протянул мне руку и, не говоря ни слова, закрыл глаза. Я сдерживала слезы. Он покорился судьбе, как недавно говорил об этом сам, и был готов умереть, если смерть уже предопределена свыше. Но нет уж, так просто я не сдамся! И в мыслях обратилась к пресвятой Деве Марии, всемилостивой, дающей поддержку всем страждущим: «Аvе Магiа, grasia рlеnа…» Пусть он думает обо мне все что угодно. «Domonius tecum…» Мне с трудом удавалось вспомнить латинский текст молитвы.

Герман принес полотенца и несколько мисок с горячей водой. Нафтали тщательно вымыл руки и аккуратно вытер их. «Dоminius tecum, benedicta tu in mulieribus et benedictus — benedictus frucdicta tu…» [50] От внутреннего перенапряжения мне стало плохо. На ране виднелся гонной темно-серого цвета, от него-то и исходил столь отвратительный запах.

Проверив консистенцию гноя, старый лекарь сказал:

— Несмотря на долгие годы врачевания, я все меньше верю в то, что наличие гноя является хорошим признаком, и вообще в то, правильно ли трактуется учение Галена о соках. Ну, сейчас начнем резать. Тем более что луна полная. — Он хитро улыбнулся. — В хирургии я придерживаюсь методов досточтимого Аббаса аль Магузи, который никогда не полагался на расположение звезд на небе, что, однако, не помешало ему быть выдающимся хакимом.

Из своего медицинского ящика он достал маленькую губку и окунул ее в горячую воду. Тассия протянул ему две колбы, из которых он накапал на влажную губку несколько капель темной жидкости.

— Этого должно быть достаточно. Ты не почувствуешь никакой боли, мальчик мой. Обещаю тебе. — Тассиа поднес губку ко рту Эрика. — Вдохни глубоко и спокойно, потом заснешь, — услышала я голос Нафтали.

После нескольких вздохов Эрик вытаращил глаза.

— Мое сердце læknari, [51] — пролепетал он, — мое сердце так бешено стучит… — Его ноги беспокойно заерзали по мату, он стал искать опору, чтобы подняться. Схватив мою руку, он притянул меня к себе, и я взглянула в его широко открытые, полные страха глаза. — Разрывается на части! Помоги мне…

— Спокойно, юноша. Сейчас ты будешь спать.

Нафтали успокаивающе положил ему руку на лоб. Он попытался схватить Нафтали, но рука его обмякла и повисла, и он не смог больше вымолвить ни слова.

— Что вы сделали? — ничего не понимая, прошептала я. — Господи Боже, что вы…

Эрик окончательно затих.

— Сейчас он спит. Может быть, я накапал слишком много дурманящего вещества, раз он так сильно испугался. Но он уснул глубоким сном. Ну, давайте приступим к операции, у нас не так много времени.

Звякнули инструменты, послышался плеск воды. Я уступила свое место Герману и присела на корточки в изголовье Эрика. Змея на его руке, обычно такая оживленная при движении сухожилий, лежала неподвижно.

— А он очнется, мастер? — с опасением спросила я.

— Когда все будет сделано, я использую способ, как его вывести из состояния сна, Элеонора. А теперь позволь приступить к работе. — Он наморщил лоб и еще раз аккуратно разложил свои инструменты. — О Всемогущий Боже. Изъяви свою волю на успокоение тех, кто боится тебя на земле. — Его изборожденные морщинами руки на секунду судорожно сжались в молитве. — Atah Gibor le-Olam̉. [52]