Живая плоть - читать онлайн книгу. Автор: Рут Ренделл cтр.№ 33

Некогда этот дом был красивым: его возводили в то время, когда строительные материалы были сравнительно дешевы, когда было в избытке отличной твердой древесины, и когда почему-то было больше времени, больше мастерства, больше людей, умеющих создавать облицовку, резьбу по дереву, необычную отделку карнизов. Однако же строители или, может, архитектор хватили через край, когда вставили в оконные проемы чрезмерно освинцованное стекло, а занавеси завершали дело, превратив этот особняк в темную пещеру. Скорее всего, эти шторы были приобретены в каком-то большом магазине, например в «Уайтлиз» или «Бентоллз». Они были сшиты из толстого бархата или тяжелого толстого шелка, плиссированные, с подкладкой и оборками, украшенные волнистыми шнурами с кисточками. Эти занавеси никогда не чистили хотя бы щеткой, в их складках скапливались пыль и мелкий мусор. Виктор, сам не зная почему, зашел в ту самую комнату, где был спрятан пистолет, и дернул за штору. Ему в лицо вылетела туча пыли, вызвав кашель. На ковре пыль лежала так густо, что не видно было рисунка с желтыми гроздьями и зелеными виноградными листьями. Теперь это были какие-то синевато-серые разводы.

Романы-вестерны по-прежнему лежали на полке, их не касались больше десяти лет. Виктор покинул эту комнату и оказался в спальне Мюриель. Посередине ковра с розоватыми цветами стояло большое зеркало в раме, шатко державшееся на двух стойках. Камин заполняли розовые и белые розы из гофрированной бумаги, сажа десять лет сыпалась на их лепестки. Кровать, как ни странно, была застелена, посреди покрывала лежала пушистая розовая собачка, молния на ее животе была расстегнута, открывая белую ночную рубашку. По-видимому, старуха надевала ее, когда снимала ту, что носила днем.

Памятуя рассказ о французском крестьянине, Виктор сунул руку под подушки, между простыней и матрацем. Выдвинул ящики прикроватных тумбочек, распахнул двери шкафа, оказавшегося заполненным костюмами Сидни. Обыск карманов не дал результатов. Боковое отделение шкафа было заполнено старыми сумочками, синими, черными, темно-красными, белыми, покоробившимися и потрескавшимися, их металлические застежки потускнели, замки были сломаны. Виктор вытащил черную, из поддельной крокодиловой кожи, и сунул руку внутрь. От хруста банкнот у него перехватило дыхание. Но он провел наверху уже слишком много времени. Он вернется сюда в следующую среду, когда Джапп приедет за мебелью. Не считая деньги, Виктор схватил несколько бумажек, закрыл сумочку, затворил дверцу шкафа и сбежал вниз.

Мюриель сидела с ножницами у электрического камина, делая вырезки из журналов «Кантри лайф» и «Космополитен». Казалось, она составляет альбом публикаций о событиях в жизни герцогини Гросвенорской.

– Долго ты, – сказала она Виктору.

Тетя смотрела на него, словно мышь, высунувшаяся из норки: настороженная, подозрительная, проницательная, всецело поглощенная собой. Он чуть ли не видел, как подергивается ее нос, шевелятся усы, быстро, нервно бегают глаза. Кольцо с россыпью бриллиантов было у нее на пальце – видимо, она никогда его не снимала.

Дженнер держал руку в кармане, ощупывая хрустящие бумажки: одна, две, три, четыре – по крайней мере, четыре, может быть, пять, определить трудно. Возможно, это десятки.

– Я хочу сказать тебе кое-что, – наконец произнесла она.

Виктор подошел к окну. Возле него было все так же душно, неприятный запах камфары и старой нестиранной одежды, сохнущей газетной бумаги и жженной на электрическом камине пыли был таким же сильным, но был виден дневной свет, даже ощущалось тепло солнечных лучей, пробивающихся через грязные ромбовидные стекла. Вдоль окна свисали длинные побеги ракитника.

