Дворец ветров - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Маргарет Кей cтр.№ 100

В тот день они не смогли продолжить разговор. В палатке появились Кака-джи и Гобинд, который заявил, что у больного, похоже, жар, и запретил пускать к нему посетителей до завтрашнего утра. Остаток дня и вечер, а также добрую половину ночи Аш провел в тревожных раздумьях о проблемах, связанных с Джхоти. Это, по крайней мере, отвлекло его от мыслей о Джули, хотя и не улучшило ни самочувствия, ни расположения духа. Быть прикованным к постели в такое время было просто невыносимо, и Аш решил поощрить Джхоти к возможно более частым и долгим визитам. И выполнил это решение, невзирая на протесты Гобинда, Махду и Кака-джи.

– У всех у нас серьезные неприятности из-за вас, – между прочим заметил Джхоти.

– Мне очень жаль, ваше высочество, – пробормотал Аш и, сложив ладони в шутливом самоуничижительном жесте, кротко добавил, что изо всех сил старается выздороветь и, если повезет, будет на ногах уже через несколько дней.

– О, я имел в виду другое, – сказал Джхоти. – Я говорил о жрецах.

– О жрецах? – недоуменно переспросил Аш.

– Ну да. Они страшно сердятся на моих сестер. И на меня и Мулраджа тоже, но больше всего – на моего дядю. А знаете почему? Они проведали, что, когда мы принимали вас в дурбарной палатке, вы иногда сидели на одном ковре с нами, а когда мы предлагали вам угоститься фруктами, сластями и всем прочим, то ели вместе с вами, а не просто делали вид, будто едим. Жрецам это не понравилось – они ужасно строгие, знаете ли, – и они подняли ужасный шум.

– Вот как? – Аш нахмурился. – Да… наверное, мне следовало подумать об этом. Значит ли это, что меня больше не будут приглашать в дурбарную палатку?

– О нет, – беспечно сказал Джхоти. – Когда жрецы выразили свое недовольство моему дяде, он разозлился еще сильнее, чем они, и велел им не забывать, что вы спасли нас от великого позора и несчастья, ведь всем нам крепко не поздоровилось бы, если бы Шу-шу утонула, а еще он сказал, что в любом случае берет всю ответственность на себя. На это им было нечего сказать, поскольку они знают, что он очень благочестивый и каждый день проводит по нескольку часов за пуджей, и подает милостыню нищим, и приносит богатые дары храмам. Кроме того, он брат нашего отца. Я тоже ужасно разозлился – на Биджу Рама.

– Почему?

– Он засыпал меня вопросами о том, чем мы занимались в дурбарной палатке во время ваших визитов, а когда я рассказал, он отправился прямиком к жрецам и доложил обо всем. Он сказал, что просто хотел защитить меня: мол, он боялся, что Нанду прознает об этом и всем разболтает, чтобы меня опозорить, и тогда все станут сердиться на меня за столь недопустимое поведение. Как будто мне важно мнение Нанду или базарного люда! Биджу Рам вечно лезет не в свои дела. Ведет себя так, словно он моя нянька, а мне этого совсем не надо… О, вот и мой дядя пришел проведать вас. Салам, Кака-джи.

– Я так и знал, что ты опять докучаешь болтовней сахибу, – проворчал Кака-джи. – Живо беги к Мулраджу, дитя мое, он хочет взять тебя на конную прогулку.

Он выпроводил племянника из палатки, а потом повернулся и укоризненно погрозил пальцем больному.

– Вы слишком снисходительны к мальчику, – строго сказал Кака-джи. – Сколько раз я говорил вам это?

– Я уже сбился со счета, – с ухмылкой признался Аш. – Вы пришли для того, чтобы выбранить меня?

– Вы этого заслуживаете.

– Похоже на то. Ваш племянник рассказал, что из-за меня у вас вышли неприятности со жрецами.

– Фу! – раздраженно бросил Кака-джи. – Мальчишка слишком много болтает. Вам нет нужды беспокоиться. Я взял всю ответственность на себя, и вопрос улажен.

– Вы уверены? Мне бы не хотелось становиться причиной размолвки между вами и…

– Я же сказал: вопрос улажен, – решительно перебил Кака-джи. – Коли вы хотите удружить мне, забудьте об этом деле, а также запретите Джхоти докучать вам. С вашей стороны чистое безрассудство позволять мальчишке утомлять вас. Он заставляет вас волноваться и переживать.

Безусловно, это было правдой, хотя не в том смысле, в каком говорил Кака-джи. Но Аш не собирался излагать свои соображения на этот счет. Он действительно волновался и переживал, и с недавних пор его тревога за Джхоти значительно возросла в свете известных обстоятельств, о которых вскользь упоминал сам Кака-джи в ходе частых визитов.

Старый господин руководился самыми благими намерениями и испытал бы потрясение, когда бы узнал, что его попытки развеять скуку больного доставили тому гораздо больше беспокойства, чем все вопросы Джхоти, вместе взятые. Но нельзя отрицать, что дядя Джхоти любил поговорить, а Пелам-сахиб, обездвиженный лубками и повязками, оказался идеальной аудиторией. На своем веку Кака-джи редко встречал столь внимательных слушателей, и Аш почерпнул много ценных сведений благодаря нехитрому умению держать рот закрытым и принимать заинтересованный вид. Например, о Нанду, махарадже Каридкота, Аш узнал очень многое – гораздо больше, чем Кака-джи намеревался поведать, ибо старик часто выбалтывал лишнее, и даже когда он сохранял осторожность, было нетрудно догадаться, о чем он умалчивает.

Джану-рани, несомненно, была умной женщиной, но как мать проявляла исключительное неразумие. Ослепленная любовью к сыновьям, она никому не позволяла ни бранить, ни наказывать их, а своего первенца Нанду баловала до безрассудства, ибо его покладистый отец по лености своей не принимал никакого участия в воспитании мальчика.

– Мне кажется, – сказал Кака-джи, – мой брат не любил детей по-настоящему, даже своих собственных. Он терпел их присутствие, если они хорошо себя вели, но стоило им заплакать или причинить беспокойство еще каким-нибудь образом, он моментально отсылал их прочь и зачастую отказывался видеть по многу дней подряд. Он считал эту меру наказанием, хотя вряд ли так считал еще кто-нибудь, кроме Лалджи, который был первенцем моего брата и погиб много лет назад. Лалджи, думается мне, очень любил отца и многое отдал бы за его благосклонность, но младшие дети слишком редко виделись с ним, чтобы питать к нему привязанность. Возможно, Джхоти со временем занял бы место погибшего брата в сердце своего отца, но вот Нанду вряд ли: он не ездил верхом…

Это тоже была вина Джану-рани, ведь нельзя же винить мальчика, которому едва исполнилось три года, когда он впервые упал с пони. Непривычный к боли, Нанду долго вопил от страха и неприятных ощущений, вызванных несколькими незначительными ссадинами, и Джану-рани больше не позволила ребенку ездить верхом, утверждая, что он получил серьезную травму и легко мог разбиться насмерть. Даже сейчас он старался как можно реже садиться на лошадь.

– Он ездит на слонах, – пояснил Кака-джи. – Или в повозках – как женщина.

Джану, несомненно, точно так же поступила бы и с младшим сыном, не будь он слеплен из другого теста: когда Джхоти в первый раз упал с пони, он тоже заорал во все горло с перепуга, но, перестав вопить, настоял на том, чтобы снова сесть в седло, и не позволил саису вести лошадь в поводу. Это привело в восторг отца, наблюдавшего за ним, – хотя Нанду, добавил Кака-джи, нисколько не обрадовался.