Океан Безмолвия - читать онлайн книгу. Автор: Катя Миллэй cтр.№ 15

— Заеду за тобой в девять?

Я киваю, достаю из рюкзака тетрадь, вырываю из нее листок. Беру ручку, что он протягивает мне, и пишу свой адрес, ведь адрес — это насущная информация.

— Надень что-нибудь черное, — подкалывает меня он, пока я записываю адрес.

Последние две недели я хожу только в черном. Я отдаю ему листок с адресом, вижу в его глазах победный огонек. Склонив набок голову, оглядываю Дрю с ног до головы во всей его пижонской заносчивости и снова перевожу взгляд на его лицо. Потом пожимаю плечами и ухожу.

Джош

Сразу же после полуночи Дрю подкатывает к моему дому, и я сразу понимаю, что ничего хорошего это не сулит. Я кладу карандаш, которым отмечаю замеры, и смотрю, как он выходит из машины и идет к гаражу.

— Старик, выручай.

— Что на этот раз?

— Настю забери, пожалуйста.

Забрать Настю? В первую минуту я в недоумении. Куда он хочет, чтоб я ее забрал? Потом бросаю взгляд в сторону его машины и понимаю, что он имеет в виду.

— Что-о? Исключено. — Я смотрю мимо него на обмякшую темную фигуру на переднем сиденье автомобиля. — Что ты с ней сделал? Она в сознании?

— Ничего. Нет, — отвечает Дрю оправдывающимся тоном, проследив за моим взглядом. И вот мы оба стоим в моем гараже: он — скрестив на груди руки, я — свои засунув в карманы, — и глядим на его машину, высматривая признаки движения за лобовым стеклом. — Просто малость перепила.

— Малость чего?

— «Огнемета». — Дрю избегает моего взгляда.

— Какой козел дал ей «огнемет»? — Он лишь молча смотрит на меня, это и есть ответ. Идиот. «Огнемет» — это спирт, смешанный с вишневым напитком из концентрата «Кулэйд». С таким же успехом он мог бы дать ей хлороформа. — Ты чем вообще думал? Она же фунтов двадцать пять весит, не больше.

— Ну да, ты прав, папочка. Спасибо за лекцию, но проблему это не решает. И потом, откуда я мог знать, что она отключится? На вид крутая девчонка.

— Но весом всего двадцать пять фунтов. — Это правда. На вид она крутая. Я видел ее руки — сплошь сгустки мускулов. Странное, пугающее зрелище — как будто это не ее руки. Внешне миниатюрная, хрупкая, она в то же время похожа на иноземного наемного подростка-убийцу — твердая, как камень, вся в черном, готовая в любой момент завалить кого-нибудь. Все это не поддается никакой логике. Приводит в замешательство. Она словно оптическая иллюзия. Смотришь на нее с одного ракурса — видишь изображение, думаешь, это оно и есть, а потом ракурс чуть изменился — и картинка совсем другая, и потом уже, как ни смотри, первоначального изображения больше не увидишь. Такая вот картинка с сюрпризом.

— Джо, я серьезно. Не могу я везти ее домой в таком состоянии, а если не буду дома вовремя, мать мне яйца оторвет. — Здесь он, конечно, загнул. Я бы многое отдал, чтобы увидеть, как Дрю в кои-то веки устраивают головомойку. Мама Дрю — милейшая женщина, и если есть на свете человек, который мог бы ее разозлить, так это тот, что сейчас стоит передо мной, умоляя об отсрочке наказания — иначе кастрация. Я, конечно, не смогу ему отказать. Дрю это знал, когда ехал сюда. Его просьба — чистая формальность. Я ему никогда не отказываю.

Я иду к машине, открываю пассажирскую дверцу. Пытаюсь разбудить Настю, спрашиваю, может ли она дойти до дома. Она шевельнулась, открывает глаза. Не уверен, что меня видит. Потом ее голова снова валится вперед, ей на грудь, будто слишком тяжела для шеи, и я понимаю, что сама Настя никуда не дойдет. Она даже не шелохнулась, когда я стал вытаскивать ее с сиденья, потом взял на руки и понес в дом.

