Бытие - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Брин cтр.№ 24

Эти слова так точно соответствовали недавним мыслям Тор, что она заморгала. Вероятно, совпадение. Я не первая задаю здесь этот вопрос.

И все-таки… современные сенсоры способны зафиксировать работу одного-единственного нейрона в другом конце комнаты. Мониторы в стенах отслеживают эмоции и даже могут отвечать на мысленные команды хозяина. И всегда ходят смутные слухи о следующем большом шаге – о настоящем чтении мыслей. Конечно, это всего лишь слухи…

Тем не менее именно здесь, в Центре Аткинса, могут сделать этот шаг. По дороге к офису Сато она видела:

– четвероногих, которые передвигались ловко и грациозно, контролируя свои робоноги с помощью шунтов, вживленных в череп;

– девочку, еще даже не ставшую подростком, которая руководила двадцатью летающими ир-кораблями одновременно с помощью сокращения мышц, нажатий на зубы и субвокальных хмыканий (по-видимому, рекорд);

– жертву несчастного случая, потерявшую целое полушарие мозга (он никогда не будет говорить, но пальцами непрерывно рисует в воздухе вир-картины; если смотреть без очков, его можно принять за сумасшедшего: он прыгает и тычет пальцами в пустоту, – но, настроившись на нужный суперслой, Тор увидела такие сложные и подробные изображения, срывающиеся с этих пальцев, что… Кому при этом нужны слова?).

А еще те, кто вызывает особенно большое волнение и споры, – жертвы эпидемии аутизма, которых в надежде на помощь отправляли сюда родители со всего света. Сотрудники Центра Аткинса специализируются в изучении «мудрецов», и потому Тор ожидала чудес в области математических расчетов и запоминания. И, конечно, увидела поразительные подвиги вроде мысленного высчитывания дат из далекого прошлого или определения количества бусинок в кувшине. Впрочем, все это давно известно. Доктор Сато хотел показать ей более недавние достижения – не столь эффектные, но более значительные.

Тор видела мальчиков и девочек, которые когда-то не вступали ни в какой контакт с людьми, а теперь нормально разговаривали и даже играли друг с другом. Рассказав об уровнях зрительного контакта и уравнениях эмпатии, доктор Сато перешел к главному.

– Мы начали со стимуляции участков мозга, которые «отражают» движения человека, какими мы их видим. Мы также производили определенные манипуляции в области соединения теменной и затылочной долей коры головного мозга, чтобы создать то, что называется собственным опытом тела. В прошлом у приверженцев разных религий такое состояние обычно вызывало страх, но сегодня мы можем по желанию вызывать эмпатию, направленную вовне, за пределы тела, и внутреннюю интроспекцию.

Тор заметила, что некоторые верующие могут счесть такие опыты оскорбительными. Еще одно вторжение науки на территорию, традиционно принадлежащую вере. Но Сато пожал плечами, словно говоря: «Это совсем не ново».

– Назовем это технологизацией сочувствия или индуцированием интуиции.

Вопрос в ином: можем ли мы разбудить в аутистах восприятие других людей и самооценку без ущерба для их необычных способностей? Или ту дикую настороженность, из-за которой они кажутся более естественными и хищными, чем мы?

И еще… – Сато задумался, блестя глазами. – Если мы справимся с этим, появится ли у нас возможность двинуться в обратном направлении? Довести нормальных людей до мыслительного уровня «мудрецов»?

Разговаривая с пациентами, Тор поняла, что же расстроило ее как репортера: от видеозаписи этого посещения будет мало толку. Пациенты Аткинса, когда-то искалеченные душевно, оторванные от внешнего мира, сегодня казались разговорчивыми, способными мыслить, не так заметно оторванными от действительности… но и заметно поглупевшими.

Она снимала улыбающихся родителей, прилетевших из далеких городов, слышала, как они называют работу центра чудом. «Но я смогу внести некоторое равновесие с помощью демонстраций снаружи», – вспомнила Тор. С помощью активистов, задающих неприятные вопросы.

Кто мы такие, чтобы определять суть человека? «Лечить» состояние, которое, может быть, просто ближе к невинности или природе? Ближе к Земле?

Или, возможно, к утраченному блаженству?

Сейчас, устроившись в глубоком кресле (камера плавала по кабинету Сато), она вернулась к главной теме.

– Вы говорите, что просто предлагаете выбор, доктор. Но жители Каролины не хотят делать этот выбор. Да и здесь, в Альбукерке, отношение либо двойственное, либо враждебное. Это реакция на слишком быстрые успехи? Или на что-то не столь явное?

– Думаю, вы знаете ответ, мисс Тор, – ответил Сато, положив обе руки на стол. – Если бы мы только лечили некоторые случаи пограничного аутизма у детей, помогали детям усвоить более обычное поведение, проявлять больше сочувствия к окружающим и больше общаться, находить работу и создавать семьи, мало кто стал бы жаловаться. Разве что горстка извращенцев-фетишистов, убежденных, будто природа всегда лучше человека и животные мудрее людей. Но всякий может увидеть, что у нашей работы есть гораздо более серьезные следствия, чем просто помощь отдельным детям.

Тор кивнула:

– Да. Мы перейдем к этому. Но позвольте вначале спросить. Почему после вынужденного отъезда из Чарльстона вы не переселились в один из городов на побережье, где пришлись бы больше ко двору? Не стали просто новой веселой группой будущих боготворцев, не более вызывающей и оскорбительной, чем соседи-биомыслители.

Сато нахмурился, его гладкий, как у юноши, лоб над большими миндалевидными глазами прорезала морщина. С виду ему можно было дать лет сорок, но Тор догадывалась, что он гораздо старше. Ее внимание пробудило ир-программу, которая тут же отыскала самую последнюю биоскульптуру профессора, созданную месяц назад в студии «Подтяжка лица» мадам Фасцио. Значит, и ученые не чужды тщеславия?

– Нам не нравится термин «боготворцы». Он намекает на нечто… элитарное… даже господствующее. Наша цель прямо противоположная. Полное взаимное доверие и равенство.

– Эгалитарное отношение похвально, доктор. Но разве так бывает? Все новое – от игрушек до средств управления – всегда сосредоточивается у элиты. Часто как средство оставаться элитой.

Сато приподнял бровь.

– Так кто же из нас радикальней? Вы полагаете, мы возвращаемся к классовой борьбе?

– Вот простой вопрос, профессор. Как вы обеспечиваете всем равную возможность воспользоваться усилением интеллекта, о котором говорите? Разве равенство не пострадает от того самого разнообразия, к которому вы призываете?

– Объясните, пожалуйста.

– Допустим, вы найдете способ развить человеческий интеллект. Или способность человека более творчески сосредоточивать внимание, выходя за барьер Турмана. Предположим, это дешевый процесс, не имеющий побочных последствий… – Пришла ее очередь выразить сомнение, иронически подняв бровь. – А потом ваш процесс монополизирует какой-нибудь клайд аристократов, которые в качестве причины выдвинут свое влияние или заботу о безопасности общества…