Жемчужина страсти - читать онлайн книгу. Автор: Юдифь Готье cтр.№ 43

Вскоре молодая девушка поднялась и, как бы для того, чтобы подышать воздухом, пошла на мостик. Она облокотилась на перила и стала смотреть на море.

Однако она исподтишка наблюдала за движениями принца.

«О, ты придешь ко мне, — говорила она. — Я в этом вполне уверена. Посмотрим, как ты начнешь разговор?»

Принц действительно медленно приближался, с некоторой нерешительностью.

Тика смотрела вдаль.

— Воздух здесь свежее, не правда ли, девушка? — сказал наконец принц, останавливаясь перед ней.

«Это довольно пошло», — подумала Тика, отвечая кивком головы.

— Почему твоя госпожа не прогуляется немножко? Отчего она не даст этому легкому морскому ветерку освежить своего лба?

— Ветер, который дует из страны изгнания, горячее пламени, — сказала Тика торжественным голосом.

— Разве так ужасно жить в одном, а не в другом дворце? — спросил принц. — С Фаткурой будут обращаться как с государыней. Клянусь тебе, я бы хотел, чтобы ее заточение было слаще свободы для другой. Скажи мне, что она любит?

— Разве она не сказала тебе, что у нее нет больше ни к чему охоты? Раньше она любила украшения, празднества, музыку; больше же всего она любила слушать шаги своего жениха по наружной галерее.

— Значит, она очень любит этого Нагато?

— Так он заслуживает быть любимым. Это самый совершенный вельможа, какой только может быть.

— Есть такие, которые вполне стоят его, — сказал Тоза.

— Ты думаешь! — вскричала Тика с недоверчивым видом. — Я никогда не слышала этого.

— Он безумно любит ее, не правда ли?

— Как же можно не любить!

— Правда, она красавица, — сказал принц, бросая взгляд на Фаткуру.

— Ты находишь ее красивою теперь, когда глаза ее заплаканы, когда она пренебрегает румянами и украшениями! Если б ты ее видел, когда она была счастлива!

— Я употреблю все свои силы, чтобы снова вызвать улыбку на ее губах, — сказал Тоза.

— Для этого есть только одно средство.

— Какое? Укажи мне его.

— Это возвратить ее к супругу.

— Ты смеешься надо мной! — вскричал принц, хмуря брови.

— Я, государь? — сказала Тика, сложив руки. — Или ты думаешь, что я тебя обманываю и что это не было бы лучшим средством снова сделать мою госпожу счастливой? Я хорошо знаю, что ты не прибегнешь к нему, и потому ты никогда не увидишь ее улыбки.

— Ну, так пусть она будет печальной, — сказал Тоза. — Она останется у меня.

— Увы! — вздохнула Тика.

— Замолчи! — воскликнул Тоза, топнув ногой. — К чему ты говоришь: увы! Не все ли тебе равно служить здесь или там? Разве ты не видишь, что она очаровала меня, что я несчастен?

Сказав эти слова, принц удалился, тогда как Тика притворилась глубоко пораженной.

«Я не думала, что ты так скоро станешь откровенничать, — бормотала она, когда он был далеко. — Впрочем, я тебя хорошо разгадала, но ты-то не подозреваешь, что я хочу покровительствовать твоей любви».

Тика вернулась к ногам своей госпожи.

— Ты оставляешь меня одну, чтобы разговаривать с нашим тюремщиком, — сказала ей Фаткура.

— Это он подошел ко мне, госпожа, — отвечала Тика, — и в несколько минут он сообщил мне очень странные вещи.

— Что он тебе сказал?

— Должна ли я говорить тебе? Ты не рассердишься?

— Не знаю; говори же.

— Ну, так это ты — тюремщик, а он — пленник.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что принц Тоза любит Фаткуру, и если она захочет, то может сделать из него все, что угодно.

— Не все ли равно для моего презрения — любит он меня или ненавидит? — сказала Фаткура, отворачиваясь.

— Он не так презренен, — сказала Тика. — Это очень знатный и могущественный принц.

— Ты говоришь так о нашем смертельном враге, Тика? — сказала Фаткура, строго глядя на нее.

— Не брани меня, — сказала Тика ласковым голосом. — Я не могу так сильно ненавидеть его с тех пор, как знаю, что твоя красота покорила его, и что за несколько часов ты овладела его сердцем.

— Да, ты думаешь, что другой, наоборот, отворачивает от меня свои взоры, и ты благодарна ему за то, что он вознаграждает меня за нанесенное мне оскорбление, — сказала Фаткура, закрывая лицо руками.

Так как море было прекрасно и путешествие было легкое, то, вместо того, чтобы ехать сухопутно, продолжали плыть вдоль берегов острова Сикофа, обогнули мыс Тозы и, через несколько часов плавания к северу по Тихому океану, джонки вошли в порт Котси. Весь город трепетал, убранный флагами, фонарями; улицы были усыпаны цветущими ветками. Властелин, во главе своих победоносных войск, совершал торжественный выезд.

Когда проехали город и вступили в дворцовую ограду, принц сам проводил Фаткуру в назначенный ей павильон. Это был дворец царицы Тозы, умершей несколько лет тому назад.

— Мне очень жаль, что радостные крики, с которыми меня встретили, поразили твой слух, — сказал принц своей пленнице. — Я не мог помешать народу выражать свое удовольствие, но я страдал за тебя.

— Я ничего не слышала, мысли мои были далеко, — отвечала Фаткура.

Принц несколько дней не являлся к молодой женщине. Зарождавшаяся любовь делала его робким, и он удивлялся этому новому для него чувству.

Однажды утром он один пошел прогуляться в ту часть парка, которую занимала Фаткура.

Тика подстерегала его. Она ничего не сказала своей госпоже и вышла в угол галереи. Принц сделал ей знак подойти к нему. Она повиновалась.

— Она по-прежнему печальна? — спросил он.

— По-прежнему.

— Она меня ненавидит, не правда ли?

— Не знаю, — сказала Тика.

— Я как-то высказал тебе признание, о котором должен был бы молчать, — сказал принц. — Передала ли ты его твоей госпоже?

— Я привыкла ничего не скрывать от нее, государь.

— Ах! Что ж она сказала, узнав о моей любви к ней? — спросил принц.

— Она ничего не сказала, она закрыла лицо руками.

Принц вздохнул.

— Я хочу видеть ее, во что бы то ни стало! — вскричал он. — Три дня я был лишен ее присутствия, и тоска гнетет меня. Я совсем забываю, что я хозяин.

— Я доложу ей о твоем посещении, — сказала Тика, круто повернувшись к дому.

Минуту спустя Тоза явился к Фаткуре. Он нашел ее еще прекраснее, чем тогда, когда видел ее в последний раз. Печаль придавала благородство ее красоте. На ее лице, без румян, можно было видеть лихорадочную бледность, и ее глаза выражали самую трогательную покорность и гордость.