Ночь Дон Жуана - читать онлайн книгу. Автор: Ганс-Йозеф Ортайль cтр.№ 30

Синьор Джакомо, напротив, был спокоен. Казалось, что Казанова даже не догадывался, что так взволновало его приятеля. А может быть, он прекрасно знал, что происходило с да Понте, просто не хотел говорить об этом?

— Где же твой маэстро? — спросил Казанова.

— Ах да, верно. Я забыл сказать тебе, — снова заговорил да Понте. — Представь себе, он посмел оставить свою драгоценную Констанцию в полном одиночестве. Моцарт поехал за город, к Йозефе Душек. В Смихов. У нее там небольшое имение. Наверное, ты слышал это имя, но ничего о ней толком не знаешь. Я тебе расскажу, что это за женщина. Йозефа уже несколько лет охотится за Моцартом. Она хорошо знакома с его семьей, поговаривают, что ее родственники тоже живут в Зальцбурге. Также ходят слухи, что она восхищена не только талантом Моцарта, но и боготворит его как мужчину. Хотя я не очень уверен в правдивости последнего замечания. Но об этом позже. Йозефа считает себя первой певицей в Праге. Она родилась в этом городе и здесь же вышла замуж за своего Франца, учителя музыки. Старый болван позволяет ей вить из него веревки. Тебе стоило бы ее послушать! В Вене мне пришлось наблюдать за ее выступлением: Йозефа набралась наглости выступить перед кайзером и его двором. Ты бы умер от смеха. Она не умеет держаться на сцене! Старый кретин научил ее петь как можно громче, и Йозефа беспрекословно следует его наставлениям и скорее кричит, чем поет. Во время пения она покачивает бедрами из стороны в сторону. Если приходится брать высокую ноту, Йозефа поднимается на цыпочки. После этого она резко опрокидывается назад и снова становится на пятки. Это выглядит так, словно волна набегает на берег. Забавная картина. Мне приходилось закрывать рот платком, чтобы не расхохотаться во все горло. Кроме того, становятся очевидными ее безудержность, чувствительность и тайное сладострастие. Во время концертов Йозефа выпячивает все это напоказ. В конце концов, кажется, что она останется нагой после своего выступления. Кстати, Йозефа не прочь показать свои прелести, свое внушительное тело, покачивающееся из стороны в сторону. Но особенно — свою знаменитую грудь. Это не грудь, а настоящая оргия. Певица оголяет ее миллиметр за миллиметром. Однако Йозефа умеет сделать так, будто во всем виновата музыка. Кайзер был ослеплен этой грудью. Он закричал: «Браво! Браво!» К нему сразу же присоединился весь двор: «Брависсимо! Браво!» В тот момент все пялились на цветущее тело Йозефы, похожее на великолепный огромный торт. Мечта кондитера! Я едва переводил дыхание, пытаясь сдержать смех. Вид был действительно неповторимый. Вдобавок ко всему она стала махать руками, как Лаокоон в битве со змеями. Изображая мольбу, Йозефа растопыривала пальцы и поднимала руки над головой. Показывала то в одну, то в другую сторону. Никто не мог отвести взгляда от ее пальцев. Наверное, это была какая-то пантомима. Но, к сожалению, она сопровождалась ужасными звуками, которые Йозефа выкрикивала в зал, будто хотела навсегда от них избавиться. После концерте певица встречалась со своими поклонниками. Говорят, Что она приняла их в пеньюаре. На ногах у нее были синие туфли с золотым солнцем, как у Папы Римского.

Йозефа любит просторную одежду — так ей легче скрывать пышное тело. При этом можно догадаться, что на ней надето много элементов гардероба. Каждую минуту Йозефа находит причину, чтобы снять с себя что-нибудь. И каждый раз гость предполагает, что на ней больше ничего не останется. Порой я думаю, что весь этот шум с пражской оперой она затеяла для того, чтобы заполучить своего Вольфганга. Конечно, Моцарт ничего об этом не подозревает. Само собой разумеется, он ни о чем не догадывается. Он думает только об одном: как бы закончить оперу. Как увенчать свое творчество. И еще неизвестно о чем. Никогда точно не знаешь, что происходит в голове у Моцарта. Но Йозефу видно насквозь. Она годами стремилась к тому, чтобы покорить его. Можно ли в это поверить? Можно ли поверить, что женщина сходит с ума по такому невзрачному на вид мужчине? Что она готова пожертвовать жизнью, чтобы завоевать его, с тех пор как встретила его однажды в Зальцбурге? Я не верю. Мне такие люди не по душе, Джакомо. Я их не понимаю. Ни их настойчивости, ни жертв, приносимых ими в стремлении к счастью. Неужели ты тоже полагаешь, будто наш маэстро может осчастливить одним своим присутствием? Стоит ли отдать всю жизнь для того, чтобы быть с ним рядом и осуществить свою мечту?