— Сволочь ты, Дрю, — буркнул я.

Он прислоняется к своей машине и испускает вздох облегчения.

— Это точно.

Настя

Я с трудом открываю глаза, с минуту пытаюсь сообразить, где нахожусь. Старательно пытаюсь, изо всех сил — хоть бы какая зацепка. Меня это жутко пугает. Убираю волосы с лица, чтобы оглядеться и понять, что же, черт возьми, происходит. Наверняка мне известно только то, что минувшей ночью какие-то карлики взобрались на меня и спутали мои волосы в массу крошечных узелков; что я, должно быть, спала с открытым ртом, потому что в него что-то залезло и там сдохло; и что какое-то вихревое поле засосало меня в мультяшный мир, где мне на голову свалилась наковальня.

Я прижимаю ладонь ко лбу, пытаясь задавить стук в голове, и одновременно, не без усилий, принимаю сидячее положение. Я на чьем-то диване. На чьем-то диване. На чьем-то диване. Едва память ко мне возвращается, я начинаю жалеть об этом: лучше бы не вспоминать.

— Доброе утро, солнышко! — Чертов Джош Беннетт. Почти уверена, что именно так записано в его свидетельстве о рождении. Я не успеваю выяснить, почему я здесь и какую игру он ведет, обращаясь ко мне с притворной радостью в приторно-елейном голосе, и все говорит, говорит, не переводя дыхания. Меня это озадачивает: может, настоящего Джоша Беннетта похитили инопланетяне или карлики увели куда-то после того, как спутали мне волосы? — Как же я рад, что ты проснулась. Я уже стал беспокоиться, что тебе плохо. Ты всю ночь блевала, как из пушки. — Я морщусь — то ли от физической боли, то ли от стыда. Он видит мое смущение, но его это не останавливает. Пожалуй, напротив, вдохновляет. — Нет-нет, не забивай этим свою прелестную головку, — продолжает он с поддельной искренностью в голосе, потом на мгновение умолкает, смерив меня взглядом. — Ну, может быть, сегодня и не очень прелестную, а ночью она была совсем уж не прелестная, но все равно — не бери в голову. Всего-то четыре-пять полотенец — и все убрано, а через день-два и запах выветрится. Надеюсь, твои волосы не очень слиплись. Я старался как мог, но, будь они убраны в хвост, проблем было бы меньше.

Джош Беннетт вытирал за мной блевотину. Фантастика. Еще и издевается. Даже не знаю, что хуже: Джош Беннетт — сердитый папочка или Джош Беннетт — саркастический насмешник. Я с удовольствием врезала бы обоим, да только не уверена, что руку сумею поднять.

Какого черта я здесь делаю? Последнее, что я помню, — мы с Дрю на вечеринке, народу тьма, в руке у меня бокал, напиток на вкус очень подозрительный, будто и не алкоголь вовсе. Я оглядываю себя. Слава богу, что на мне та же одежда, хоть и заблеванная, в которой я была накануне вечером. Во всяком случае, Джошу Беннетту не пришлось меня раздевать и предлагать мне чистые трусы. Слабое утешение. Я как раз замечаю, что, хоть я и в своей одежде, но бюстгальтер мой куда-то пропал. Пытаюсь оглядеться: может, где-нибудь на полу валяется? Голова раскалывается от малейшего движения.

Джош Беннетт болтает не переставая, но я не понимаю ни слова, хотя голос его будто в черепе моем гремит. Кажется, он все еще вещает про «конский хвост». Про то, что пьяным девицам нельзя ходить с распущенными волосами. Хоть бы говорил потише. Как будто выступает со сцены, силясь докричаться до последних рядов в зале, — очень громко.