– Мне совсем не хотелось писать завещание, – нарушила затянувшуюся паузу Мюриель. – Видимо, я суеверна, не хотела искушать судьбу. – Старуха подняла взгляд от своих вырезок к потолку, словно бог обосновался в ее спальне и теперь приложил ухо к полу, чтобы ничего не пропустить. – Но приходит время, когда нужно делать то, что нужно, а не то, что ты хочешь, и я знала, что перед смертью я должна быть уверена в том, чтобы тебе ничего не досталось.

– Большое спасибо, – выдавил Виктор.

– Поэтому я составила завещание на следующий день после того, как ты был здесь последний раз. Соседка Дженни, которая ходит для меня в магазин, взяла бланк завещания, пошла к моему адвокату, он сделал то, что я хотела, я подписала его и засвидетельствовала. Если хочешь, можешь посмотреть на копию. Я все оставила Британскому легиону [14] . Сидни был бы этим доволен. Я сказала себе: бедный старый Сидни посвятил жизнь тому, чтобы угождать тебе, Мюриель, а теперь ты можешь сделать это, чтобы угодить ему.

Виктор не мог отвести взгляда от старухи. Он ощущал биение пульса в уголке рта, подергивание живой плоти. Его пальцы нащупали деньги, и он потер банкноты.

– Легион приносит много пользы, – продолжила Мюриель. – Они не пустят добро на ветер. Если б ты наложил на него руки, Сидни перевернулся бы в гробу.

– Его кремировали, – заметил Виктор.

Это был единственный случай, когда он нашел меткий ответ сразу, а не с запозданием. Захлопнул дверь за собой с такой же силой, как и в транспортной конторе. Направляясь домой глухими улицами к Аксбридж-роуд, достал из кармана деньги. Банкнот оказалось пять: две двадцатки, одна десятка, две пятерки. Виктору в голову не приходило, что там могут быть двадцатки, и настроение у него поднялось. То, что он потерял дом Мюриель и ее деньги, не особенно его огорчило: он никогда и не рассчитывал на это завещание. Однако злоба во взгляде старухи и ее слова действовали ему на нервы. Из-за ее отношения к племяннику, сочетания страха и неприязни, он был доволен, что взял эти деньги, и жалел, что не загреб больше.

Виктор никогда ничего не крал, если не считать шоколадок в магазине Вулворта, когда еще учился в младших классах. Это делали все, и тогда это было всего лишь игрой, мало кто задумывался над тем, что совершает что-то противозаконное. Повзрослев, он даже гордился своей честностью. Он, Алан и Питер, еще один шофер, всегда честно делили чаевые, хотя нередко суммы были довольно значительны. И почти всегда Виктор отдавал их все, без остатка. Раз или два искушение оказалось слишком сильным – например, когда тот американец в первый приезд перепутал фунты с долларами и дал ему двадцать пять, – но обычно он бывал честен. Он сказал себе, что если б услышал от Мюриель совсем другое, что она составила завещание на его имя, то поднялся бы снова наверх и положил бы деньги обратно в ее сумочку. Теперь его беспокоило только то, что она может их хватиться. А что, если сейчас она обнаружила пропажу? Вряд ли она вызовет полицию из-за племянника, несмотря на то что питает к нему сильную неприязнь.

Учитывая то, что Виктор получил от родителей, Джаппа и взял у Мюриель, Виктор зашел в один из магазинов на Хай-стрит за полчаса до закрытия и купил телевизор.

С тех пор как он поселился в доме миссис Гриффитс, он никогда не получал писем, за исключением корреспонденции из Министерства здравоохранения и социального обеспечения. Письма и открытки раскладывал на столе в холле тот, кто выходил первым и собирал почту с половика. Ему обещали доставить телевизор в пятницу, между девятью и десятью часами утра. И когда после десяти часов его все еще не было, Виктор спустился проверить, работает ли дверной звонок. Как он недавно узнал, электрические звонки могут выходить из строя. Он только взглянул на стол с почтой, так как там могла находиться открытка из магазина с объяснением, почему телевизор так и не привезли, или с сообщением, когда все же ждать доставку. Но между двумя открытками с видами заграничных приморских курортов он обнаружил конверт. На нем твердым и прямым почерком сообщалось, что он адресован Виктору Дженнеру, без «мистеру», «эсквайру» или чего-то подобного. Штемпель был эппингский.