Казанова ничего не ответил. Он шел рядом с да Понте с таким видом, будто ему нужно было обдумать услышанное. Но на самом деле синьор Джакомо был потрясен. Конечно, он мог понять эту женщину. И как хорошо он ее понимал! Йозефа мечтала о любви. И не имели значения, как выглядел ее возлюбленный, был ли он слишком высок или слишком низок, толст или тощ, знаменит или нет. Все это не имело никакого значения! Она нашла своего единственного мужчину и принесла все в жертву любви. Каждый ее вдох служил этому чувству. Эта женщина годами строила планы, отдаваясь любовникам и живя со старым мужем. Она любила, умела любить по-настоящему. Да Понте считал, что это странно. Это было великолепно! Эта женщина заслуживает, чтобы поэты и композиторы посвящали ей свои лучшие произведения! Пусть даже она не поет, а кричит, как канюк! Да Понте потешался над Йозефой, потому что не понимал ее. Ему никогда не понять, что значит любить столь пылко. Так, чтобы вся жизнь сводилась к одному этому чувству. Поэтому Лоренцо иронизировал и смеялся над ее внешностью, над ее манерой одеваться и раздеваться, хотя это был всего лишь танец любви. Неосознанный, отчаянный танец в надежде на то, что возлюбленный когда-нибудь завладеет ее душой и телом. И этот возлюбленный — композитор Моцарт.

— Что случилось, Джакомо? Неужели Йозефа Душек лишила тебя дара речи?

Казанова вздрогнул. Как же он ненавидел этого типа! Ему хотелось избить да Понте до полусмерти за презрение к Йозефе Душек.

— Ничего, дорогой Лоренцо, — ответил Казанова глухим голосом, — дело в том, что я слишком плотно позавтракал.

— Ага, значит, вот в чем дело! И тут я рассказываю тебе о груди для кайзера вдобавок к твоему и так плотному завтраку! Прости. Давай оставим эту тему. Пускай маэстро развеется. Нам стоит лишь пожалеть его жену, которой придется сидеть у окна и пить молоко. Ведь ей нужно беречь себя. Поговаривают, что Констанция сама позволила Моцарту поехать за город. Великодушно с ее стороны. Но могу поспорить, что она не выдержит. И отправится в сельскую глушь, чтобы проверить, не занялся ли Моцарт чем-нибудь еще, кроме своих нот. Я бы настоятельно советовал ей сесть в карету, пока не стало слишком поздно. Ведь Йозефа совсем замучает нашего веселого и нежного маэстро. Констанция получит назад не мужа, а щипаную птицу.

— Перестань, Лоренцо! Я прошу тебя. На завтрак подавали перепелиные яйца.

— О, я забылся! Давай оставим эти шутки! Насладимся приятным утром, не думая о маэстро. Скоро ты услышишь другие истории — о Дон Жуане и его праздниках. Они вовсе не похожи на то, что я… Прости, я пообещал молчать.

Наконец-то они подошли к театру. Да Понте шагнул вперед и открыл двери перед Казановой. Паоло по-прежнему шел позади, но слышал каждое слово. Почему синьор Джакомо все время жаловался на свой завтрак? Он каждый день ел так плотно. С каждым днем он поглощал все больше. Раньше он никогда не сетовал по этому поводу. Ему нравилось хорошо поесть с утра. Чаще всего Казанове хватало сил на весь день, потому что во второй раз он плотно ел только вечером. Синьор Джакомо ни чего не говорил об истории, рассказанной да Понте. Вот в чем дело. Он не хотел ее обсуждать. Любой догадался бы об этом, если бы услышал этот вздор о завтраке. На такие отговорки мог попасться только да Понте. Он верил каждому слову синьора Джакомо, как будто Казанова мог думать только о перепелиных яйцах и свежих устрицах! Оба венецианца стояли рядом в одном из передних рядов. Паоло решил незаметно подойти и стать сзади, чтобы ничего не пропустить. Да Понте будет рассказывать о продолжении оперы и победах Дон Жуана.